Глава 1 (1/1)
– Тэхён, ты уверен, что тебе стоит делать татуировку… здесь? Есть же нормальные места и мастера? – Чон Хосок, его лучший друг и неизменный партнер в любых делах, невыносимый педант и перфекционист, кажется, собравший в себе всевозможные обсессивно-компульсивные расстройства, практически с суеверным ужасом смотрел на невзрачное двухэтажное зданьице с мутными то ли от грязи, то ли от возраста витринами и покосившейся, перегоревшей процентов на семьдесят вывеской Min’s Tattoos, которое на фоне своих соседей – глянцевых каннамских многоэтажек – выглядело не иначе… как старый пыльный плевок?
Хосок не то что не доверил бы свою кожу и здоровье работающим в нем людям, но побоялся бы даже просто заходить… в подобное место.
Страшно было представить, КТО этот самый Мин, который там работал. И не стыдно же было написать собственную фамилию на ЭТОМ.
– Хосок, – Тэхён, ничуть не удивленный такой реакцией, даже не стал сдерживать себя и в голос расхохотался. – Ты как всегда! Это же просто антураж.
– Антураж? – вопросительно вскинул брови Хосок, всё продолжая пялиться на здание тату-студии и нервно барабаня пальцами по обтянутому молочно-белой кожей рулю своего белоснежного «бентли» (да, обсессия на белый цвет оказывала на его жизнь чересчур большое влияние) и, кажется, мысленно уговаривая себя прямо сейчас не взять и не: а) силком увезти своего ненормального друга-партнера-босса отсюда, б) вылезти из машины, достать из ее багажника моющее средство и… просто отмыть всё это? А потом снять вывеску, поменять в ней все эти маленькие лампочки и повесить ее назад. Ровно. И, судя по зверскому выражению лица и играющих на его скулах желваках, побеждал пока вариант номер два.
Если бы они были на улице, то наверняка бы уже привлекли к себе внимание со стороны особенно бдительных прохожих или ошивающегося неподалеку патруля полиции. Но слава богу.
– Ну да. Это стилизация под все те маленькие грязные андеграундные тату-студии девяностых, – хмыкнул Тэхён, зачесывая рукой назад темные волосы и открывая выбритые виски и высокий лоб.
Честно говоря, он и сам был в шоке, когда приехал в первый раз в студию гениального Мин Юнги, у которого били татуировки все – от айдолов и популярных инстаграмщиц до крупнейших криминальных авторитетов. Он даже был чем-то вроде официального татуировщика пары крупных криминальных кланов. И тут, несмотря на то, что в адресе значился Каннам, такое…
Заплеванные витрины, вывеска эта косая, от которой еще чуть-чуть – и у Хосока просто начнет дергаться глаз в такт мерцанию оставшихся живыми в ней светодиодов, и это лишь вершина айсберга, но вот что творилось внутри… Покрытая разводами грязи, видимо, когда-то белая кафельная плитка на полу, снова-таки мерцающий тускло-желтый свет, разливающийся по помещению буквально от одной, висящей прямо на проводе лампочки, потрескавшийся потолок с облупившейся краской, засаленные обои, к которым разноцветными булавками было приколото какое-то дикое количество пожелтевших от времени рисунков-эскизов и размытых фото очень дурного качества тату, облезшее и буквально покрытое дырами черное кресло для клиентов и валяющиеся на газетах краски, тату-машинки, насадки – прямо так, без упаковки – и прочие пыточные инструменты тату-мастеров, а также грязные скомканные салфетки, перчатки и прочий малоприятный и моментально заставляющий забыть о стерильности мусор на облупившемся столе рядом с этим самым креслом.
Но звездой – причем в самом прямом смысле этого слова – своего тату-салона, разумеется, был сам Мин Юнги, которого Тэхён никогда прежде не видел, ведь тот предпочитал заполнять свои социальные сети фотографиями своих работ (кто бы знал, что они делаются в подобном месте), а не своими селфи.
Невысокий, хрупкий и совсем юный, почти мальчишка, с бледно-молочной кожей и ярко-голубыми волосами, в которых то тут, то там мелькали разноцветные пряди: розовые, желтые, синие, зеленые, рыжие, – он мало походил на человека, скорее на эльфа. У Мин Юнги прямо на лице с обеих сторон, на висках, за ушами, на скулах были набиты маленькие едва заметно мерцающие золотые звездочки-контуры, одна-две-три, которые, ссыпаясь вниз к шее, за воротник футболки, двоились, троились, четверились, становясь всё темнее и насыщеннее, захватывая и скрывая под собой всё больше и больше кожи; на запястьях и лодыжках эта звездная вязь становилась черной, как чернила, и настолько плотной, что напоминала кандалы или оковы, а после резко обрывалась, оставляя чистыми ступни и кисти рук. Хотя… чистые кисти рук – громко сказано. В подушечки пальцев этого парня были вбиты разноцветные пигменты, по одному цвету на каждый палец, создающие до того правдоподобную иллюзию перепачканных красками и плохо отмытых рук художника, что, признаться, в первый раз даже Тэхён повелся и… попросил Мин Юнги вымыть руки получше. Ну так, на всякий случай, ведь процесс создания татуировки вроде как предполагал чистоту и стерильность. Видимо, сказывалась многолетняя дружба с кем-то наподобие Чон Хосока. Ответом ему стал тихий счастливый смех и крайне подробное разъяснение, что это всё сделано специально, нарочно и что всё, что их сейчас окружает, и даже эти разноцветные пальцы – лишь иллюзия. Антураж. Показуха. И попытка сымитировать напрочь отсутствующую креативность.
Обычно на свои витрины владельцы крепили яркие привлекательные картинки, а Юнги с помощью специально напечатанной пленки превратил новенькие чистые витрины студии в грязную муть. Разводы грязи на плитке оказались всего лишь рисунком, да и ее цвет выбирался не просто так. Потолок, обои, фото и рисунки, а также мебель и инструменты специально старились. И разноцветные подушечки пальцев Юнги не были никакой имитацией, а самыми настоящими тату. Но даже если и так, то он всё равно всегда работал исключительно в перчатках. И не в основном помещении салона, открытом для обывателей, ни в коем случае. В задней части зала за драным плакатом в стиле поп-арт скрывалась дверь, ведущая в настоящее рабочее помещение – светлый кабинет с кушеткой. Новенький, чистый, просто-таки стерильный и до зубовного скрежета похожий не на тату-салон, а на больницу.
– Хреновая стилизация, – Хосок скривился так, будто съел не один лимон, а целую тонну.
– Да нет, преотличная, – наконец-то отстегнувшись, пожал плечами Тэхён. – Пойдем со мной? Посмотришь.
На самом деле ему было невероятно интересно узнать, насколько дурно Хосоку станет, когда он увидит студию изнутри, а уж когда он увидит Мин Юнги… От несимметричных прядей и татуировок, а также разного количества сережек в каждом ухе у него наверняка будет нервный тик. А Хосока так редко что-то выбивало из колеи, что Тэхён буквально коллекционировал эти моменты. Однако Хосок, разумеется, не собирался ему доставлять такого удовольствия:
– Ну уж нет, – недовольно цокнув, отрицательно покачал головой он. – И вообще, татуировки – это, конечно, весело. Но когда ты уже наконец-то займешься делом? Нам нужен художник, причем как можно скорее. До выставки всего-то четыре месяца, а ты скачешь вокруг этого Мин Юнги, как квочка вокруг яйца, уже третью неделю…
– Не так быстро, – с улыбкой покачал головой Тэхён, думая, что все-таки не зря в их маленькой команде именно он отвечает за коммуникации. – Я налаживаю контакт.
– А не проще было бы просто сразу напрямую выйти на этого Чон Чонгука и сделать?
– О нет, это так не работает, – в голос рассмеялся Тэхён. – Если бы всё это было так просто, то… наша работа не была бы востребована и не оплачивалась бы НАСТОЛЬКО хорошо. Представляешь, если бы я написал ему: «Хэй, привет, малыш. Ты отлично копируешь художников, давай вместе с тобой подделаем и подменим «Звездную ночь» Ван Гога. Ее как раз везут в Сеул», – как бы далеко он послал меня, а? – Тэхён обернулся к другу, вопросительно глядя на него. – А вот если меня за ручку к нему приведет его старший брат, то это будет уже совсем другое дело.