Тет-а-тет (1/2)
В снах у Тэхёна страшно. В снах у Тэхёна сознание троится, растекается, искажается, и на это невыносимо смотреть. Это невыносимо ощущать, когда во сне тело настолько чувствительно, что даже движение причиняет мышечную боль. Во снах Тэхён не может затыкать уши и отворачиваться от зеркала, в котором отражен не он.
«Тебе должно быть стыдно!»
За что?.. Что Тэхён делает не так?
«Смотри! На что ты похож?..»
Тэхён похож на тяжелобольного. Бледная, бумажная кожа, остро выступающие черты лица и темные круги под глазами. Сухие и кровящие губы, которые он открывает, когда кричит, но крика не слышно. Не слышно даже шепота. Тэхён во сне чувствует себя немым.
«Ты ничего не заслуживаешь»
Тэхён знает.
То, что он не заслуживает всего, что имеет, он знает. Ему безумно хочется спрятаться, но на дне сознания прятаться негде. От самого себя не спрячешься даже в собственной голове. Хотя Тэхён мог бы… Он уже так делал.
«Ты устал, — голос звучит теперь не зло, скорее грустно. — Позволь мне помочь тебе.»
Тэхён знает, что тогда он снова перестанет существовать. В тот момент, когда другая личность снова возьмет контроль, он исчезнет.
«Верно. Что же в этом плохого?»
Тэхёну холодно. Сон липкий, вязкий, ненастоящий. Его хочется снять с себя, как клейкую пленку, но Тэхён не может даже пошевелиться. Физически он не чувствует своего тела, только боль от него. Хочется не исчезать, хочется закричать и позвать кого-нибудь на помощь, но рот запечатан чужим голосом. Рот горит, губы горят, мозг горит.
«Я могу помочь тебе, » — уговаривает.
Конечно, поможет. И это даже будет не больно.
Тэхён не может описать то, как ему страшно себя терять. Ему и не нужно об этом говорить.
«Зачем говорить? Ты жалкий, малыш ТэТэ. Даже Юнги устал от твоих капризов.»
Юнги.
Даже во сне Тэхён чувствует его запах, но и другой, кофейный. Чонгук. Наверное, это хорошо, что они где-то рядом. Плохо, что Тэхён не может…
Тэхён своему телу давно не единственный хозяин. Наверное, он действительно ничего не заслужил. Обуза, слабак и псих. Наверное, даже Чимин оказался сильнее, хотя он и непризнанный, лишний, ничей…
«Ничей?.. Это ты, ты — НИЧЕЙ!»
Верно. У Чимина есть Намджун. Они друг друга вытянут. А если не смогут, то и упадут вместе. А Тэхён?
А Тэхён лежит, уткнувшись лицом в пыльную обивку дивана, как и тогда, в квартире Хосока, и не хочет просыпаться от лекарственного сна. Ему так больно, что все внутри пульсирует и обжигает. Он так… так не хочет просыпаться…
***
— Хватит так на меня смотреть, — просит Юнги, помешивая в чашке растворимый кофе. — Раздражаешь, ей-богу.
Чонгук даже не думает отводить взгляд. Он сидит перед альфой, привязанный к стулу на небольшой кухне в том домике, где они должны были мирно ждать сигнала с базы. Юнги связал его сразу же, как только понял, что омега разозлился и любыми способами собирался передать Намджуну, что Хонг жив благодаря его же верному человеку. Этого не должно было произойти. Строго говоря, Юнги не считал себя предателем с большой буквы… но, учитывая то, что Намджун пошел против отца, а Юнги остался верен Ким Бону, ситуация складывалась патовая. Мягко говоря. Конечно, Юнги не планировал вредить Намджуну. Он не сливал информацию о нем и старался быть максимально полезным.
Чонгуку это объяснить сложно. Сложно сказать, что если бы не сделал Юнги, сделал бы кто-то другой, и этот кто-то мог передать Ким Бону и Хонгу план Намджуна заранее. Тогда они успели бы подготовиться, и Намджун провалился бы.
Юнги себя не оправдывает. Но он старается смотреть на ситуацию трезво, потому что их жизнь и работа никогда не была простой и чистой с точки зрения морали.
— Так ты во мне дыру проглядишь, — фыркнув, Юнги пробует кофе и морщится от горечи.
— Было бы здорово, — цокает языком Чонгук. От него пахнет почти так же, как от напитка в кружке у Мина, вот только запах омеги мягче. Юнги убеждает себя в том, что не принюхивается.
В гостиной за закрытой дверью спит Тэхён. Юнги ловит себя на мысли, что совсем о нем не думает. Чонгук сверкает злобным взглядом, темным, из-под упавшей на глаза мокрой челки, и уголок его губ слегка растянут. Выражает презрение, но пахнет так, что Юнги становится нехорошо. Он откладывает кружку на столик и делает осторожный шаг. Чонгук вжимается в спинку стула, чуть отодвигается, используя ноги.
— Не подходи.
— Не будь упрямым, шкет, — голос Юнги звучит низко и тихо, почти шепотом. — Я не хочу тебе вредить.
Чонгук молчит. Его грудь тяжело вздымается, дыхание сбито от злобы и усилий, которые он прилагает, надеясь распутать руки. Но Юнги мастер завязывать узлы. Попытки омеги их преодолеть ему льстят.
— Постарайся меня понять.
— В данный момент мне хочется тебя ударить, — шипит Чонгук.
— Попробуй, — Юнги делает еще один шаг. — Твои ноги не связаны.
Чонгук отводит взгляд в тот момент, когда Юнги ему улыбается. Смотря сверху вниз, он растягивает губы в теплой покровительственной улыбке старшего, и это было бы унизительно, но омега не почувствовал себя пристыженным. Он не ударил, хотя Мин открыто предложил ему пнуть себя.
Еще шаг. Юнги совсем близко. Он приседает и кладет локти на колени омеги, заглядывая ему в лицо уже снизу.
— Можешь ругаться на меня, — продолжает альфа. — Я потерплю.
Чонгуку плохо от того, что ругаться больше не хочется. В доме жарко, и от этого краснеют щеки. И еще от того, что Юнги так улыбается. Так, как будто действительно не сделал ничего плохого, и его совесть чиста. Чонгук знает, что сейчас на их базу, скорее всего, уже напали люди Ким Бона. Вот то, о чем стоит думать сейчас. Чонгук не может думать о Юнги как о альфе, пока такие же наемники, как он, наверняка с трудом отстреливаются и ожидает помощи. А помощь прибудет не сразу, потому что Намджуна некому предупредить.
Потому что Чонгук спасовал и позволил себя связать. Он облизывает губы и почему-то сиплым голосом произносит:
— Ты должен был выбрать сторону. Одну.
— Я…
— Принц ТэТэ не считается, — поспешно перебивает Чонгук, чуть хмурясь. Для него это все еще тяжело — знать, что Тэхён истинный Юнги, и с этим ничего нельзя поделать.
— А я и не о нем хотел сказать, — Юнги звучит растерянно, потом снова лукаво улыбается. — Тебе неприятно, что он здесь?
Не то, чтобы Чонгук испытывает неприязнь лично к Тэхёну… Но да, ему неприятно знать, что он здесь, и Юнги в любой момент может пойти к нему, оставив Чонгука здесь привязанным.
— Нет, — врет, низко опуская голову, упираясь подбородком в ключицы. — Но лучше тебе сидеть с ним, пока не придет в себя.
— Не лучше, если я хочу и дальше смущать тебя своим присутствием, — мягко произносит Юнги, ложась головой на руки, скрещенные у омеги на коленях.
— Юнги, я тебя не понимаю, — Чонгук качает головой. — Нет, правда. Не понимаю. И мне жаль, если ты не понимаешь меня.
— Понимаю, — возражать не сложно. Чонгука легко понять.
— Тогда почему?.. — голос повышается непроизвольно, но договорить у омеги не получается. Слова застывают в горле, и он не знает, как их вытолкнуть. Его свободное худи съехало на бок и теперь открывает шею и ключицы, и Юнги видит, как подрагивает кадык.
— Почему, — Юнги повторяет почти машинально, не потому, что ему хочется это сказать.
Чонгук сжимает губы и смотрит в глаза альфы, чуть подаваясь вперед. Не со злостью, не с отвращением.
Тут другое.
Так умоляют.
Юнги видит в глазах Чонгука отражение вопящего, сидящего на коленях Тэхёна. Тэхёна, который плачет и зовет на помощь. Мин ловит этот взгляд, всматривается, мечется между двумя чонгуковыми глазами, выглядя уязвимо. Юнги отвратительна сама мысль о том, что в любом омеге перед собой в какой-то момент он будет видеть тень своего истинного. Истинного, который тоже выбрал кого-то другого.
— Я уже говорил тебе, почему, — с усталым выдохом отвечает Юнги и хочет отстраниться. — Мне жаль.
Чонгук быстро, так, словно умрет, если не сделает этого, изгибается и качается губами лба альфы. Успевает коснуться, лишь слегка мазнув сухими губами, но от этого касание только больше напомнило удар током.
— Не жаль, — голос Чонгука едва различим. — Ты отвергнут. Не думаю, что тебе может быть жаль.
— Что, тогда, по твоему? — альфа смотрит заинтересованно.
Чонгук кажется испуганным теми словами, которые собирается произнести.
— Ты ограничен и сбит с толку. Это мне жаль, правда. Я был бы спокоен, если бы Тэхён тебя принял, — прокашливается, все еще стараясь звучать твердо. — Но он не принял, Юнги. Не. При-нял.
Верно.
Не принял. Сколько бы Юнги не сделал, как бы верен он ни был… Как близко бы не оказался и как отчаянно бы не просил, Тэхёну нужен не Юнги. Кто-то другой. Кто угодно, даже тот парень, которого он встретил случайно в бедной и криминальной части города и знал около недели прежде, чем все завертелось безумным волчком. Кто угодно, даже кто-то, кто не полюбит Тэхёна так, как Юнги. Кто угодно, даже кто-то хуже, кто-то совсем другой или же похожий…
Кто-то, но не Мин Юнги.
Нет причины, нет следствия. Есть только факт.
Чонгук смотрит прямо и не моргая, а Юнги под этим взглядом становится потерянным, действительно жалким.
— Можешь меня не развязывать, какая разница, — омега коротко мотает головой. — Все равно люди Бона, скорее всего, уже напали на базу. Или Хонг…
— Ничего он не сделает, — резко прерывает Юнги, потирая переносицу. — Хонг покинет страну с новыми документами, а Бон получит отпор и успокоится, наконец. Не нужно недооценивать Намджуна.
— Ты…