Часть 17 (1/2)

— Привет, ты к Чэну? — Вэй Ин остановил Сичэня на входе в больницу.

— Да… Только не знаю, стоит ли, — Сичэнь печально вздохнул.

— Стоит-стоит, только пойдем вначале поговорим.

Усянь утянул старшего брата своего парня в дальнюю часть больничного парка, по иронии судьбы на ту же самую скамейку, на которой недавно беседовали Лань Цижэнь и Чэн.

— И что ты надумал? — Усянь облокотился на спинку скамьи, слегка нависая над благопристойно усевшимся Ланем.

— О чем ты? — Сичэнь сложил руки на коленях в каком-то защитном жесте.

— Ты несколько дней не приходил, решал что-то для себя?

— Работы много.

— Пфф, не забывай, что Лань Чжань тоже работает там же, где и ты, — Усянь пристально уставился на Сичэня. Тот опустил взгляд.

— Ничего я не решил, я не знаю, что тут можно решить.

— Зачем пришел тогда?

— Дядя настоял! Сказал, волнуется за меня и нам с Чэном нужно поговорить.

— Поговорить вам однозначно нужно, — с Вэй Ина вдруг слетел налет злости, он расслабился и, обойдя скамейку, сел на нее, — но вначале я тебе расскажу кое что.

— Хорошо, я тебя слушаю, — недоуменно произнес Сичэнь, удивляясь резкой перемене настроения.

— Как ты знаешь, мы с Чэном не родные братья, семья Цзян усыновила меня после смерти родителей.

Сичэнь несмело кивнул: братья никогда не скрывали этой информации, но сейчас Усянь говорил, как будто раскрывал огромную тайну.

— Но ты не знаешь одного нюанса, — Усянь нахмурился, как будто вспомнил что-то неприятное, — в нашей семье, — он горько усмехнулся, — то есть, конечно в семье Цзян, долгое время бытовало мнение, что мы братья сводные, то есть у нас общий отец…

— Но… Ведь вы почти ровесники…

— Да, да. Особенно мадам Юй любила спекулировать этой версией, мол, моя мать была первой любовью дяди Цзян и он не смог ее забыть, и все в том же духе. Она считала, что поэтому он меня и взял на воспитание, — Усянь понуро опустил голову.

— Кажется, я начинаю понимать…

Усянь кивнул.

— Не думаю, что ты действительно полностью понимаешь глубину детской травмы Чэна от того, что его всю жизнь сравнивали с другим ребенком, ребенком от более любимой женщины. Для мадам Юй он всегда был недостаточно хорош; стоило мне одержать в чем-то успех - и Чэну это тут же ставилось в укор, мол, видишь, какой ты неудачник. Все наше детство прошло под этим лозунгом: ты любишь Усяня больше, потому что любил ее!

— Это действительно так? То есть, — Сичэнь замялся, — Чэн о семье, кроме тебя и сестры, ничего толком и не говорил.

— Потому что нечего говорить, для нас обоих это болезненная тема, — Усянь вздохнул. — Если бы не Яньли, то наше детство было бы еще более сложным, она всегда сглаживала острые углы. Теперь ты понимаешь, насколько болезненно Чэн воспринимает эту ситуацию с Яо, он проводит параллели. Ну, не знаю… Может, не хочет превращаться в мадам Юй, которая буквально сходила с ума от ревности. Да и, в принципе, для него тема сравнения с кем-либо довольно-таки болезненна, и он невольно опять ставит себя ниже, считает, что он хуже, что всегда выберут не его.

Усянь посмотрел в ошарашенные глаза Сичэня и невесело усмехнулся:

— Не смотри так, я вовсе не хочу выдавить из тебя жалость, просто хочу, чтобы ты взглянул на ситуацию с точки зрения Чэна. Он буквально вырос на модели, что первая любовь это на всю жизнь, а все последующее - это просто разумный выбор и не больше.