Глава 71 (2/2)

— Ясно.

Гарри вздохнул: применять Непростительное заклинание совершенно не хотелось. Однако, как говорится, назвался груздём, полезай в кузов.

— Империо!

Мертвец как-то странно дёрнулся, стоило только лучу заклинания коснуться его тела.

— Иди ко мне, — чётко скомандовал Гарри, совершенно забыв снять с «подопытного» парализующие чары. Впрочем, того это совершенно не остановило. Мерзко оскалив почерневшие зубы, покойник бодро потопал к нему.

— Вот и умница, — кивнула Верданди. — Ведь это было совсем не трудно, не правда ли?

— Нет, не трудно, — согласился Поттер. — А теперь вы не могли бы его куда-нибудь деть?

— Отправь его обратно, — пожала плечами та. — Этот лич что-то вроде сторожевого пса.

— Лич? — Гарри опешил. — То есть, это не просто мертвец?

— С чего ты взял? — удивилась Вернданди. — Его зовут Морис. Он здесь и стража, и дворецкий. Домовиков Певереллы отродясь не держали.

— Но разве лич не должен обладать сознанием? — Гарри успел немного изучить теорию и, пусть и весьма поверхностно, но разбирался в вопросе.

— Обычно, да, — согласилась Верданди. — Но Морис при проведении ритуала совершил серьёзную ошибку, и в итоге полностью лишился собственной воли, став ничуть не лучше банальной нежити, хоть и сохранил возможность колдовать и членораздельно говорить.

— Морис, возвращайся к себе, — велел Гарри, решив, что сможет позже разобраться с этим сомнительным приобретением.

После того, как охранник/дворецкий, шаркая ногами, скрылся из виду, Поттер повернулся к Верданди.

— Что дальше?

— А дальше, мой дорогой, тебе придётся немного запачкать руки. Потому что третья ступень: превратить живое в неживое.

— Я должен кого-то убить? — Гарри почувствовал, как в горле у него застрял ком.

— Да, — просто ответила Верданди. — Повелитель Смерти для того и нужен, чтобы делать живое — мёртвым, и мёртвое — живым. Ты разве не прочитал книгу, которую я тебе дала?

— Прочитал, — кивнул Гарри. — Но, одно дело читать, и совсем другое — услышать это от вас. Значит, вы хотите, чтобы я стал палачом?

— Нет, не палачом, — покачала головой Верданди. — Вершителем Судеб. Это другое. Но ты ещё слишком юн, чтобы осознать разницу.

Гарри судорожно сжал и разжал пальцы на левой руке, пытаясь унять нервную дрожь. Быть убийцей он не хотел. И как бы Верданди это не называла, палач — он и есть палач.

— И кого я должен убить? — стараясь, чтобы голос звучал максимально ровно, спросил Гарри.

Вместо ответа Верданди взмахнула рукой, и они оказались в совсем крохотной, плохо освещённой лачуге. В углу на кровати лежала сморщенная старуха. Её полупрозрачные голубые глаза неотрывно смотрели в потолок.

— Пришла-таки, — каркающим голосом проговорила она, не отрывая взгляда от прогнивших балок над собой. — Что-то вы сильно задержались, Великая Госпожа. Я уже заждалась…

Гарри с недоумением посмотрел на Верданди.

— Не все стремятся к жизни, — мягко улыбнулась та. — Для некоторых смерть — желанный дар. Но они не могут её получить.

— Почему?

— Потому что всю жизнь гонялись за бессмертием, — Верданди подошла к постели — старуха даже не шелохнулась, и у Гарри закралось нехорошее подозрение, что та полностью парализована. — Никто не будет жить вечно. У всего есть начало и конец. Те же, кто стремится продлить отпущенный себе срок, рано или поздно получают наказание за собственную дерзость.

Верданди жестом подозвала Гарри к себе, и юноша медленно приблизился. Находясь так близко, он почувствовал сладковатый запах разложения, исходивший от старухи.

— Она за свою гордыню заплатила сполна, — голос Верданди звучал ровно, было очевидно — она не испытывает ни капли жалости к женщине, лежащей перед ней. — Сто тридцать лет она провела в полном одиночестве в этом доме в обществе одного единственного домовика, немощная, не способная ни колдовать, ни пошевелиться. Речь — единственное, что осталось ей доступно.

— Это жестоко, — тихо заметил Гарри, шокированный услышанным.

— Жизнь вообще крайне жестокая штука, — отрезала Верданди. — Разве ты не знал?

— Знал, — кивнул Поттер. После недолгого молчания он спросил: — Как я должен её убить?

— Волшебники придумали для этого замечательное заклинание, которое тебе хорошо известно. Впрочем, ты можешь использовать это, — в руке Верданди появился изящный клинок, на рукояти которого был изображён феникс.

Гарри сам не понял, почему взял клинок, просто в памяти сам собой всплыл его бой с василиском в Тайной комнате, и Поттер чётко ощутил, что правильно именно так, когда сталь пронзает чужую плоть.

Поттеру было страшно. Сердце заполошно билось где-то в районе горла, когда он наклонился над старухой и, замахнувшись, резко всадил клинок ей в грудь — старая ведьма резко вздохнула, изумлённо округлив глаза, издала какой-то странный, булькающий звук, а затем выдохнула с тонкой улыбкой на потрескавшихся губах.

— Молодец, — ему на плечо легла прохладная рука Верданди. — Ты всё правильно сделал.

Верданди взяла ладонь Гарри и положила на неё простое кольцо из белого металла, без каких-либо украшений, камней или символов. Поттер покорно надел его на указательный палец левой руки — металл тут же вспыхнул ярко-синим, затем почернел, и на нём появилась россыпь мелких рубинов и изумрудов, чередующихся друг с другом.

— Кольцо Певереллов всегда подстраивается под своего хозяина, — ровным голосом проговорила женщина, внимательно наблюдавшая за изменениями, происходившими с кольцом. — Оно признало тебя, Гарри. Теперь ты — герцог Певерелл. Однако сейчас этот титул дан тебе скорее авансом, и исключительно потому, что я так захотела. Теперь твоя основная задача — стать достойным его.

— Я приложу к этому максимум усилий, — заверил её юноша бесцветным голосом, ещё не до конца оправившийся от того, что только что совершил.

— Я в этом даже не сомневаюсь.

***</p>

Ровно в семь часов вечера Перси, Фред с Джорджем и Джинни с Роном стояли перед массивными воротами Пруэтт-мэнора. В руках у каждого был потрёпанный сундук, с которым они ездили в школу, в который, как ни странно, прекрасно вместились все их скромные пожитки. Даже Перси, чья зарплата вполне позволяла ему приобрести приличный чемодан.

Стоило только ребятам появиться перед воротами, как те сразу же распахнулись, беспрепятственно пропуская их внутрь. А на крыльце величественного особняка, над входными дверями которого висел фамильный герб Пруэттов, их уже ожидал Дамиан, облачённый в мантию Главы Рода. Рядом с ним стоял Игнотус, похожий на брата как две капли воды, но одетый в изумрудную мантию, да и выражение лица у него было намного более приветливое.

— Добро пожаловать в Пруэтт-мэнор, — проговорил Дамиан, жестом приглашая внуков войти внутрь. — Вещи можете оставить здесь, домовики доставят их в ваши комнаты. А мы сейчас спустимся в Ритуальный зал и примем вас в Род.

— Дамиан, дай ребятам хотя бы осмотреться! — возмутился Игнотус, после чего повернулся к ребятам. — Меня зовут Игнотус, и я брат этого высокомерного несчастья — кивок на Дамиана, — и, как следствие, ваш двоюродный дедушка.

— Перси, — старший из присутствующих Уизли, лучше всех умевший держать себя в обществе в силу специфики своей работы, отвесил двоюродному деду низкий поклон. — Рад знакомству.

— Фред.

— Джордж.

Близнецы, следуя примеру брата, также отвесили Игнотусу несколько неуклюжие поклоны.

— Рон, — младший из сыновей Молли залился смущённым румянцем, представляясь.

— Джинни, — а вот его сестра, делая книксен, вся светилась от счастья — она находилась буквально в шаге от достижения своей мечты, и теперь была готова из кожи вылезти, чтобы Пруэтты не передумали и приняли её в Род.

— Вот и познакомились, — подытожил Игнотус и повернулся к брату: — Быть может, дадим ребятам сначала возможность немного осмотреться и уже потом потащим их в Ритуальный зал?

— Нет, — Дамиан был непреклонен. — Сначала Ритуал, потом всё остальное.

— Ну, ритуал так ритуал, — Игнотус не стал продолжать спор, не желая подрывать авторитет Главы перед молодёжью. — В таком случае, идём. Как говорят магглы: раньше сядешь — раньше выйдешь.

Ритуальный зал, как и полагается, располагался в подвале и представлял собой огромное помещение по размеру не сильно уступавшее Большому залу в Хогвартсе. В центре был установлен тёмно-фиолетовый камень идеально круглой формы, вокруг которого были начерчены линии пентаграммы.

— Вставайте каждый на вершину пентаграммы, — распорядился Дамиан, взмахом руки зажигая свечи, закреплённые в канделябрах на стенах по периметру зала. — Перси, вот сюда, — лорд Пруэтт указал на ближайший к себе луч. — Следом Рон, затем Фред и Джордж, и Джинни.

Гриффиндорцы заняли указанные им места. Игнотус же вместе с братом подошли вплотную к Родовому камню и положили на него правую руку. Дамиан начал нараспев читать катрены. Тут же магия мощным потоком закружилась вокруг, обдавая всех присутствующих своими обжигающе-горячими порывами.

— Я, Дамиан Пруэтт, Глава Рода Пруэтт, принимаю Персиваля Игнатиуса Уизли в свой Род.

Золотистый протуберанец магии оторвался от Родового камня и опутал Перси с ног до головы, заключив его в своеобразный светящийся кокон.

— Свидетельствую, — отозвался Игнатиус.

Кокон с заключённым в нём Перси вспыхнул ярко-лиловым и погас, а сам юноша тяжело рухнул на колени, не удержавшись на ногах: его лоб был покрыт испариной, а на щеках играл лихорадочный румянец.

— Я Дамиан Пруэтт, Глава Рода Пруэтт, принимаю Рональда Билиуса Уизли в свой Род, — во второй раз проговорил Дамиан ритуальную фразу, на этот раз чуть медленнее. Магия покорно откликнулась на его зов, и вот уже Рон оказался заключённым в золотистый сверкающий кокон.

— Свидетельствую, — проговорил Игнатиус, не сводивший внимательного, цепкого взгляда с брата, отслеживая малейшие изменения в выражении его лица.

Кокон из магии на мгновение сжался, словно Магия Рода раздумывала, принимать ей Рона или нет. Однако спустя несколько томительных секунд зал осветил лиловый свет, и Рон грузно опустился на холодный пол, растерянно хлопая глазами, внезапно сменившими свой цвет с бледно-голубого на насыщенно-синий.

— Я, Дамиан Пруэтт, Глава Рода Пруэтт, принимаю Фреда и Джорджа Уизли в свой Род, — в третий раз Дамиан говорил с ощутимым нажимом, было очевидно, что слова даются ему уже с трудом — теперь золотистыми нитями оказались опутаны уже близнецы.

Игнотус видел, как подрагивает ладонь брата, лежащая на Родовом Камне — ритуал отбирал слишком много сил, и Дамиан, очевидно, уже едва стоял на ногах. Ритуал необходимо было остановить: ещё чуть-чуть, и Глава Рода свалится с Магическим истощением. Несмотря на всё это, Игнотус чётко проговорил:

— Свидетельствую.

В этот раз магия не раздумывала: ослепительный свет, только не лиловый, а ядовито-красный, озарил комнату, а затем раздался синхронный вскрик — на левых запястьях близнецов остались ожоги в виде витиеватого браслета, состоявшего из рун. В отличие от своих братьев, близнецы смогли удержаться на ногах, хотя и заметно побледнели и дрожали, как при лихорадке.

— Все вопросы потом, — строго бросил Игнатиус, не дав парням даже рта раскрыть. И Фред с Джорджем, как ни странно, послушались.

— Я… Дамиан… Пруэтт… — Дамиан чувствовал, как пол буквально уходит у него из-под ног. Дышать было тяжело, словно металлический обруч сдавил грудь, но он всё равно через силу выдавливал из себя слова. — Глава… Рода… Пруэтт… принимаю… Джиневру… Молли… Уизли… в свой… Род…

Золотистая вспышка озарила Джинни, но Игнатиус уже не смотрел в её сторону. Быстро бросив: «Свидетельствую» — он подлетел к Дамиану, прижимаясь к нему сзади и накрывая его ладонь, всё ещё лежащую на Родовом камне, своей рукой, щедро делясь с братом своей магией, всеми силами стараясь удержать того от шага за Грань.

— Уходи… — Дамиан чувствовал, как огненный жар раздирает грудь, но всё равно нашёл в себе силы попытаться оттолкнуть брата. — Ты обещал…

— Прости, я не могу отпустить тебя, — как-то жалобно всхлипнув, проговорил Игнатиус. — Я не могу снова остаться один!

Ледяной смерч Магии закрутился по ритуальному залу, разом затушив все свечи. Родовой камень Пруэттов в образовавшемся густом, непроглядном мраке слабо светился потусторонним голубовато-зелёным светом.

— Пожалуйста, брат, не оставляй меня, — взмолился Игнатиус, продолжая вливать в слабеющее тело Дамиана свою магию. — Не оставляй меня!

В этот момент дверь в ритуальный зал с оглушительным треском разлетелась в стороны, явив всем присутствующим всклокоченного, чрезмерно бледного, но настроенного крайне решительно Гарри Поттера, на плече которого с гордым видом восседал огненный феникс.