Ва-банк (2/2)

— Ну, я бы сказал, есть, за что.

— Брось ты, хён, они братья…

— Ага, и мы хорошо знаем, что иногда делает Намджун с одним своим братом, — раздраженно огрызается Юнги, потом, опомнившись, смотрит на Чонгука слегка виновато. — То есть, я хотел сказать не это.

— Расслабься, — Чонгук наконец убирает пистолет и поднимается с табурета, приближаясь к Юнги почти вплотную. — Просто дыши. Они просто поговорят и выйдут, сейчас не до новых проблем.

Юнги с этим согласен, ведь они и так едва унесли ноги из офиса до приезда полиции. Но Юнги не очень согласен с тем, что чувствует на своей коже кофейное дыхание Чон Чонгука. Его темные, топкие глаза выглядят так, словно он хочет о чем-то попросить и не решается. Это настораживает, но в то же время Юнги немного путается в собственных ощущениях. Потому что младший очевидно напирает, но при этом даже не касается. Даже?..

Господи, помоги Мин Юнги.

Когда Чонгук сдвигается вперед еще на миллиметр и медленно выдыхает, Юнги может поклясться, что слышит, как бьется сердце в груди омеги. Тяжело и напряженно. Так, словно он боится. Или возбужден.

— Чонгук? — Юнги буквально заставляет себя выдавить этот вопрос.

— М?

— Чон Чонгук, субординация, — тихо напоминает альфа, отворачивая голову. Отступать назад ему не хочется, потому что он упрется спиной в стену, но и стоять так кажется слишком… просто слишком.

— Я ничего не делаю.

— Делаешь, — признает Мин. — Ты делаешь, шкет.

— Нет.

— Да.

— Да? — взгляд Чонгука меняется, становится глубже. Темнее. Зрачки расширяются, щеки слегка краснеют, а дыхание становится более тяжелым.

— Чонгук, — с нотками просьбы произносит Юнги. — Не мог бы ты…

Он хочет сказать, не мог бы ты отодвинуться.

Но не говорит больше ничего.

Внезапно становится очень душно, Юнги буквально задыхается, прибитый к полу вот таким вот взглядом младшего.

— Не мог, — произносит Чонгук с едва уловимой усмешкой и кладет одну ладонь на живот Юнги, плавно съезжая пальцами вниз.

Юнги дергается скорее инстинктивно, потому что намеренно уже не получается даже шевельнуться. Его тело каменеет, и разум, кажется, на десятую долю секунды не может его контролировать. В следующее же мгновение альфа приходит в себя и перехватывает руку Чонгука, не сильно, но предупредительно сжимая крепкое запястье. А потом младший делает то, от чего у Юнги кровь тягуче ударяет в низ живота, причиняя почти болезненный дискомфорт.

Чонгук медленно опускается на колени.

Одним плавным движением другой руки он тянет молнию на штанах Мина, смотря снизу вверх так, словно знает, что ему не откажут.

Юнги эта странная внезапная уверенность почему-то нравится. Нравится смотреть на то, как Чонгук чуть опускает голову, нравится чувствовать его пальцы…

Боже, блять.

Чон Чонгук.

Юнги молится, чтобы сейчас вошел Намджун и приказал действовать. Делать хоть что-нибудь, кроме ожидания, потому что то, что творит Чонгук, похоже на транс или черное колдовство. Потому что Юнги, тот самый Юнги, который минуту назад думал о Тэхёне, теперь не может поднять глупого омегу перед собой с пола и хорошенько встряхнуть. Мину хочется объяснить свое бездействие шоком, и он мог бы. Но он ничем не может объяснить то, что запустил свои пальцы в волосы Чонгука и позволил ему спустить с себя штаны вместе с нижним бельем.

— Тебе не стоит… ах, б-боже, блять, — Юнги откидывает голову и признает, что уже слишком долго обходился без разрядки.

Иначе почему еще его тело так остро реагирует на не очень умелые прикосновения этого мальчишки, который скользит пальцами по эрегированному члену альфы и старается смотреть соблазнительно. Получается плохо, но Юнги все равно чувствует себя так, словно спустит прямо сейчас, как какой-то школьник.

— Правда не стоит? — следующим действием Чонгука после того, как он это сказал, было осторожное касание суховатых губ к головке. Язык показывается и тут же исчезает, очерчивая дугу. — Мне не продолжать?

Омега звучит неуверенно, и Юнги не знает, игра это, или же он правда колеблется теперь, когда дошел до сути.

— Можешь, — голос альфы звучит сипло. — Можешь продолжить.

— Правда? — Чонгук отстраняется ровно настолько, чтобы его теплое дыхание все еще продолжало касаться плоти Юнги. — А может все-таки…

— Чон Чонгук, — Юнги откидывает голову и прикусывает губу, тянется к себе рукой, но потом, словно передумав, кладет ее на затылок омеги. — Не говори, что хочешь, чтобы я просил.

— Я? — пальцы Чонгука по прежнему на члене Юнги, подушечки поглаживают длину, обходя чувствительную головку. — Что ты, хён. Я бы не посмел.

Боже, эта бестия.

— Мне просто кажется, что ты не очень этого хочешь, хён, — спокойно продолжает Чонгук, пока его губы, черт, все еще так далеко. — Я бы не хотел, ну, знаешь, навязываться, и все такое прочее…

— Ты это начал, — напоминает Юнги, смиряя нетерпеливые нотки в своей интонации.

— Верно, но теперь мне за это немного ст… кмх…

Юнги не железный, он не выдерживает. Давит на затылок Чонгука, а тот не сопротивляется. Прежде чем принять ртом член альфы Чонгук тянет уголок губ, становясь похожим на хитрого лиса.

— Ты напросился, шкет, — предупреждает Юнги, прикрывая глаза.

Чонгук перемещает руки на его бедра, и, чертбыегопобралэтогомальчишку, берет на всю длину. Невнятно хлюпает носом и жмурится. В уголках его глаз проступает влага. Пальцами омега чувствует, как напрягаются бедра старшего. В какой-то момент рука Юнги перемещается с затылка Чонгука на его шею, и младший, чуть отклонившись, приглушенно шипит. На секунду Юнги настораживается, убежденный в том, что не сделал больно, но тут же понимает.

Чонгуку не больно.

У Чонгука стояк.

А у Юнги воздух в груди густеет.

Он едва может объяснить себе, в какой момент к нему вернулась совесть и осознание того, что он поощряет действия своего младшего напарника. Юнги отодвигается, и Чонгук, причмокнув, смотрит вопросительно.

— Шкет, я…

— Не парься, — Чонгук придвигается и проводит кончиком языка по губам, слизывая вкус. — Это ничего не значит.

Боже, кто научил этого ребенка таким словам?..

Тот же, кто учил прицеливаться и стрелять, ехидно подсказывает сознание. Убивать ему можно, а сексом заниматься — нет, что-ли? Очевидно, Чон Чонгук не святой и не праведник. Он выглядит, как грешник, и наверняка у него был не один партнер. Наверное, для него это обычное дело. Наверное, Мин мог бы это принять, если бы не видел этого омегу ранее смеющимся, тепло улыбающимся, дарящим странную плюшевую игрушку и праздничный торт… И еще много разных ситуаций, когда Чонгук не был объектом вожделения в глазах Юнги.

Чтож, он более чем не железный. Когда Чонгук расслабляет глотку и похлопывает альфу по ноге, как бы намекая, что можно, Мин вспоминает, что не отличается стойкостью. А еще он вспоминает, что думать нужно головой.

— Встань, — просит тихо, но убедительно. — Пожалуйста, прекрати и встань, Чонгук.

Чонгук растерянно отклоняется, и тонкая ниточка слюны вперемешку с предэякулятом тянется от головки к его губам так, что ему приходится утереть уголок пальцем. Юнги приходится отвернуться.

— Это потому, что я — не Ким Тэхён? — Чонгук не выглядит обиженным, скорее разозленным.

— Да, — мрачно отвечает Юнги, торопливо и не без труда приводя себя в порядок. Переводит взгляд на омегу и понимает, что…

Что ничего не понимает.

Потому что Чонгук даже не пытается встать с колен и… И он плачет. А Юнги этого совсем не хотел.

— В том смысле, — альфа опускается на корточки рядом к Чоном и протягивает ему руку. — Очевидно, что ты не Ким Тэхён. И ты не должен вести себя так, словно тебе плевать, с кем и когда.

— Поверить не могу, — протягивает Чонгук наигранно удивленно, поднимаясь на ноги без помощи Мина. — Ты меня поучаешь еще?

— Я просто не хо…

— Я понял, — с нажимом произносит омега, чувствуя, что не выдержит еще больше стыда для этой минуты. — Пойду, проверю, не закончил ли господин Ким.

Когда он выходит, намеренно громко хлопнув дверью, Юнги чувствует, что хочет его остановить, чтобы все объяснить. И вместе с тем понимает, что объяснять ему нечего.