Глава 8 (1/2)

Разочароваться в своих планах у меня получилось в рекордные сроки – даже ещё толком не отъехав от Винтерфелла.

Точнее мне помогла в них разочароваться одна излишне непоседливая и энергичная «юная леди».

Воспользовавшись праздничной неразберихой, мелкая чертовка пробралась в одну из повозок моего сопровождения.

К счастью, когда я направился к небольшому каравану, готовившемуся отправится обратно к базе сектантов, чтобы в последний раз проинструктировать людей как им там дальше жить без меня, Арья увидела медведя и не смогла сдержать своего восхищения, чем себя и выдала, а то так бы и уехала в леса постигать веру в старых богов.

Пришлось до вечера катать ребёнка на медведе, про себя досадуя, что теперь этим самым медведем дядю при случае удивить не получится – Арья наверняка разболтает отцу о своём приключении.

Во время обкатки медведя мелкая пигалица болтала без умолку, чисто по-женски словесно перебирая косточки всему своему окружению. Так я узнал много бесполезной для меня ерунды, и то, что дядя ищет для младшей дочери хорошего учителя по занятиям с мечом или ножом.

Прикинув методы воспитания винтерфелльских рубак в деле мечемахания, я про себя согласился с Недом в том, что в замке он нужных людей не найдёт, потому как то, что неплохо подходит для здоровых мужиков, или парней, которые со временем станут здоровыми мужиками, для мелкой девчонки никак не подойдёт, даже когда она вырастет в девушку.

В итоге, к концу увеселительной поездки, я смог вложить в детское непоседливое сознание понимание, что сбегать из дома плохо. Хотя и сам признавал, что из моих уст это звучит не очень-то и правдоподобно.

И чтобы попробовать исключить подобные инциденты в будущем, я договорился с ней раз или два в месяц встречаться в замковой богороще, впрочем, заранее сказав, что могу без предупреждения очень надолго пропасть, и чтобы она на меня за это не обижалась.

Сдав на руки дяде пропажу, которую уже начали искать, пусть и не очень активно, я снова остался на ночь в замке, а под утро был намерен во что бы то ни стало идти творить свои великие дела и воплощать в жизнь гениальные планы.

***</p>

На протяжении следующих месяцев я только и делал, что ждал, когда же мои планы начнут, наконец, работать.

Теон никогда не был тем, кто платил Старкам добром за то, что его не убили после восстания отца. В Зелени я видел, как он интриговал против нас, воровал, убивал и делал прочие весёлые вещи, направленные против нашего дома.

Правда, в большинстве случаев он сидел на попе ровно, потому что возможностей подгадить у него было не так уж и много. Но даже без моего вмешательства я видел, как в некоторых вариантах уже однажды сбывшегося будущего он воровал ценности из Винтерфелла, чтобы сбежать из замка. Иногда даже вполне успешно.

Я не сомневался в том, что и на этот раз Грейджой не сможет удержаться – шутка ли, выкрасть такие дорогие стрелы. Особенно если время от времени слушать о том, как Робб мечтает их опробовать; видеть, как лучшие мастера Севера делают даже не один, а несколько луков, под юношескую руку наследника и под взрослого мужчину.

Да и не сомневаюсь, что все, кто мог, уже опробовали другой мой подарок. Пострелять из арбалета болтами из валирийской стали – это поистине редкая возможность, выпадающая раз в жизни, а большинству простых смертных и вовсе недоступная.

Приходилось учитывать, что ориентироваться в северных лесах Теон так толком и не научился, из-за чего в большинстве видений из Зелени, связанных с его побегами, он скрывался разными путями.

Облегчало задачу его поимки знание его конечного маршрута – Белая Гавань, откуда он мог уже гораздо свободнее уплыть куда угодно.

Но то ли мастера́ слишком затянули, то ли Грейджой набирался смелости, труся воровать настолько ценные вещи, но дни шли, а ничего не менялось.

А между тем просьба дяди помочь мне с лодками и кораблём была послана воронами в Чёрную Заводь и Белую Гавань. И все нужные мне люди, соответственно, были оповещены. Тянуть с этим месяцы, дожидаясь, когда просьба Эддарда начнёт забываться этими людьми, мне не хотелось.

Но я смог посетить и Стейнов, отправив рекой в лагерь сектантов с десяток ладеек, и Мандерли договорившись с их людьми, с полного одобрения лордов Белой Гавани, за малую денюжку о возможности взять в аренду один из их свободных кораблей.

Я даже подглядел в Зелени рецепт парализующего яда, слабого, но простого в изготовлении, и снабдил им засады сектантов, оставленных у Зимней речки, текущей недалеко от городка под Винтерфеллом с таким же названием.

Я даже трижды смог встретиться со своим Винтерфелльским шпионом, неизменно рассказывающим мне все важные и не очень слухи – Арьей.

И вот, когда подходил к концу уже второй месяц ожидания, Теон себя проявил. Не знаю уж, что там такого произошло, что он, наконец, решился.

Как я и рассчитывал, жадность Грейджоя победила осторожность, и он в одиночку пёр на себе множество сумок и свертков, в одном из которых без труда угадывался неразобранный корабельный арбалет. Наверняка наглый мальчишка уже видел в своих мечтах, как поставит его на свой корабль и будет стрелять во вражин самыми дорогими в мире болтами. Не сомневаюсь, что вместо провизии или полезных в быту вещей его сумки забиты этими самыми болтами.

Разумеется, ни о какой скрытности в его положении не могло быть и речи.

Мои сектанты, как и я, уже истомившиеся в ожидании действия, повязали Теона без проблем и спецэффектов, вроде криков и шума, так что связанный Грейджой очень скоро отправился в речное путешествие на крытой ладье, которая через какое-то время подобрала и меня, взяв курс на Чёрную Заводь, чтобы уже от неё добраться до Белой Гавани.

Я не собирался злорадствовать или как-то самоутверждаться за счёт неудавшегося воришки. Более того – ни разговаривать с ним, ни приводить его в чувство я не планировал, благо все нужные зелья, с помощью которых пленник бы всё время нашего долгого путешествия находился без сознания, были мной уже давно приготовлены, а некоторые даже выдохнуться успели, за пару то месяцев.

Но проведя ревизию украденных Теоном вещей, поговорить с ним мне всё же захотелось.

Сделав привал и организовав на берегу временный лагерь, я подождал, пока нас нагонит движущийся по берегу мишка, на перевоз которого ладья была не рассчитана, и привёл пленника в чувство.

Переждав его первые дёргания и попытки отрицать реальность, я начал говорить:

– Привет, Теон.

На что получил порцию брани.

– Не хочешь, значит, беседовать, – изобразил я сожаление.

– Можешь меня хоть прирезать, но я ничего тебе не скажу, Сноу, – с ненавистью проговорил мой пленник, произнеся последнее слово, как будто собирался в меня плюнуть.

«А, нет, не только собирался», – подумал я, провожая взглядом чужой, так и не долетевший до меня, плевок.

– Ты бы хоть поздоровался, что ли, перед тем как плеваться.

– Иди в пекло!

– Фу, как не культурно. Тем более тебе не идёт. Сомневаюсь, что на твоей родине в ходу подобное выражение. Совсем ты у нас обсеверел. Тебе бы больше подошло, если б ты отправил меня, скажем, кракену в пасть. Но всё же, лучше просто поздоровайся.

– Пш-шёл ты! – уже без конкретики прошипел Теон.

– Ну же, это довольно просто. Просто скажи: «привет».

На этот раз я не удостоился от пленника даже оскорблений.

– Ну хорошо, тогда скажи: «привет медвед».

– Ты рехнулся, Сноу? – всё ещё презрительно, но уже с удивлением поинтересовался Грейджой.

А потом из листвы вышел мишка, и поздоровался с Теоном, пожав ему лапой рёбра.

После этого наш разговор пошёл куда более успешно, и я выяснил интересующую меня информацию.

– То есть ты забрал все болты, которые были? – ещё раз уточнил я у Грейджоя.

– Да, – коротко ответил мой пленник, сморщившись при этом от боли.

– Но их было больше.

Теон посмотрел на меня с недовольством, но всё же ответил:

– Мы стреляли из него, может какие-то болты после этого потерялись.

– Ага, или им помогли потеряться.

А потом у кого-нибудь появится нож с лезвием из валирийской стали, навроде того, что болтался у меня на поясе.

На это Теон ничего отвечать не стал.

Поняв, что больше ничего нового он мне не скажет, я отправил его в беспамятство, траванув сонным зельем, и решил сворачивать лагерь.

Желая хоть как-то выразить бурлящее во мне негодование, я сообщил стоявшему рядом медведю: