Последний лист бурого клёна (1/2)

Листья бурого клёна медленно осыпались.

Один за одним, качаясь в тяжёлом и влажном осеннем воздухе,

Опускались на выстриженную старым садовником туманно-серую вялую траву

Изжившего свой век сада.

Мраморный фонтан, где мхом и ряской покрылась неподвижная вода,

Поглотившая наивно летевших к отражению Месяца мотыльков в седом пепле,

Отравившая собой грузных и похожих на каменные изваяния жаб,

Охватили плющ и едва красневшие ветви колючего кустарника.

Там, в извилистых корнях его, дремало семейное счастье,

Там, в извилистых корнях его, покой нашла молодая женщина,

В неподвижную руку которой вложен был медальон с портретами двух её детей.

Дымка над древним садом была абсолютно белой от скрытого в облаках яркого полуденного Солнца.

На низкой серой каменной ограде,

Затылками ощущая тёплые сухие волосы друг друга,

Лежали и в отяжелевшее небо над собой глядели юноша и девушка.

На нём был чёрный отцовский ментик с тысячами рядов пуговиц и шнуров между ними,

Выуженный неприметно из шкафа в родительском кабинете,

Одаривший юнца пустой трубкой и двумя заржавевшими монетами.

На ней – траурное платье, замшевые сапоги в мелких тёмных точках

От хождения по сырой траве.

«Рэй, Рэй, а знаешь, - шепчет ему она. – А мне было виденье сегодня.

Рэй, Рэй, а знаешь,

А мы с тобою, наверно, умрём.

И небо опять будет чёрное.

И снова завоют под ним погребальные скрипки.

Рэй, Рэй, а знаешь,

Что-то плохое случится.

И не сможем мы больше лежать в застывшем среди бегущих дней саду

И грезить,

Что ждём возвращения из дальних странствий мамы,

Которой к нам уже не вернуться.

Рэй, Рэй, ты слышишь меня?

Что-то плохое непременно произойдёт.

Я видела сегодня, как этот тяжёлый небосвод упал на нас.

И не останется у нас под ногами ни клочка этого сонного сада.

И разобьются замершие в вечном тревожном ожидании часы.

И в клочья изорван будет пуховый платок,

Ждущий маму на крючке у входной двери.