Держи и держись (2/2)

Чимин зол очень сильно. Так, что у него подрагивают руки и пальцы на шее рыжего неконтролируемо сжимаются.

Чонгук, который заволновался потому, что надолго потерял Чимина из виду, врывается в уборную примерно между двумя моментами.

Первый: Джуха, не теряя надежды вырваться из захвата, резко дергается назад и вбок, отчего Чимин, разозлившись еще больше, встряхивает его голову. Глухой удар затылком о зеркало заставляет закатить глаза.

Второй: рыжий изворачивается и ногой отпихивает Чимина от себя, почти запрыгивает на стойку с умывальниками.

Чимин несколько секунд заторможено смотрит на то, как из уголка рта ошалевшего омеги вытекает кровь от прокушенного языка, а потом бросается вперед, глухо рыча. Примерно в этот момент его поперек талии перехватывает Чонгук. Но, так как сдерживает он только Чимина, перепуганный Джуха вслепую хватает какую-то декоративную вазочку с полки и с визгом разбивает об голову Пака. Чон приглушенно ругается, одной рукой придерживает Чимина, другой достает телефон и отправляет быстрое голосовое сообщение Юнги с просьбой прислать людей. Прислонив к стене Чимина, который непонятно на каких силах стоит на ногах, зажимая рану у виска, Чонгук перехватывает у двери Джуху, едва не сбежавшего под шумок.

Все это происходит за доли секунды, и, должно быть именно поэтому Чонгук не успевает вовремя среагировать также и на то, как Чимин, под дозой не чувствуя ни боли, ни доводов рассудка, снова бросается на Джуху. Роняет на пол, падая сверху.

— Вашу мать, — цедит Чон, тщетно пытаясь оттащить брыкающегося Пака от прибитого к кафелю рыжего. — Вашу блядскую мать, мальчики, хватит делать всякую хуету… — получает пяткой в коленку и отскакивает, шипя. — А ну давайте, блять, жить дружно!

Осколки разбитой вазы хрустят под ногами, Чонгук думает о том, что крупные куски лежат в стороне и рыжий омега упал спиной только на мелкое крошево. Оттащить омег друг от друга получается плохо, Чимин тяжелее, чем ожидалось, и рука у него тяжелая. Юнги, по счастливому стечению обстоятельств оказавшийся поблизости, приезжает в течении пяти минут, нарушая всякие разные правила дорожного движения. Все то время, пока его не было, Чон матерится и с переменным успехом разнимает парней, получая тоже и стараясь не сделать хуже. В какой-то момент Чимин настолько сильно наваливается уставшим от борьбы телом, что придушенный еще до этого Джуха начинает надсадно хрипеть.

В уборную Юнги врывается в компании нескольких альф из охраны и дает команду разнять. Чимин, которого отволакивают к стене, успевает схватить осколок и втыкает его в руку держащего его альфы, Джуха от страха и потрясения кричит, умоляя отпустить и не соображая уже, что эти новые люди хотят ему помочь.

— Вот же хуепутало, — ворчит Чонгук, который тоже успел и в челюсть получить, и осколком порезаться. Мин быстро осматривает его раны и недовольно поджимает губы.

— Нужно господину Киму звонить, — советует Юнги один из телохранителей, тот, что удерживает в вертикальном состоянии Джуху. — У этого, — пренебрежительный кивок в сторону Пака. — Трип похоже. Это на долго.

Мин согласно кивает и набирает номер Намджуна. Тот приезжает даже быстрее, чем рассчитывал, но во время его отсутствия Чимин успевает вывернуться из чужих рук еще несколько раз, бросаясь на рыжего омегу и попутно вредя всем, кто этому препятствует.

— Ну и нахрена ты к нему сунулся? — мрачно спрашивает телохранитель Сиг, похлопывая рыжего по щекам. — Видно же, что не в себе пацан.

Джуха уже едва ли не отключается и на вопрос никак не отвечает, только головой качает и морщится от боли. Чимин же в какой-то момент успокаивается в руках второго альфы и, усевшись прямо на затоптанный пол, откидывается спиной на стену. Кафель холодный и мокрый, рубашка от пота прилипает к спине. Ему холодно, пальцы ног и рук покалывает. Чувствительность постепенно возвращается.

Когда приходит Намджун, Чимину уже больно настолько, что тело дрожит и кожа кажется зеленоватой. У рыжего же на шее отчетливо проступают следы пальцев и полукруглые отпечатки ногтей, хотя в целом он выглядит лучше. Должно быть потому, что в его крови помимо алкоголя ничего больше не намешано. У Пака же ядреный коктейль, и Намджун уже знает, насколько мучительным будет выход.

— Потерпи, — просит Ким, поднимая омегу на руки. — Это скоро закончится, — касается носом щеки, потом уха. — Совсем скоро, обещаю.

Прежде, чем уйти, он коротко просит Юнги позаботиться о Джухе тоже.

***

Закончив разбираться с инцидентом, Юнги выходит на крыльцо Silkot и садится на порожек, неспешно и даже флегматично прикуривая. Следом выходит вымотанный Чонгук с обработанными и заклеенными ранками, опускается на землю рядом с альфой.

— Испугался? — вместе с дымом выдыхает Мин.

— Я? Нет, — Чонгук старается звучать бодро. — А ты, хён?

— Вот шке-е-ет, — тянет Юнги, криво улыбаясь. — Не упускаешь шанса сыграть на моих нервах?

— Вот еще, и в мыслях не было, — убеждает омега и протягивает руку ладонью вверх. — А можно и мне сигаретку?

— Нельзя, — фыркает Мин. — Шкет.

Чонгук фыркает, дернув плечом, но где-то в глубине души принимает это за заботу со стороны хёна и чувствует теплоту. Какое-то время они молчат, наблюдая за тем, как постепенно рассеивается ночь. В воздухе пахнет пылью, и музыка, которую слышно даже на улице, постепенно стихает. Скоро клуб закроют, сегодня, возможно, даже раньше.

— Я и не думал, что этот белоручка умеет драться, — задумчиво произносит Чонгук после паузы.

— Чимин-то? — Юнги тушит сигарету и, прицелившись, попадает в урну. — Зря не думал.

— Почему? Слышал, он в семью Кимов лет в шестнадцать только попал.

— Будешь много знать…

— Ну, хё-ё-ён, — Чонгук невинно хлопает ресницами.

— В другом месте сплетни разводи, — подмигнув, Юнги поднимается с порожка. — А вообще, подумай сам, если слышал.

— Еще я слышал, что его не Ким Нунг сперва нашел, а Ким Бон, — уже в спину Мину произносит Чонгук и прикусывает язык, ожидая реакции.

— Так, — Юнги медленно разворачивается, нависает над Чонгуком. — Об этом, значит, тоже знаешь…

— Знаю, — смело отвечает омега, тоже поднимаясь с асфальта. — И о том, кто его на наркоту подсадил, знаю. Не знаю только, что было до шестнадцати, и мне это интересно.

— Интересуйся тем, за что тебе платят, — сухо парирует Юнги, мрачнея. — И не думай даже копать в ту сторону. Чужое прошлое — каждое из этих двух слов должно тебя отталкивать.

— Это ты меня так отчитываешь, хён? — голос Чонгука звучит обиженно.

Он на полшага приближается к Юнги. Так, что тот чувствует запах омеги и крови.

— Это я тебя так предупреждаю, — отзывается альфа тихо, ловя свое нечеткое отражение в темных глазах Чона. — Просто прислушайся. Я не желаю тебе зла.

— Не беспокойся, — Чонгук опускает взгляд, выглядит смущенным ни то от близости, ни то от низкого, с хрипотцой голоса альфы. — Я знаю правила. Никуда не полезу.

— Вот и славно, шкет, — широко улыбнувшись, Юнги похлопывает Чонгука по плечу и проходит мимо.

Омега остается еще на несколько минут, ссутулив плечи и склонив голову. Потом, хлопнув себя по щеке, встряхивается и уходит следом.

***

Чимин засыпает в чужой кровати под одеялом из родных объятий и запаха вишни. Его раны промыли и обработали, переодели в чистые вещи, напоили достаточным количеством воды, а теперь гладят по голове и вискам, напевая едва слышно мелодию колыбельной.

Намджун ни капли не лгал и не преувеличивал, когда говорил, что будет любить Чимина в любой вероятности и в любой Вселенной. В этой — точно будет.

Уже.

И если существует названия чувству сильнее, чем простая любовь, Намджун мог бы и в нем признаться совершенно искренне.

Он знает, как плохо будет Чимину, когда он проснется, поэтому заранее проконсультировался с врачом по телефону и подготовил все необходимое. А еще отвез омегу не домой, а в одну из своих квартир в городе, чтобы быть уверенным, что отец их не потревожит.

Во сне Чимин разговаривает.

А еще он улыбается, и Намджуну хочется верить, что хотя бы во снах у этого мальчика происходит что-то хорошее.