Мой (2/2)

Тэхён для него не бремя. Тэхён для него:

— Мой светлый мальчик, мой потерянный принц…

Тэхён для него:

— Улыбнись, — каждый день без результата. — Посмотри на меня. Поцелуй меня… просто позволь мне, просто смотри на меня.

Тэхён смотрит на Хосока и видит сквозь бьющиеся птичьи крылья его улыбающееся лицо. Крупицы эмоций, которые испытывает от этого омега, заставляют его чувствовать себя кем-то важным. К этому хочется тянуться. Это хочется чувствовать.

— Тебе надоест, — говорит однажды Цунэ. — Позволь мне хотя бы платить тебе.

— Мне не на что тратить деньги, пока я здесь, — Хосок смотрит снисходительно, пряча руки в карманах спортивных штанов. — А здесь я, пока ваш сын не пойдет на поправку.

— Ты…

— Я, — закуривает, покусывает фильтр, не затягиваясь. — Понять не могу. Вы, господин, убеждаете меня оставить вашего сына?

Вопрос прямой, в лоб, и такой же взгляд. Острый, без ширм и смягченных углов.

— Н-нет, — Цунэ выглядит растерянно.

— Хорошо, — вздыхает Хосок с наигранным облегчением. — А я уж было подумал плохое.

— Хосок…

— Что? — резко, почти выпадом. — Говорите прямо или не говорите вовсе, — он устал. Вымотан. Растерян и потерян, но с принцем нужно быть сильнее. Нужно реагировать резко всякий раз, когда Цунэ пытается сказать, что Хосоку нет нужды быть тут постоянно. — Хватило и одного раза — я никуда не уйду. То, как вы настаиваете, начинает казаться мне плохой традицией, уж извините.

— Я думаю о тебе, глупый мальчик, — вздыхает омега, устало потирая лицо так, словно хочет сорвать с него ладонями кожу. — И говорю не из вредности или ненависти. Я просто… не хочу, чтобы вы разлюбили друг друга медленно, каждый под гнетом своих причин. Мой ТэТэ…

— Для того, чтобы разлюбить, нужно сперва полюбить, — произносит медленно, почти по слогам, и выдерживает следующий за этими словами изумленный взгляд. — Ваш ТэТэ в меня не влюблен, потому что это глубже, чем привязанность на фоне прошлых травм. И это мы с ним обсудим сразу после того, как он сможет мыслить трезво. И, — склоняет голову в издевательском поклоне. — Это разговор для двоих.

Цунэ прищуривается.

Глупый мальчик?..

Хитрый мальчик. Осторожный. Нет, не так…

Влюбленный.

Мальчик, полюбивший брошенного за борт, хочет помочь тому выплыть самому. Вот только глубоко, Тэхён плавать не умеет. И все-таки почему-то не тонет. Просто застыл, застрял в мутной воде, в темной, грязной воде. Но:

— Держу, мой светлый ангел, — Хосок следит за тем, как омега, опираясь на его руку, поднимается с койки, чтобы подойти к окну. — Осторожно, шаг… Тш, — придерживает крепче, когда ноги у Тэхёна слабеют. — Держу.

И правда.

Держит.</p>

Шаг, еще шаг. Медленно, с опаской, смотря на мир перед собой так, словно видит его впервые. Шумно дышит, старается напрягать ноги и, наконец, с облегчением опирается о подоконник. Смотрит на Хосока, который улыбается широко, показывая зубы, и волосы у него забавно топорщатся, давно не знающие расчески.

Держит. </p>***

Чимин откликнулся на первое попавшееся объявление. Сорвал его с двери какой-то забегаловки на окраине города, вошел внутрь и спросил, нужен ли еще в заведении официант. На Чимина взглянули скептически, но на испытательный срок взяли. Зарплата не то чтобы… Но на комнату и какую-то еду вполне хватит, если постарается и получит эту работу. А Чимин постарается. Подобная работа ему знакома — будучи подростком, до того, как отец забрал его из трущоб и проспонсировал модельную карьеру, Пак помогал папе, подрабатывая после школы в каком-то кафе. Конечно, многое забылось, но он не из брезгливых. И не из криворуких.

Быстро вспомнит. Что не вспомнит — выучит.

Денег, которые у него остались, а он не взял у Намджуна много, только, мучаясь совестью, совсем скромную, почти незаметную сумму, — с трудом хватило на первый взнос за комнатку. Небольшая, с тонким матрасом и мини-кухней без плиты и холодильника. Сразу же расковырял плинтус и спрятал…

Ах да. Чимин не завязал. Перед своим «прощальным спектаклем» купил несколько пакетиков экстази, часть принял еще тогда, остальное оставил на потом. Легкая вещь, которую ему, вообще-то, не очень уж и хочется… но на всякий случай. Новый приступ он вряд-ли теперь выдержит, а малая доза может помочь.

Может.

Помочь?

Смешно.

Пак Чимину теперь ничего не поможет. Впрочем, он сам сделал выбор. Устроился на паршивую работу, где посетители не стесняются лапать омегу за зад, а в ответ получают абсолютно пустой, безразличный взгляд. Могут трогать. Могут хотеть, но… не хотят. Что-то в нем поменялось, и этот надлом явно виден даже самым непроницательным людям. Чимину как будто на все плевать по-черному, а кому захочется трахать пустую оболочку?.. Во всяком случае, Чимину пока такие не попадались.

Он работает спокойно и старательно, дни не считает, просто просыпается утром на работу, а после нее, придя домой, почти сразу засыпает. Много спит, почти не говорит, ни о чем не думает. Кроме работы, которую никак нельзя потерять. У него один комплект одежды, состоящий из теплой кофты, футболки и темных, немарких джинсов. Нет телефона, телевизора, нет окна и он был бы рад, если бы не было двери.

Пиво. Соджу. Много соджу.

На выходных Чимин почти всегда пьет, чтобы забыться, потому что нет отвлекающей внимание работы. Боится оставаться наедине с мыслями, поэтому отвергает любые, кроме бытовых и рабочих. Эмоции и чувства на ноль, и даже взгляд теперь кажется взглядом старого, умирающего человека. В нем ничего нет. Ни тени прожитых дней — словно забыл былое под влиянием какой-то страшной болезни. Никак не анализирует поступки, просто живет.

Проживает.

Можно сказать, он вернулся к истокам. Туда, откуда его однажды забрал отец после смерти папы. Туда, где прожил первые шестнадцать лет жизни, будучи совершенно другим человеком. Теперь он, наверное, лишь осколок. Теперь он, наверное, все равно не протянет долго.

Свой тайник не вскрывает. Принимать не хочется, потому что страшно. Вдруг на дне наркотического бреда его снова встретит лицо Намджуна?.. Вдруг о нем придется подумать, придется сломать себя, в очередной раз убеждая, что все сделал правильно, что должен был избавить его от себя, научить жить отдельно, с мыслями о том, что ничего не вернуть.

Мертвого не воскресить.

Мертвого сжечь и забыть.

Мертвый сам к себе никогда теперь не вернется.

Чимин знает, что сперва Намджун не поверит. Будет проверять, утверждать, что это совсем другое тело, что не такие ногти, пальцы, кожа… даже волосы, пропитанные кровью, не такие, более плотные и… в общем, просто другие. Все другое.

Не Пак Чимин.

Чимин старался выбрать максимально похожего на себя человека, но идеального сходства быть не может. Это и не требуется. Все равно рано или поздно Намджуну придется если не поверить, то хотя бы просто с этим смириться. Принять.

Отпустить. </p>

Пройдя семь кругов ада, ища и не находя, сопротивляясь и отчаиваясь, смотреть на то, как тело после экспертизы и выявления пугающей наркотической смеси в крови кремируют. Чимин нашел этого мальчишку в каком-то притоне и здорово накачал прежде, чем подтолкнуть к окну. Чимин постарался.

Чимин себя ненавидит, но в целом не больше, чем раньше. Но Намджун не сможет тонуть в отрицании вечность. Цепляясь за воздух, уставая от пустоты, в которой тщетно ищет своего омегу, однажды он вернется домой и поймет, что от любви не умирают. Умереть, по сути, легче всего.

Поймет, что и без Чимина можно прожить. Более того — что без Чимина жизнь лучше, спокойнее, понятнее.

Отпустить. </p>

— Господин Ким, вы должны... — Юнги, которому Намджун позволил вернуться в город, говорит невнятно, не сводя напряженного взгляда с темного предмета на рабочем столе в кабинете босса. За его спиной стоит Чонгук, не менее мрачный, но немного более непонимающий.

Урну Намджун забрал и за прошедший месяц так и не смог ни развеять, ни отдать родственникам.

— Знаю, — кивает, не отрываясь от просмотра рабочих бумаг.

Юнги скептически поджимает губы, но ничего не говорит. Он знает, что в урне прах чужого человека. Незнакомца.

Не Пак Чимина.

Не найти его. Развеять, забыть, смириться. Бояться, искать, злиться, кричать, вопить, искать, упасть, ползти, подняться, искать, любитьлюбитьлюбитьлюбитьлюбитьлюбитьлюбитьлюбить, терзать, рычать, вопить, рыдать, скулить, искать, упасть, любить, любить, любить, любить, искать, просить, молить, бежать, кричать, (не)дышать, дышать, дышать…

отпустить.</p>