Часть 1 (2/2)

— Он что, одинок?

— Я, знаете ли, не имею права распространяться о своих пациентах.

— То есть, сейчас вы вдруг вспомнили про врачебную этику?!

— Но и вы не дали мне никакого ответа!

Чэн закрыл глаза, глубоко вздохнув.

— Завтра мы с братом уезжаем на несколько дней, я… — он опять запнулся, — я обещаю подумать над вашим предложением.

— Хорошо, спасибо. Это уже больше, чем я мог рассчитывать.

— До свидания, — Чэн едва удержался от того, чтобы раздраженно хлопнуть дверью, вовремя напомнив себе, что он все-таки находится в больнице.

За дверью обнаружился тот самый паренек, которого он уже видел в первый раз, тот зло зыркнул на Чэна черными как смоль глазами и проскользнул в кабинет врача.

— Не больница, а балаган, — гневно прошептал Чэн.

***</p>

— Ты чего такой задумчивый? — Усянь помог вытащить сумку из багажника и направился вместе с Чэном к дверям гостиницы

— Да так… Появился повод задуматься.

— Рассказать не хочешь?

Чэн неопределенно пожал плечами.

— Давай вначале с делами разберемся.

— Окей.

— Ну что? Вроде все закончили, — Усянь демонстративно потянулся, оглядываясь по сторонам. — Слушай, давай сегодня забуримся куда-нибудь, посидим, и ты, наконец, расскажешь, что тебя грызет. Я еще ни разу не видел, чтобы ты с таким остервенением зарывался в свои провода и железяки.

— Давай, — пожал плечами Чэн. От брата у него секретов не было, просто он не знал, как об этом рассказать. Но с другой стороны, совет ему тоже был нужен.

— Ну, рассказывай, — потребовал Усянь, когда они устроились за самым дальним столиком понравившегося им бара.

— Помнишь, в больнице был парень, любящий обниматься?.. — начал Чэн.

— Дааа, дела…- Усянь помолчал какое-то время. — И что ты думаешь делать?

— Не знаю, — пожал плечами Чэн, — это все крайне странно, я ничего не могу решить. Я не знаю, насколько это логично с медицинской точки зрения. Насколько этично… Я, кажется, немного запутался.

— Но от тебя не требуется ничего, кроме как навещать человека в больнице, это в принципе нормально.

— Незнакомого человека!

— Ну и что, — Усянь беззаботно махнул рукой, — не вижу в этом проблемы, ничего криминального от тебя не требуют, но зато ты, может быть, поможешь человеку выздороветь.

Чэн глубоко задумался и Усянь благоразумно оставил эту тему.

Уже по дороге домой брат снова спросил:

— Ну, что ты решил? Что ответишь доктору?

— Решил, что вначале получше узнаю все про этого человека. Может, его родственники будут против. Может, у него, в конце концов, есть жена, которой не понравится, что ее муж обнимает незнакомца на постоянной основе.

— Ха, да, — хохотнул Усянь, — а может, это она его в депрессию и вогнала?

— Это не мое дело. Я просто не хочу сделать все еще хуже.

— Здравствуйте, доктор Сяо, вы меня помните?

— Господин Цзян, конечно, помню и невероятно рад вашему звонку. Вы что-то решили?

— Я бы хотел с вами поговорить, прежде чем дать окончательный ответ, у меня появился ряд вопросов.

— Хорошо, конечно, приходите, я выпишу вам пропуск.

— Ну нет, второй раз я на эту провокацию не поведусь! Давайте встретимся вне больницы!

— Хорошо, я вроде бы задолжал вам обед, можем пообедать где-нибудь. Выбирайте место.

— Я скину вам адрес.

— Я невероятно рад вас видеть, — доктор улыбнулся этой своей мягкой улыбкой, которая уже вызывала у Чэна панический ужас.

— Доктор, вы ужасный человек, вам кто-нибудь говорил это?

— Неоднократно. Так какие вопросы у вас возникли?

— В первую очередь я хочу быть уверен, что не получу какой-нибудь иск за домогательства или что-то подобное от родственников этого человека, если соглашусь на вашу авантюру!

— Вы же понимаете, что я не могу распространять информацию о пациенте?

— Тогда я встаю и ухожу, и мы больше с вами не увидимся!

— Хорошо! — Мужчина слегка нахмурился. Удивительно, но даже вне больницы он был одет в светлые, почти белые одежды и было ощущение, что белый халат на нем есть и сейчас. Это даже немного пугало. Чэн поёжился под этим взглядом. — Какие еще вопросы у вас возникли?

— Это наше… э… взаимодействие будет как-то официально зарегистрировано? Или это чисто ваша самодеятельность?

Доктор некоторое время изучающе смотрел на Чэна.

— Если я скажу, что это моя личная инициатива и никто больше не будет знать об этой нашей договоренности, вы встанете и уйдете?

— Нет… — поколебался Чэн, — нет! Наоборот, я бы, наверное, ушел, если бы вы предложили подписать какие-то бумаги.

— Хорошо, — удовлетворённо кивнул врач, — я не собираюсь никак протоколировать нашу договоренность. Вы просто неравнодушный человек, навещающий больного, ничего более.

— И это возвращает нас к вопросу о родственниках.

Собеседник еще какое-то время колебался, изучая Чэна взглядом, от чего Чэн чувствовал себя лягушкой, которую препарируют, чтобы посмотреть, что у нее внутри.

— Этого человека почти никто не навещает, такой ответ вас удовлетворит?

— Нет! Мне нужны подробности! Он одинок? У него нет семьи?

— Семья у него есть, но, к сожалению, его родственники крайне педантичны и сдержаны. Плюс не очень хорошо воспринимают его болезнь. Я пишу отчет о его состоянии каждую неделю и отправляю им, раз в месяц его навещает брат, всегда в одно и тоже время, поэтому у вас не будет риска пересечься с ним.

Чэн кивнул.

— Хорошо, вы меня почти убедили, но остался самый главный вопрос: откуда у вас уверенность, что причина сдвигов в его состоянии именно я?

— Вы не врач, я не могу дать вам полный, доказательный ответ, но поверьте мне, именно вы явились тем ключевым элементом, который начал возвращать его к жизни.

— Однако я бы хотел услышать что-то более существенное, чем просто ваши заверения.

— Хорошо. Вы в первую нашу встречу говорили о том, что начала действовать терапия. Так вот, этот человек сейчас не принимает ничего, кроме не очень сильных антидепрессантов, исключительно для того, чтобы он не скатывался в абсолютно недееспособное состояние. Грубо говоря, они дают ему возможность есть, ходить, спать, хотя и тут приходилось прибегать к снотворному. Я специально эти дни не менял дозы и не вводил никаких новых лекарств. После всего двух встреч с вами ему явно стало легче, появились эмоции, которых просто не было на протяжении нескольких недель. В тот день, когда вы виделись второй раз, он даже самостоятельно попросился на прогулку! И стал засыпать самостоятельно, без помощи снотворного.

— Возможно, просто пришло время?

— Из депрессии не выходят просто так, это серьезная болезнь, требующая квалифицированной помощи. И даже если неожиданно начала действовать медикаментозная терапия, которая до этого не действовала — все равно катализатором этого послужила ваша встреча. Я вас убедил?

— Не полностью! У меня еще остались вопросы.

— Я вас слушаю?

— Где гарантия, что мое участие поможет вылечиться полностью, не окажется ли так, что я всего лишь «поддерживающая терапия»? — не удержался от язвительного тона Чэн.

— Никто вам никогда не сможет дать никаких гарантий в психиатрии. Человеческий мозг слишком сложный и недостаточно изученный орган и вряд ли когда-нибудь будет изучен в полной мере. Поэтому на этот вопрос у меня нет ответа.

— Но я же не могу пожизненно быть привязанным к этому человеку!

— Уверяю вас, если прогресс в его выздоровлении остановится, я вам сообщу и неволить вас не буду.

— Хорошо, тогда, если эта ваша… — Чэн поколебался, — терапия начнет действовать, и, как вы говорите, пациент начнет воспринимать окружающую действительность, как он отреагирует на совершенно незнакомого человека, навещающего его?

Доктор опять задумался над ответом, что-то взвешивая и прикидывая про себя.

— Я не хотел этого говорить, но как врач понимаю, что обязан. Видите ли, я считаю, что в данном случае защитные механизмы психики таковы, что пациент как бы… не замечает этих… э… сеансов, они проходят мимо его сознания. И я почти уверен, что, даже когда он почти полностью поправится, он вас попросту не будет помнить.

Чэн ошарашенно уставился на врача:

— Вы сейчас серьезно?

— Абсолютно. В истории психиатрии случались и куда более невероятные вещи.

— Я… Мне… Мне надо подумать.

— Я вас не тороплю.

Какое-то время они сидели молча. Чэн думал, рассматривая ситуацию с разных сторон, доктор отвлекся на телефон. Видимо, получив какое-то приятное сообщение, он, улыбнувшись, стал набирать ответ. Чэн, отвлекшись от своих размышлений, какое-то время наблюдал за этой искренней, даже счастливой, улыбкой, такой у доктора Сяо он еще не видел. Неопределенно хмыкнув, Чэн вернулся к разговору:

— Доктор, и вы мне гарантируете что у меня не будет проблем с родственниками больного?

— Абсолютно. Пересекаться вы с ними не будете. А пациент не будет помнить ваши встречи и, соответственно, впоследствии не сможет о вас рассказать.

Чэн поморщился:

-Все это звучит просто ужасно. Шарлатанство какое-то.

— А лечение электрошоком, лоботомия и прочие приемы в психиатрии, которые на самом деле применяли еще совсем недавно, не ужасны?

Чэн побледнел:

— Вы хотите сказать?..

— Я хочу сказать, что всего каких-то несколько десятков лет назад такой болезни как депрессия не существовало в классификации врачей, и если человек начинал вести себя странно, его просто признавали психически нездоровым и закрывали в психиатрической больнице, из которой, как правило, он уже не выходил. Потому что то, что сейчас лечат легкими препаратами, почти не влияющими на организм и позволяющими впоследствии человеку вести полноценный образ жизни, раньше лечили жесткими способами, как фармацевтическими, так и физическими, почти не оставляющими человеку шанса реально вылечиться и остаться нормальным.

Чэн сглотнул.

— Хорошо, доктор. Считайте, вы меня убедили. Я согласен на вашу авантюру, когда мне приходить?

Врач улыбнулся:

— Я рад, что смог вас убедить, давайте начнем с пары раз в неделю. В обычные часы посещений, я вам вышлю график. Вам не обязательно придерживаться какого-то строгого распорядка посещений, воспринимайте это так, словно вы навещаете человека в больнице по мере возникновения свободного времени. Визиты эти вряд ли будут долгими, вы сами уже все видели. Также я вам пришлю, когда пациента навещает брат, чтобы вы не пересекались.

— Я даже не представляю, во что я ввязываюсь, но если это может помочь ему выздороветь…

— Конечно, — улыбнулся доктор.

И вот так у Чэна в расписании появился пункт навещать совершенно незнакомого человека, чтобы он мог обнять Чэна на несколько минут. Это было странно, в первое время абсолютно неловко, а главное, Чэн категорически не хотел признаваться, что ему тоже хочется этих посещений, что ему приятно, что есть человек, который, оказывается, в нем нуждается, именно в нем, а ни в ком другом. И не хотелось думать, насколько это реально странно, это пугало, а иногда и приносило боль.

Все посещения были примерно одинаковыми — он заходил в палату, пациент радостно улыбался ему и крепко обнимал, через несколько минут его начинало клонить в сон и медсестра укладывала его спать, а Чэн уходил. Иногда он заходил к доктору Сяо справиться о самочувствии своего странного подопечного и узнать, есть ли прогресс в его состоянии.

Со временем визиты стали длительнее, вначале просто время объятий увеличилось. Потом однажды Чэн предложил самостоятельно уложить пациента и не дергать медсестру понапрасну. Постепенно он сам не заметил, как стал оставаться до момента, пока больной уснет, а потом и дольше. Потом поймал себя на том, что рассказывает человеку, который его, в общем-то, не слышит, как прошел его день, какие-то забавные случаи по работе. Или про брата и сестру.

В какой-то момент он осознал, что привязался к мужчине, даже не зная его имени, осознавая, что тот его не знает и не помнит. И это было самое странное, доктор Сяо говорил, что пациент постепенно выходит из своего состояния, начинает интересоваться миром и даже его брат стал замечать изменения, но для Чэна не менялось ничего, они как будто были в пузыре вакуума, в котором он служит подушкой для обнимания, а потом отыгрывается тем, что рассказывает спящему человеку о своей жизни.

Постепенно доктор ограничил визиты одним разом в неделю и Чэн с ужасом осознал, что привязался к человеку, которому он не нужен, сознание которого его просто не замечает. Заметив его удрученное состояние, доктор предложил ограничить временно их свидания, поскольку пациент уверенно пошел на поправку и стал отзываться и на медикаментозную терапию.

— Конечно, доктор, тем более что мы скоро с братом уезжаем в длительную командировку и я уже не смогу навещать его.

— Может быть, это и к лучшему. Позвоните, когда вернетесь.

— Конечно, доктор.

Получив последнюю дозу обнимашек, от которых сам стал так зависим, Чэн попрощался со своим странным знакомым и с чернотой в душе покинул больницу.

***</p>

Растянувшаяся почти на два месяца деловая поездка заставила забыться в работе и немного приглушить абсолютно ненужные воспоминания, от которых все равно не было толку. Поэтому, вернувшись, Чэн позвонил врачу со смешанными чувствами — он одновременно и желал, и не желал новой встречи. Но оказалось, что судьба все решила за него. За это время пациент поправился настолько, что врач посчитал возможным выписать его и необходимости посещать больницу больше не было.

Чэн попрощался с доктором Сяо и закончил разговор.

— Чего такой поникший? — зашедший в комнату Усянь подошел к брату.

— Пациент, к которому я ходил, выздоровел и его выписали.

— Вот и отлично, ты молодец, помог человеку, — брат похлопал его по плечу.

— Да! Замечательно…

Усяню он ничего не говорил о своих чувствах и переживаниях, справедливо считая, что это не совсем нормально. Но в любом случае все закончилось…