Скажи мне (1/2)

Все эти люди. Они смотрят.

Чимин цепляется за руку Хонга, как за спасательный круг, и только так удерживает себя на плаву, потому что в глазах Намджуна потоп. В глазах Намджуна бездонный омут, и черти в нем злятся, беснуются, рвутся на свободу. Чимину хочется оказаться в вакууме, хочется, чтобы вокруг не было никого и ничего.

Все эти люди. Они улыбаются.

Намджун чувствует эти улыбки острыми и хочет закрыть от них Чимина, который держится уверенно, только повиснув на предплечье незнакомого альфы. Джуха прослеживает за взглядом Кима и ухмыляется:

— О, Пак Ходячая Вечеринка Чимин… Неожиданный выбор места для такого, как он.

— Такого, как он? — глухо и нетерпеливо.

Намджун в шаге от того, чтобы сорваться с места и увезти Чимина из этого зала, закрыть от взглядов всех этих людей… Нельзя.

Чимин крепче обхватывает пальчиками руку Хонга и отворачивает от Кима голову.

— Ну, знаешь, — пожимает плечами Джуха. — Он всегда слишком… просто слишком.

— Как давно ты знаешь его? — Намджун по прежнему не отворачивается, впивается глазами в светлую фигуру омеги, впитывает каждую его грань, не получая в ответ даже короткого взгляда, легкой улыбки.

— Я знаю, что вы, вроде бы, родственники, если ты об этом, — сообщает Джуха. — Но, ты уж извини, это не отменяет его любви к ночным клубам и быстрым развлечениям.

— Ты не можешь его осуждать, — голос Намджуна звучит низким рычанием. — Ни у кого нет такого права.

— Нет такого запрета, — фыркает рыжий омега. — У нас свобода мнений и взглядов, а Пак Чимин сам роет себе могилу. В конечном итоге никто не желает ему зла больше, чем он сам. Ты не можешь с этим спорить, можешь только принять, — Джуха разводит руками, словно бы говоря, «такова жизнь», и коротким кивком дает понять, что не настроен продолжать этот разговор. Прежде, чем отойти в сторону, он бросает короткое: — Или не принять.

Намджун забывает про бокал в руке и сжимает пальцы слишком сильно. Стряхивает осколки на пол и отвлекается, а когда вновь поднимает взгляд, Чимина в поле зрения уже нет.

Как и того альфы, который пришел вместе с ним.

***

У Чимина от звука бьющегося стекла перед глазами туман.

Наваждение. Острота. Липкость пролитой жидкости.

Холод.

У Чимина от запаха Намжуна фантомное ощущение, что всю пережитую боль заново запихивают в глотку. Все, отчего бежал, все, от чего спасался… Это не вылечить. Это как плохая опухоль — растет, гниет, лопается, растекается по внутренностям отвратительно-мутной жижей, и ничего не поделать.

Не операбельно.

Чимин уходит торопливо, не оборачиваясь и ни с кем не прощаясь. Говорит Хонгу о том, что он не на совсем, он только покурить… Альфа не верит и идет следом. В спрессованном пространстве лифта душно. Тошнит, и омега сглатывает, откинув голову, пока металлические двери не разъезжаются, выпуская на свободу.

На парковке перед отелем, в котором проводился банкет, не очень много людей. На крыльце Чимин застывает, нащупывает в кармане сигареты и неловко прикуривает.

— Мы можем уехать, — нехотя предлагает Хонг, поглядывая на омегу с беспокойством и, очевидно, понимая причины.

— Нет, — дым срывается с пухлых губ и, наверное, Чимин тоже хотел бы вот так раствориться. — Нет, мы не можем. Это невежливо.

— Ты говоришь о вежливости? — Хонг прячет руки в карманах и переносит вес с пятки на носок.

— Я говорю о… Верно, о вежливости, — это признание сопровождается сухим смешком. Огонь сжирает бумагу, пепел осыпается под ноги — Чимин его не стряхивает. По большому счету, он почти не затягивается. Просто следит за тем, как сгорает сигарета.

— Брось, скажи лучше, что не хочешь уезжать, — фыркает Хонг. — Скажи мне правду. Я ведь тоже видел там, внутри, твоего… этого Ким Намджуна.

— Я потерял дорогу к нему, Хонг, мне теперь не подойти, — на лице Чимина больше нет никакой маски. Ни единой эмоции. — Потерялся сам, утратил все, что… все, чем дорожил. Не терял только его, потому что он мне никогда и не принадлежал. Конечно, я не хочу уезжать. Я хочу смотреть на него, говорить с ним, хочу растянуть… Нет, не так. Я хочу столько ему рассказать…

— Это красиво. То, что ты говоришь сейчас, красиво.

— Может быть, — омега тушит сигарету и подкуривает новую. — Может быть я делаю это специально, чтобы ты продолжал меня слушать.

— Я всегда буду тебя слушать, — Хонг качает головой и раскрывает объятия, чтобы Чимин подошел, ткнулся холодным и мокрым носом в его ключицы. — До тех пор, пока ты не онемеешь, Пак Чимин. Я буду тебя слушать.

— Не притворяйся хорошим, — хлюпает омега. — Ты кормишь меня дурью.

— Я даю тебе обезболивающее, — обвивает руками, прижимает к себе. — Не лги, что готов справляться без него.

Чимину нечего ответить.

В конечном итоге каждый раз это его выбор, и каждый раз он в пользу белого порошка.

Уязвимость.

В каждой клеточке его тела уязвимость. Страх. Бессилие.

Когда он отстраняется, у него мокрые щеки и покрасневшие ноздри. Его хочется назвать принцем из сказки, но он бастард. Его хочется спрятать, но во тьме ему не место.

Он должен подниматься на свой пьедестал раз за разом и сиять, даже после сотен ночей в приступах тошноты и болезненного головокружения. Он должен стоять, должен становиться темой желтых газет и неофициальных новостных каналов просто потому, что иное означало бы поражение. Он хочет сдаться и умереть от своей любви, но такого никогда не будет.

Он хочет сдаться и умереть от передоза, и это гораздо более вероятный исход.

В тот день, когда Пак Чимин признает поражение, все для него закончится.

— Вернемся, пожалуйста, — у Чимина на губах не улыбка, а ее искалеченная копия.

Он поднимается по первым ступеням, не смотря вперед. Хонг останавливает его касанием, кивком указывает на человека, торопливо спускающегося к крыльцу.

— Я думал, — у Намджуна сбитое дыхание и испарина на висках. — Думал, ты уезжаешь.

— С чего бы? — грубо и коротко.

Опасно. С безразличием и почти королевской надменностью.

— Я… — Ким растерян. Скользит взглядом по лицу Чимина и ничего не может прочитать.

— Пойдем, — омега берет Хонга под руку и неумолимо отдаляется.

Чем дальше, тем больнее физически.

— Постой, — торопливо и на выдохе. Чимин не оборачивается, но оборачивается Хонг. Вопросительно приподнимает брови. — Мы можем поговорить?

— Разве есть повод? — омега по прежнему спиной. Голова опущена, рука сжимает чужое плечо.

— Пожалуйста.

— Я буду ждать тебя внутри, — примирительным тоном предлагает Хонг и отстраняет от себя Чимина. Тот словно в миг становится тоньше и обхватывает себя руками, по прежнему не хочет оборачиваться.

— Прошу тебя, Чимин, — Намджун протягивает руки.

Что мне сделать? </p>

Боже, просто прикажи…</p>