Глава 3.2. Пока-пора (2/2)
Спазм сковывает ее тело, и крик прекращается так и не успев полностью поглотить в себя ночную тишину. Ее спина выгибается, а глазницы закатываются назад.
Черт, если бы у нее было чувство юмора и доля иронии над собой, она бы обязательно придумала шутку, что в таком состоянии похожа на персонажа американского фильма, из которого пытаются выгнать беса. Могла бы… но никогда не станет.
Ей больно. Страшно.
Боль дерет изнутри, выгибая больное колено под нужным ей углом, чтобы еще больнее. Мышцы на руках напрягаются, и пальцы вспоминают боль переломов. Шрамы на теле горят, будто на каждый вылили тонкие струи керосина и подожгли.
Она чувствует что-то острое, что пронзает верхнюю часть бедра, но почти не замечает. Это как укус комара. Почти незаметно. Но ее тело медленно расслабляется, и она падает прямо в теплые мужские руки.
Ее конечности трясет, а со лба стекают полоски от пота. Гермиона хватается за ткань его футболки, пытаясь найти свое спасения. Раньше бы это длилось несколько часов, прежде чем она бы потеряла сознание.
Это далеко не первый раз. Скорее двадцать третий… после начала конца.
— Тише, тише, тише, — она даже не заметила, как начала плакать, пока не услышала его голос у себя в макушке. Драко легонько покачивает ее в своих объятиях, и ее плач только усиливается.
— Я не могу так, — срывается между рыданиями она. — Я не могу так больше… Драко… не могу… Устала… Больно…
— Тшшш, ты воин Гермиона. Ты мой…
— Я не…
— Воин, — произносит он уверенно. — Ты мой маленький воин. Слышишь? — ей кажется, что он тоже плачет. Возможно…
— Мне больно. Каждый раз… я не могу. Не могу больше справляться с этим одна. По… пожалуйста.
Она делает рваный вздох, делая хватку на его футболке сильнее.
— Тише, тише, — он убирает мокрые пряди, что упали ей на лицо. Целует в макушку. — Я никогда тебя не оставлю. Слышишь? Никогда. Я больше никогда тебя не брошу. Мы сможем. Вместе.
— Обещаешь? — тихо, прямо ему в грудь.
— Обещаю.
Он дает ей свое слово. Обещает, что никогда не оставит ее наедине со своими демонами. Обещает, что никогда не уйдет. И он действительно верит в это обещание. Действительно говорит то, о чем думает.
Драко не оставит ее. Не сейчас. Никогда либо еще.
Но вот будет ли это так… они узнают лишь когда доживут до своего последнего вздоха. Ведь говорят, что если любишь, то навечно.
А сейчас… ее тело расслабляется от его слов. Сердце, что до этого бешено билось, кажется успокаивается, не пытаясь покинуть грудную клетку. А дрожь в пальцах ослабевает, позволяя мышцам прийти в долгожданный покой.
И впервые за семь месяцев она вновь засыпает в спокойствии на его груди. И даже страшно осознавать и думать, что Драко Малфой обладает такой силой. Силой над нее. Силой над ее спокойствием.
И почему из всех людей в мире, это должен был оказаться он? Почему… но она ведь не против.
16.04.2003
— Битва длилась два с половиной часа в одном из старых имений, — начинает Драко, когда Гермиона просит его рассказать о том дне. Она не простила его, но небольшая ниточка надежды, что вновь пробудилась в ней ночью, заставила ее начать говорить. — Это правда была мясорубка, Гермиона. И я сожалею лишь о том, что не подумал, что ты можешь сбежать, — говорит Драко, встречаясь с ней взглядом с другой стороны дивана.
Она лишь кивает. Знает, что он никогда не будет сожалеть. Не об этом.
Ему приходится откашляться, и он переводит взгляд обратно на полыхающие огни камина. Прикусывает губу прежде чем продолжить.
— Луна мертва, — это новость заставляет Гермиону сделать рваный вздох, ведь она видела ее в ночь побега. Она не ожидала этого… не думала. Ведь встретилась с ней на чертовой лестнице. Они были счастливы вместе с Блейзом. — Не знаю, в курсе ли ты, но они с Блейзом мечтали поехать в Бразилию после всего. Никто не знал, что ее ранило. Это выяснилось после. После битвы… Он был одним из тех, кто пытался вылечить ее на Гриммо, пока другие радовались победе.
Драко лишь мимолетно бросает на нее взгляд, но даже она не смотрит на него, предпочитая его глазам окно, за которым бушует весенний ветер.
— Блейз поехал туда вместе с Невиллом. Невилл сказал, что они с Луной часто об этом разговаривали. Они уехали спустя два месяца после всего. Мы встретились почти перед их самым отъездом, — Драко проводит рукой по своим волосам, зачесывая их назад. — Лонгботтом лишился левой ноги. Черное проклятье или что-то вроде того, я не стал уточнять. Как ты понимаешь, я не был на Гриммо. Мой любимый дядюшка что-то кинул в меня, пока я не убил его, и меня доставили в западный дом.
Она знает, что он говорит о большом доме на территории Ирландии недалеко от портового города. Он был ее самым нелюбимым. Ей всегда казалось, что там слишком тепло и уютно. Не так, как должно ощущаться в штабе военного времени. По крайней мере не для него.
Она чувствовала себя там чужой.
— Со мной все в порядке, но потребовалось чуть больше месяца, чтобы я смог опять вернуться в строй. Вокруг творилась полная неразбериха, и я уехал к матери. Кингсли, он кстати жив и здоров, чертов сын, дал мне портключ до места, где ее спрятали.
Гермиона сразу вспоминает, как увидела молодого Драко и Нарциссу поздно ночью в гостиной Гриммо. Они были грязные, уставшие и слегка побитые жизнью. Именно тогда Малфой решил стать одним из участников Ордена. Пока его мать будет скрыта в безопасном месте.
Гермиона помнит, как миссис Малфой рыдала, обнимая своего сына.
— С ней тоже все в порядке. Он спрятал ее где-то в Сибири, мне кажется. Там слишком сложно с географией… Я не знал, что ты ушла, — говорит он через минуту молчания. Смотрит на нее, и она отвечает ему взглядом, крепче сжимая руки в замок. — Не знал… Я думал, что Поттер заберет вас. Он должен был забрать Джинни, которую оставил в своей комнате.
Гермиона крепче сжимает губы, потому что она не одна. Точнее… он не один. Они все решили за нее. Оба. Она не удивится если они все спланировали. Вот только Джинни наверняка смогла с этим жить.
Она нет.
Потому что она не Джинни… Она воин.
Мысль об этом удивляет даже ее саму, и ей приходиться сделать глубокий вдох, когда это понимание все же задерживается где-то внутри ее головного мозга.
— Тонкс и Андромеда живы, они с маленьким Тедди сейчас с моей матерью. Мария лишилась глаза, но жива, в отличие от своего брата. Алик и Боб живы и теперь работают на новый Аврорат, под руководством Поттера, — он усмехается. — Помогают поймать сбежавших Пожирателей. Мистер Уизли, — он затихает, и Гермиона понимает, что это значит. Тихий всхлип вырывается из ее рта. — Ария Виолас, живучая чертовщина, Кингсли сделал ее начальницей Аврората. Мартин… — Драко поворачивается к ней и ловит ее взгляд, — … он мстил. Не на жизнь, а на смерть. Я видел его улыбку, когда он понял, что это конец, — его голос становиться глухим, и они оба понимают, что на его месте могла быть она.
Мартин говорил, что она должна жить, но никогда не запрещал ей мстить.
— Он ударил меня в лицо, сломав нос, когда увидел, что тебя нет, — договаривает он тихо, и Гермиона не в силах сдерживаться, когда слезы и боль за других наполняют ее.
Мартин был лучшим. Он стал ее любим дядей. А мистер Уизли? Человек, который стал для нее вторым отцом. Луна, что подмигнула ей на чертовой лестнице. Их нет. Больше нет.
И, кажется, что за столько времени смерть не должна ее так сильно трогать. Кажется, она давно к этому привыкла. Но плач, все равно разрывает горло, и Драко приподнимает ее ноги, двигаясь на диване, пока не обхватывает за плечи правой рукой, прижимая к себе, как маленького ребенка.
Они победили. Но нужна ли ей была победа такой ценой? Раньше бы она не задумываясь сказала: «да».
21.04.2003
Это так странно. Позволять ему идти рядом, несмотря на всю ту боль, что она испытала из-за него. Так странно, просто позволять быть вблизи и разговаривать.
Левая рука сжимает костяную рукоятку, пока правая держится за мужское предплечье, пока они спускаются по дороге вниз на пляж. Спустя столько времени она наконец решила показать ему свое любимое место.
Ей хочется отпустить себя, и когда он оставляет ее у любимого камня, а сам идет к бушующим волнам, она наконец замечает его. Несмотря ни на что. Ну ту боль, что он причинил своими действиями. Несмотря на его слова, который довели ее до грани.
Она хочет сдаться. Ему. Доверить собственную душу и сердце этому человеку. Хоть кому-нибудь на самом деле.
Гермиона знает, что не должна так делать. Не должна взваливать на него обязанность за ее спасению. Знает, что должна сама это сделать. Но опустить руки и отдать себя на волю Драко — проще.
Это притягивает.
— Обратно? — спрашивает он, подойдя к ней слева. Уже? Они собирались выйти на час. Час уже прошел? Она не заметила. Игры со временем все еще непонятны и странны.
Она так и не смогла прийти в норму. Сможет ли когда-нибудь? Возможно… через пару лет. Такое быстро не происходит. Это разрушить просто. Легкое дуновение ветра и вуаля, а вот собрать… построить все сначала.
Это занимает время. Дни, недели, месяцы… годы.
— Мгм.
Она не просит его. Не говорит, что нога болит, и ей тяжело идти. Он сам поднимает ее на руки, и Гермиона прикрикивает от неожиданности. Кажется, все так и должно быть.
Кажется, у нее есть свой герой. Он ведь герой?
Тот злодей из сказок, что потом оказался хорошим. Он ее. Ее маленький кошмар. Дьявол, которого она самолично пригрела на груди. Но она не будет жаловаться.
Не сейчас. Ни потом.
30.04.2003
Она воет, сквозь стиснутые зубы, пока Драко гладит ее по голове, ожидая наполнения ванны. Ей больно. Боль опять вернулась в трехкратном размере. Она опять рядом. Напоминает о себе, думая, что Гермиона забыла.
Драко уходит, и когда возвращается его правая рука немного мокрая, а край кофты, что он закатал, промок. Малфой помогает ей раздеться. Аккуратно снимает кофту, стараясь не слишком трогать плечевые суставы, что пульсируют. Бережно снимает с нее серые штаны и теплые носки, оставляя лишь простые черные трусы.
Гермиона прикрикивает и кусает его в шею, когда он поднимает ее на руки и несет в ванную. Опускает в теплую воду с раствором, что снимает боль в теле. Он присаживается на колени рядом, и она падает головой ему на руки, прикрыв глаза.
— Так будет всегда, — шепчет она, не поднимая глаз, чувствуя, как раствор делает свое дело. — Хочешь прожить жизнь с инвалидом.
— Ты не инвалид, — грубо бросает он. — Слышишь? Ты пережила то, что другие бы не смогли, — она горько усмехается, заставляя Драко поджать губы. Пережила… едва. — Ты мой маленький воин, Гермиона. И я сделаю все… Все, чтобы ты была счастлива.
— Я не смогу иметь детей, — после тягучей боли проговаривает она и делает рваный вздох.
Он молчит. Молчит. А она чувствует его губы у себя на макушке.
— Ничего, Гермиона. Плевать. Главное, чтобы с тобой все было хорошо. Если захочешь мы усыновим кого-нибудь. Хорошо? — она слабо кивает. — Ты только живи, ладно. Борись. Ради меня. Себя. Ради тех, кто уже не сможет.
***</p>
Когда она просыпается на ее тумбочке стоит небольшой букетик колокольчиков. Гермиона знает, где они растут. На поляне между скалами и берегом слева отсюда.
Она улыбается, прикусив губу. Ей нравится такой Драко. Тихий. Спокойный. Теплый. Ее…
***</p>
04.05.2003
Сегодня ей снится кошмар. Снова. Но в этот раз, это действительно просто кошмар. Не воспоминание.
Драко прибегает почти тут же, вновь укачивая ее в своих объятиях. Его объятия успокаивают и через время, она вновь врывается в небытие сна.
06.05.2003
Они спят вместе. Засыпают на ее кровати после тяжелого дня. Сегодня они чересчур много ходили и после прихода, Драко принялся делать ей массаж, растирая застоявшиеся мышцы, что могли превратиться в камень.
Двое так и засыпают.
Она на животе, подложив руки себе под лицо, повернувшись в его сторону, а он перекинув правую руку через ее голую спину.
10.05.2003
Они продолжают засыпать вместе, но теперь это Гермиона, кто просыпается от криков рядом с собой, а потом почти час успокаивает Драко, с глаз которого льются слезы, а губы постоянно шепчут ее имя.
15.05.2003
Боль странная штука.
Даже когда она всегда рядом, ты про нее забываешь. Забываешь, что значит жить без боли. Без этого тянущего ощущения, что вот-вот и опять.
И к боли привыкаешь.
Она становится твоим персональным наркотиком, и ты стараешься найти ее везде. В удовольствии. Грусти… Страхе. Боли….
Иногда ты чувствуешь ее постоянно. Это тянущее чувство в кусочке твоего тела, что разбегается вдоль позвонков, заставляя ощущать. Порой она пульсирует, резко напоминая о себе, а потом пропадая на пару мгновений, чтобы вновь ударить острым копьем.
Даже в самый хороший день, боль никуда не уйдёт. С ней просто живешь. Дальше. И до самого конца.
Интересно…
А вы знали, что солнце теплое? Что когда она дотрагивается до вас, то оставляет после себя теплое послевкусие. Или место, которое подверглось его лучам, вдруг теплеет и не жжет холодом.
Вы знали?
А вот Гермиона кажется узнает об этом впервые, подставляя бледные руки под яркие лучи. Оно почти щекочет. И ей хочется смеяться. Детским, беззаботным смехом.
И она сдается.
Сначала это тихие смешки. Потом они перерастают в более громкий смех, и она улыбается, смотря на солнце и щуря при этом глаза. Неподалеку шумят чайки своим пением, а воды океана на удивление чистые и тихие.
Она прикусывает губу, когда осознание накрывает ее с головой. Оно теплое. Солнце теплое. Это так странно. Осознавать это. Сейчас. Спустя столько времени.
— Оно теплое, — все еще неверующе шепчет в пустоту перед собой.
— Волшебство, не так ли, — с усмешкой произносит голос у нее над ухом. Гермиона смотрит за тем, как его руки медленно переплетаются с ее, обхватывая тонкие запястья.
Она поправилась. Набрала вес с его приезда, но ее форма все еще меньше нормы. Кости все еще торчат, хоть и не похожи на просто скелет, обтянутый кожей.
Драко кладет подбородок ей на голову, и она чувствует, как тот улыбается. Его улыбка такая же как у нее. Свободная. Открытая. По-настоящему счастливая.
Раз.
Легкий порыв ветра проносится мимо них, заставляя выбившуюся прядь кудрявых волос ударить свою обладательницу по глазам.
Два.
Она прикрывает глаза и делает глубокий вдох, впервые за несколько лет, ловя мгновения. Простое мгновение безмерного спокойствия и счастья. Спокойствия, после которого не будет шторма, гроз и урагана. Спокойствия, что так и останется спокойствием.
Три.
— Я люблю тебя, — тихо срывается с его губ, и сердце Гермионы на секунду останавливается.
Возможно, ей было бы страшно от этих слов. Потому что она не готова. Не готова ответить ему тем же. Не сейчас. Но как ни странно, ей не страшно.
Его руки обнимают сзади вместе с ее собственными. Согревают. Тоненькая нить надежды и тепла теперь похожа на хороший огонек у которого есть запас дров рядом.
Чтобы не погас.
Кто-то из них не даст.
— Я буду ждать тебя, Гермиона. Буду ждать своего храброго воина, когда у тебя будет достаточно сил ответить мне тем же. А пока… просто позволь мне любить тебя. Это все, о чем я тебя прошу.
И Гермиона соглашается. Потому что ей это нужно. Нужно чувствовать себя любимой. Счастливой. Единственной для кого-то. Ей нужен этот спасательный круг, за который она вцепилась двумя руками, не давая себе утонуть.
Ей нужно это, потому что Драко заставляет ее чувствовать. Все… но… чувствовать. А вы не представляете какого это забыть, что это такое. Забыть, что у тебя существуют эмоции.
Забыть себя.
Вы не представляете.
Она всегда любила Драко…</p>