Глава 26 (1/2)

Тэхён был очарован и заворожен.

Вот только, в отличие от Чонгука, далеко не «Звездной ночью», а самим мальчишкой.

Его таким неприкрытым и непосредственным восторгом. Его волнением. Его восхищением. Его смущением и неловкостью.

Тем, КАК он смотрел на «Звездную ночь».

Тэхён и сам когда-то очень давно, лет десять или двенадцать назад, был таким.

Юным, неопытным, пылким, открытым для этого мира и всего нового.

Влюбленным в искусство самой горячей и самой безответной любовью.

Но… потом всё это стало приедаться, то, что раньше вызывало трепет и восторг, внезапно стало скучным и набило оскомину. Графика, живопись, скульптура, гравюра, керамика, фотография – всё одно. Взгляд замылился, и… Тэхён как будто стал видеть не сами произведения искусства и всю их завораживающую красоту и глубину, а те суммы и количество нулей, что стояли за ним. И ничего больше. Он просто перестал видеть смысл и считывать его. Не хотел. Игнорировал. Не погружался. Потому что считал, что уже вряд ли сможет отыскать и обрести нечто новое. То, что возродит в нем былые трепет и восхищение.

Всё это… теперь было для него, да и для Хосока тоже, лишь частью рутины, их бизнеса. И, откровенно говоря, сам процесс, подготовка, азарт и предвкушение в последние годы приносили им куда больше удовольствия, эмоций и впечатлений, чем что бы то ни было.

Они по-прежнему были зависимы. Но уже, увы, не от искусства. А от адреналина при его похищении.

И это, с одной стороны, было грустно. А с другой… Тэхён никогда не жалел ни о чем из того, что делал. Не его образ жизни и мыслей. Не его стиль.

Но этот вредный воробушек и его искренность… как будто пробудили что-то внутри него. Нечто новое? Или давно забытое старое?..

Тэхён не знал.

Но это было чертовски приятно.

Будоражаще. Возбуждающе. Вдохновляюще.

На всякие глупости и безумства.

Кто бы знал, скольких усилий Тэхёну стоило сдержать себя, чтобы не выкинуть чего-нибудь эдакого прямо здесь и сейчас. Слишком уж момент и накал страстей – кто бы мог подумать, в лаборатории для оценки картин в Национальном музее – были подходящими.

Но годами выдрессированная выдержка не подвела его и тут.

Мучительным усилием воли сохранив спокойствие и сглотнув заполнившую рот слюну, Тэхён еще на пару мучительно сладких и полных предвкушения мгновений продлил этот момент, а затем совершенно жестоко и безжалостно разбил его на миллиарды осколков проклятой рутиной и бытовухой. Ведь, в конце концов, именно за этим они сегодня и были здесь.

– Я сейчас скорректирую температуру и влажность, выдам тебе перчатки, и мы откроем кейс. – Лишь небольшая дрожь в голосе выдавала весь тот ураган чувств, что бушевал в Тэхёне всего пару секунд назад. Но он справился и с ней. И с оглушительным звоном разбившегося момента в своих ушах. И со смесью недоумения и разочарования в глазах вздрогнувшего и обернувшегося к нему Чонгука.

– М-м-мы… разве можем? – мальчишка изумленно вскинул брови, заставляя Тэхёна усмехнуться:

– Ну конечно. А как ты собирался ее изучать? Через стекло и на расстоянии? – он насмешливо посмотрел на моментально стушевавшегося воробушка. – Тогда зачем вообще было сюда приходить? Можно было бы ограничиться фото в Интернете.

– Ладно-ладно, я понял, – бросив настороженный взгляд в сторону кейса, недовольно скривился и пробурчал себе под нос Чонгук, явно не оценивший сарказм Тэхёна и внезапно почувствовавший себя не в своей тарелке. Но даже эти его неуверенность и недовольство были чертовски искренними и милыми. Настолько, что Тэхёну практически силком пришлось отрывать себя от мальчишки и заставлять идти в сторону расположенной у двери в лабораторию панели климат-контроля.

– Кстати, ты пока можешь раздеться, – Тэхён кивнул в сторону стоявшей возле одного из стеллажей вешалки для одежды, а сам, разблокировав панель всё той же картой коллеги, проверил и скорректировал выставленные параметры температуры и влажности.

– Ты фотоаппарат-то взял или будешь снимать на телефон? – внезапно вспомнив, повернулся к стягивающему с себя огромную черную куртку Чонгуку он. – Чуть что – у нас здесь где-то должна быть техника для съемки…

– Всё я взял, – снова недовольно ощерился на него воробушек, заставляя Тэхёна улыбнуться. Он так очаровательно злился.

Господи, было ли в этом мальчишке вообще хоть что-то, что Тэхёну не нравилось? Кажется, нет. И это… слегка настораживало. Потому что было главным признаком того, что Тэхён уже не просто заинтересован, но… влюблен? И когда успел-то? Ведь они и виделись-то всего четвертый раз. И всё их общение… вертелось вокруг работы и каких-то пустых и совершенно бессмысленных перепалок. Никаких рассказов о себе, задушевных бесед и глубокомысленных дискуссий. Никаких искр и тех самых моментов, что так любят описывать в книгах и показывать в кино. Они даже еще не были друзьями, их и просто знакомыми-то можно было назвать с натяжкой. Коллеги по работе. С исключительно деловыми отношениями, ага. Ну, может, воробушек еще и пытался строить какие-то границы и рамки, но сам Тэхён… не собирался.

Его чувства совсем не пугали его. Он ими всегда наслаждался. Просто… было интересно ухватить за хвост тот момент, когда всё переключилось и вдруг стало вот так.

Ведь еще до первой встречи с Чонгуком он видел его работы, был знаком с его братом, читал его досье, и… ничто из этого Тэхёна ничуть не цепляло. Да, Чон Чонгук интересовал его. Но лишь как один из инструментов достижения цели. Не больше.

Когда всё изменилось?

Во время той первой встречи в кафе, когда они познакомились лично и воробушек так забавно фыркал и щерился?

Возможно.

Нет, точно.

Чон Чонгук лично вызывал в Тэхёне этот внутренний трепет.

И тогда, в кафе, он вызвал его в первый раз. И потом. Вызывал.

Настолько сильный, что сегодня утром Тэхён выдернул Хосока из постели и практически приказал ему выяснить, что произошло с их драгоценным воробушком ночью, и назначить наказание по заслугам для того, кто посмел ударить его.