Конец 3 (2/2)

— Да.

Мартин улыбается и лучики морщинок собираются в уголках его золотистых глаз, он бросает:

— Нет. — Хмыкает. — Я смотрю на свою госпожу и мне становится тепло. Какие ещё могут быть причины?

Пол ему не верит.

— И какого это? Не иметь возможности сравнить ее ни с кем, м?

Тландиец молчит пару секунд, а после заходится громким смехом.

— Ох, мой Император, как вы ещё молоды. — Поправляет перчатки. — Я не вижу людей, но вижу вселенную, поверьте, мне есть с чем сравнивать.

— Например?

Мартин снова хмыкает, переводит взгляд с Пола на Т/И, что стоит поодаль и чеканит:

— Созвездие Ориона. Затяжная зима на Тландите. Сила. Прощение. — Снова смотрит на Пола. — Бетельгейзе.

Юноша щурится, добавляет:

— Сила, что ты видишь в ней?

— Сила, что госпожа дала мне. — Мужчина кивает подозвавшей его Т/И. — Мне не нужно видеть других, чтобы видеть ее.

В следующий раз он замечает, как Мартин подаёт ей руку, перед этим успев надеть привычные чёрные перчатки. Воин сжимает изящные пальцы Т/И, но так и не соприкасается с ней обнаженной кожей, и вот тогда до Пола доходит.

Осознание бьет поддых и он, шумно дыша, уходит из общего зала.

— Мартин, — вопрос, что крутится в мыслях давным давно, наконец обретает форму, — у тебя были дети?

Тландиец хмыкает и качает головой.

— Для детей нужна женщина, а я никого не любил.

— Ты был один?

Мужчина жмурится, прикрывает лицо ладонью от солнечного света и растягивая слова отвечает:

— Я был привередлив.

После Пол говорит с ним вечером, и Мартин снова выглядит мудрее, чем Гурни со всеми его рассказами.

— Так, мой Император, как именно красива Т/И?

Пол, который раньше мог описать Т/И миллиардами разных слов, почему-то, молчит.

И тландиец лишь улыбается, словно ожидал такой реакции, словно знал, что Атрейдес будет таким.

— Мы все, мой Император, ищем не вдохновения на подвиги, а в конце концов самый обычный покой. — Мужчина улыбается. — Я хотел покоя и госпожа мне его даёт.

— Ты называешь ее непривлекательной?

— Я называю ее красивой. — Мартин вздыхает. — Но не той болезненной красотой, на которую покупаются мужчины. — Открывает глаза. — Броские побрякушки продаются за бесценок на ярмарках, а драгоценные камни купцы чаще всего даже не выставляют на торги.

Броские побрякушки.

Пол понимает, о ком именно идёт речь.

У Мартина и правда есть шанс на то, что Т/И его полюбит, потому что он умеет ждать.

Мартин не давит, не позволяет себе лишнего в поведении, не говорит много и не пытается быть рядом каждую свободную минуту. Он просто ждёт и просто оберегает так, как этого требует — боги, не закон! — а истинное мужское воспитание.

Даже с Полом — после двух попыток его убийства — Мартин словно становится давним наставником.

— Как бы не хотелось этого говорить, — поджимает нижнюю губу, — как бы вообще не хотелось с вами разговаривать, мой Император, но Дункан будет одним из самых верных людей на долгие и долгие годы вашей жизни.

Пол хмыкает и уже привычно приподнимает уголок губ.

— Ты хотел сказать Айдахо и Гурни?

— Нет, — прыскает, — я хотел сказать то, что сказал. — Отталкивается от стены. — Мне пора, мой Император, доброго вам вечера.

Пол отрывается от письма и бросает резкое:

— Я не позволял тебе уходить.

Фигура замирает в паре сантиметров от двери, и тландиец хмыкает:

— Не помню, чтобы нуждался в вашем разрешении… — бросает лукавый взгляд через плечо, — Император.

Дверь за ним закрывается с лёгким скрипом.

На следующий день Мартин уже не удивляется очередному визиту Пола, даже не поднимается с колен, когда Атрейдес подходит вплотную, продолжая точить клинок.

— Мой Император, стоит понять одну вещь, которую все, почему-то, отрицают. — Цокает. — Не от нас госпожа берет свои корни, но тландийцы от неё. — Мужчина смотрит на Пола выдыхая плотный воздух через нос. — Я лишь малая часть того, какой в действительности может быть Т/И.

— Ты хочешь, чтобы я боялся?

Тландиец встаёт, отряхивает брючину от песчинок и щурится:

— Я хочу, чтобы Император знал.

За одной из вечерних трапез, после которой, как Пол узнает после, Т/И все-таки сообщает о своих намерениях, Мартин шепчет:

— Ты так сильно напоминаешь мне барона, что иногда становится не по себе.

Атрейдес дёргается от сравнения, но мужчина просто пожимая плечами, продолжает:

— Чревоугодие, мой Император, — Мартин отламывает кусочек от спайсового хлеба, вертит его в руке и медленно кладёт в рот, — один из смертных грехов в старой религии исчезнувшей планеты.

— Я не помню, чтобы позволял себе есть без разбору.

Тландиец улыбается, отодвигает от себя тарелку с яствами, переводит на него взгляд и чуть щуря золотистые глаза, шепчет:

— Порой люди просто не знают, насколько они готовы поглощать все, что их насытит.

— Ты ведь не… — медлит, — речь не о еде?

— Нет, мой Император

Пол похоже надламывает хлеб, но так и не смеет попробовать хоть кусочек.

Чувство сытости теперь становится чем-то постыдным.

Пол не хочет, чтобы в нем видели Владимира.

Даже если это Мартин.

Особенно, если это он.

Пол наклоняется над столом и шепчет:

— Ты ведь просто хочешь власти, да? Я могу сделать тебя наместником на Калладане, — медлит, — тебе лишь нужно не-лететь-со-своей-госпожой.

— Говорите точь-в-точь, как Харконенн, — усмехается, — я родился подданным, мой Император, я рос рабом и, — хмыкает, — откуда мне знать, что такое власть? И чем эта самая власть может быть лучше, чем служение моей госпоже?

— Владимир предлагал тебе…?

Мартин наклоняет голову набок и растягивая гласные отвечает:

— Если бы вы знали, сколько людей хотели мне что-то предложить — вы бы дали больше, чем свой бывший дом. — Усмехается. — В любом случае, — пожимает плечами, — ничего не будет притягательнее, чем быть рядом с Т/И.

***

Девушка нервно делает полукруг по комнате, замирает на мгновение, а затем топчется на месте. Она чувствует внимательный взгляд Мартина за спиной, но так и не решается обернуться.

Мужчина нарушает тишину первым:

— Госпожа? Вас что-то тревожит?

— Я, — девушка наконец решается, оборачивается в его сторону, и набрав больше воздуха в грудь, бросает, — я хотела обсудить с тобой наш брак.

Тландиец замирает, застывает, почти не показывая никаких эмоций, и Т/И, воспользовавшись моментом, добавляет:

— Кристофер хочет жениться и, — трёт переносицу, понимая, как глупо все звучит, что нужно было просто послать традиции в пекло вместе с исчезнувшей планетой, но все равно продолжает, — он не может заключить узы с Норой пока я свободна. Пока, — откашливается, — свободен глава Дома. Я надеялась, что нам удастся обыграть все это, — нервно разводит руками, — фиктивно, но… — откашливается, — понятия не имею, что ещё добавить.

Тландиец на мгновение закусывает нижнюю губу, затем медленно стягивает перчатку с левой руки и протянув ее в сторону девушки, замирает в нескольких сантиметрах от ее лица. Сжимает пальцами воздух, а затем вздыхая, быстро натягивает ее обратно, и отвечает:

— Кристофер стоит так много? Настолько много, — щурится, — что госпожа готова выйти замуж за почти ровесника графа?

— Я, — Т/И хмурится, не совсем поняв движение мужчины, но затем опускает голову, смотрит на язычки чёрных ботинок, — я не думала о том, насколько ты меня старше или, — снова поднимает взгляд на мужчину, — насколько я молода для тебя. Я не думала о таких деталях, Мартин. Дело в том, — сглатывает, — что Ауде уже были доставлены пару писем о предложении заключения брака со мной и, — дергает рукой, — но я… — вздыхает, — не хочу никого.

— Кроме меня?

Девушка чувствует, как по щекам ползёт румянец, резко мотает головой, а затем подумав, кратко кивает.

— Видимо так и выходит.

Тландиец угукает, а затем на выдохе произносит:

— Я никогда не видел в вас женщину, моя госпожа. Внучку графа, дочь лорда, — загибает пальцы, — главу Дома, но женщину, мою жену…. — вздох, — я даже помыслить не мог, что такое возможно.

Т/И нервно усмехается и чуть подумав добавляет:

— Я надеялась услышать подобное, Мартин. — Ковыряет ногтем заусеницу на мизинце. — Я могу просить об этом, как об очередной просьбе?

— Можете. — Задумывается. — Но лишь при одном условии.

Т/И напрягается.

— Условии?

— Ага. Раз мы соблюдаем традиции ради Кристофера, значит соблюдём их и ради вас, моя госпожа. — Снова делает к ней шаг. — Я не был готов к подобному, но закрепить наш союз все равно придётся, — медленно развязывает шёлковый платок на шее, стягивает его так, что слышно как ткань оглаживает кожу, — вместо кольца и моего мундира, — акцентирует, — повернитесь ко мне спиной, госпожа. Пожалуйста.

Она сглатывает, но послушно выполняет, что просят, неосознанно ковыряя кожу у ногтей.

Мартин касается волос, — все ещё в перчатках, — медленно вплетает свой платок в короткие пряди, а затем, чуть наклонившись к уху, шепчет:

— Почти корона.

Т/И резко дёргается от его близости, оборачивается, глядит на него испуганно, не совсем понимая почему испытывает то, что испытывает, но тландиец лишь смахивает светлую прядь со лба и добавляет:

— Возвращаясь к традициям, — откашливается, — не помню, чтобы девушкам было положено делать первый шаг в отношениях с мужчинами, — на мгновение прикрывает глаза, снова открывает, и чуть поправив задравшуюся рубаху, подходит ещё ближе. Наклоняется к ней так, как никто прежде не делал: не хватает ее за подбородок, не вынуждает дотягиваться до него, но склоняется, ссутулит плечи, чтобы быть наравне. — Я должен делать первый шаг, моя госпожа.

Т/И едва успевает заметить, как блестит золото в глазах напротив, и почти решается съязвить, но губы накрывает поцелуй и она….теряется.

Мартин целует иначе, чем когда-то целовал Пол, иначе, чем касался Дункан.

Она никак не может уловить, что именно их отличает, но как только мысль почти поймана за хвост, мужчина от неё отодвигается.

Светлые густые ресницы трепещут, он глядит на неё с обожанием и…спокойствием? Снова приподнимает уголки губ и шепчет, продолжая мягко касаться пальцами ее подбородка:

— Теперь я благословен.

— Мартин….

Т/И делает шаг назад, трёт глаза и с удивлением понимает, что впервые настолько смущена не сколько поцелуем, сколько тем, что с ней рядом мужчина. Она повторяет:

— Мне странно от того, что происходит так, как происходит. Что из всех кандидатур я осмелилась просить тебя помочь мне, — смотрит исподлобья, — попросила тебя быть со мной….

Тландиец на мгновение задумывается, а после переходит на родной язык:

— Stundum held ég að það gæti ekki verið öðruvísi.<span class="footnote" id="fn_32057031_1"></span> — Согласные режут слух. — Kannski er staðreyndin sú, frú<span class="footnote" id="fn_32057031_2"></span>, — Мартин медленно ведёт ладонью вдоль своей шеи, — að ég var skapaður fyrir þig. Alinn upp fyrir þig. Valinn af greifanum fyrir þig.<span class="footnote" id="fn_32057031_3"></span> — Руки замирают на бешено бьющимся пульсе. — Kannski var allt mitt uppeldi, allt mitt starf, allt líf mitt bara til að vera hjá þér á endanum. Að þjóna þér, að þóknast<span class="footnote" id="fn_32057031_4"></span>, — переходит на шепот, — að þóknast.<span class="footnote" id="fn_32057031_5"></span>

Т/И не выдерживает, снова жмурит глаза, чувствует влагу от выступивших слез на ресницах и шумно сглатывает.

— А может, моя госпожа, — Мартин снова переходит на общий язык, — я просто готов вас полюбить?

Воин аккуратно делает пару шагов от неё, тепло его тела отдаляется, наконец исчезая полностью.

— Я хочу побыть одна, Мартин. — Она трясёт головой, потому что назойливые мысли кричат наперебой об обратном. — Ты можешь оставить меня одну?

Мужчина делает ещё несколько шагов в сторону выхода.

Т/И разлепляет глаза, успевает заметить, как тот кратко кивает, а затем, уже почти развернувшись, бросает тихое:

— Я знаю, что любить страшно, знаю, что любить меня будет ещё страшнее. Но я обещаю, — медлит, — что мне не нужно ничего взамен того, что я отдаю вам.

— Я не люблю тебя, Мартин. Не так, как ты имеешь ввиду.

Фраза вылетает быстрее, чем Т/И успевает ее осознать, она дергает рукой прикрывая рот ладонью и хмурится от собственных слов, но Мартин лишь мягко улыбается и отрицательно качает головой.

Ей мерещится, что у самой двери он добавляет тихое:

— Þú á því ennþá.<span class="footnote" id="fn_32057031_6"></span>

***

В день отлёта Т/И кажется, что сам воздух пытается причинить ей боль.

Лучи Бетельгейзе светят ярче обычного, и кожа, не защищённая дистикомбом, почти сразу начинает шелушиться даже под сводами Ситча.

Корабль Сардаукар возвышается чёрной тенью среди рыжих барханов, и Т/И старается уложить мысль, что теперь Салуса — ее новый дом.

Путь, проделанный до сегодняшнего дня, кажется едва живой змейкой, кажется столь незначительным, что девушка разучивается ощущать радость от того, что наконец покидает Арракис.

В дверь раздаётся несколько стуков, и Т/И, уже привычно, различает в них Джессику.

— Войдите!

Раздаётся легкий скрип, Арейс замирает, а затем притворно улыбнувшись, оборачивается к гостье.

— Т/И…

Мать Пола выглядит как Богиня: идеальная во всем, плавная, как реки на Калладане, стройная, как ветви ивы на родной планете Атрейдесов, сильная, как ветра на небесном пике в ее доме.

— Я думала сама зайти к вам, моя леди. — Девушка мягко касается плеча женщины. — Теперь, мне кажется, пора прощаться на всегда.

— Т/И, — Джессика закусывает ярко-алые губы, — что будет делать Пол без тебя? Что будешь делать ты, теперь, — сглатывает, — будучи женой Мартина…

Девушка цокает, а затем уставше выдергивает ладонь из сильной хватки женщины.

— Мы прощаемся, а не говорим о Мартине, верно?

— Т/И я лишь пытаюсь оградить тебя от ошибки, что ты совершаешь, послушай….

Но она отворачивается от собеседницы, затягивает туже платок Мартина в волосах и бросает:

— Я сделала выбор и я не собираюсь играть в перебежчики от мужчины к мужчине. — Хмыкает. — Я ждала Айдахо семь лет. — Снова оборачивается. — Семь лет, моя леди! Я ждала Пола все пятнадцать, и вы полагаете, что после того, как ни одно из моих, — изображает пальцами кавычки, — ожиданий не увенчалось успехом я буду…ждать дальше?

Джессика наконец стирает с лица сладкую горечь и почти скалясь отвечает:

— Это не значит, что выбирать поданного своего дедушки — будет верным решением. Мартин — убийца.

— Мартин мой убийца. — Т/И хмурится ещё сильнее. — Я не буду менять принятого решения. Не теперь, когда он сам согласился на то, что я ему предложила.

Мать Атрейдеса чуть медлит, а затем начинает громко смеяться:

— Согласился? Т/И, ты всерьёз полагаешь, что он мог отказаться? Отказаться от тебя? Что мог быть другой ответ?

— Я, — девушка подходит вплотную к женщине, — ничего не полагаю. Не нужно добавлять к нашим сложным отношениям с вашим сыном — неприязнь к себе. — Переходит на шёпот. — Не нужно заставлять меня жалеть о том, что я согласилась на брак между Алией и моим кузеном, Джессика.

Она ждёт ещё пару мгновений, когда голубые глаза Ибада наконец перестанут на неё таращиться, а затем обходит женщину, едва задевая ее плечом.

— Вас ждут, преподобная мать. — Чеканит у самой двери. — Давайте быстрее покончим с миллиардным обрядом моей очередной клятвы не-предавать-Императора.

Когда она приходит на небольшой утёс рядом с ситчем, ее ожидает буквально десять человек. Т/И щурит глаза, едва различая образы сквозь плотный воздух, что напитан спайсом, но так и не находит тландийцев.

Голос Стилгара вырывает ее из размышлений:

— Здесь нет твоих людей, Т/И, обряд должен быть завершён перед теми, кто остаётся среди барханов. — Он манит ее пальцем, а затем, когда она подходит, добавляет. — Этому меня научил твой отец.

Девушка удивлённо приподнимает бровь, затем шмыгает носом, стараясь сдержаться от чиха из-за спайса вокруг, и наконец узнает в размытых силуэтах приближающегося Пола.

Тот подходит вплотную, одетый в мягкие ткани песочного цвета, усыпанный отчётливыми веснушками, с бездонно голубыми глазами чужака.

Стилгар неспешно соединяет их ладони тонкой материей, обвязывает сквозь пальцы, а затем поверх ладони, — позади раздаётся протяжный гул просыпающегося корабля, — а затем берет чашу с подноса, что держит Чани и…

На их сплетенные пальцы льётся вода. Целый стакан — думает Т/И — почти бездонный океан для жителей пустыни.

Стилгар что-то говорит, губы у него шевелятся, он смотрит своими голубыми как небо глазами и хмурится. Она его не слышит.

Взгляд замирает на тяжелых каплях, что стекая по коже, опадают на рыжий песок, влажные борозды напоминают собой русла ручьёв на Тландите.

Она вдруг вспоминает дедушку.

Кровь из золотой чаши стекает по его жилистой руке, что плотно сжимает руку ещё чужого для Т/И мужчины. Шаддам IV улыбаясь разрывает пожатие и алые капли падают на снег.

Дедушка и Император заключают союз.

Т/И крадётся по длинным коридорам поместья после, слышит шёпот гостей и останавливается.

— Все, что можно смыть водой — не является договоренностью.

— Ваше высочество, — незнакомец откашливается, — не думаю, что Арейсы относятся подобным образом к своим традициям.

— Им кто-то может рассказать?

Девочка оборачивается назад, но резко замирает. Рядом стоит граф, и прикладывая палец к губам, улыбается. Дедушка знает — думает Т/И — дедушка знает, что кровь впитывается до самых костей.

— Т/И? — голос Стилгара становится громче.

Она трясёт головой, капли успевают высохнуть в жарком воздухе Арракина.

— Ты клянёшься служить Дому Атрейдес?

Т/И поднимает взгляд на Пола. Тот выглядит как мираж, как иллюзия, как одна из ее галлюцинаций.

Далеким и ненастоящим.

Истинным фрименом.

Рабом?

Не Императором.

— Т/И?

Ей интересно: можно ли отмыть руки от воды?

Ей интересно: если союз заключается не с ее стороны, но ее традициями, то обязана ли она выполнять условия?

— Да. Я клянусь. — Т/И дергает рукой, пытается вырваться из захвата и пут, но Пол не отпускает. Она злобно шепчет. — Но только помните, мой Император, что сделать все возможное — не значит сойти с ума.

Он наконец ослабляет рукопожатие.

Гул корабля наполняет собой все пространство, а после она слышит отчётливый голос Мартина:

— Моя госпожа?

Лицо Пола становится ещё холоднее.

Когда Т/И кивает им в последний раз — ему все ещё тяжело в это поверить — а затем молча спускается с утёса, быстро кивая Мартину, Пол сжимает кулаки до побелевших костяшек, закусывает губу так, что наверняка прокусит до крови и… молчит. Он помнит, как в детстве, каждый раз, когда Т/И удалялась в своих покои — он кричал в след ее имя, и она останавливалась, оборачивалась, снова принимала его в свои объятия, мягко ероша чёрные пряди его волос.

Пол прикусывает губу ещё сильнее, чувствует металический вкус во рту, но молчит.

Фигура Т/И отдаляется, чуть рябит в разгоряченном воздухе Арракиса…она на мгновение замирает, — Пол задерживает дыхание, — спина напрягается, затем шея, девушка почти решает обернуться, но затем тело снова обмякает и она продолжает движение, останавливаясь лишь рядом с Адмиралом Сардаукар.

Ногти неприятно впиваются в ладонь, он не моргает, ощущая, как в уголке левого глаза скапливаются слёзы.

Т/И делает первый шаг на трап корабля, второй, третий…снова замирает, запускает пальцы в коротко-отстриженные волосы, а затем почти забегает внутрь, теряясь в тени железных створок.

Пол расслабляется, теперь нет смысла отрицать, что она улетает, что ее больше не будет рядом, что теперь их время можно будет отсчитывать миллиардами световых лет.

Он едва раскрывает губы, шепчет так, что Стилгар, стоящий рядом, дёргается от его фразы:

— Именно это оно и значит, моя Т/И.

***

Т/И застывает у большого окна инженерного отсека, смотрит на безграничный черный космос, на едва уловимые далёкие планеты и чуть дёргается, когда слышит тихие шаги за спиной.

— Моя госпожа, вам не спится?

— Не совсем. — Оборачивается. — Не могу заснуть, когда не вижу смены дня и ночи. — Приподнимает уголок губ в подобие улыбки. — Больше путаюсь между сном и явью.

Мужчина кивает, а затем ищет что-то в кармане длинного плаща и протягивает находку девушке:

— Мы с Нильсом трудимся над флорой для Салусы, но я чутка отошёл от намеченного плана.

Т/И делает несколько шагов к нему и бросает находу, не успев разглядеть, что именно протягивает Мартин:

— Цветы? Хочешь казаться романтичным как мой отец или, — задумывается, — не дай Бог, как Дункан?

Тландиец заходится смехом и раскрывает ладонь.

— Я слишком прост для таких вещей, моя госпожа. И стар. Мне бы знать, что вы сыты и довольны. Это ваши любимые ягоды, да и я, — берет красный шарик, — не прочь их поесть.

Девушка замирает в метре от мечника и удивлённо спрашивает:

— Ты хочешь, чтобы я была сыта?

Мартин приподнимает брови, а затем, словно подумав, кивает.

Она удивлённо смотрит на мужчину, переводит взгляд на его ладонь, а затем тянется вперёд, чтобы взять пару ягодок, но Мартин опережает, и аккуратно зажимает плод между указательным и большим пальцем, протягивает ей.

— Я могу сама.

— Они переспелые, испачкаетесь.

Мартин замирает, Т/И тоже на мгновение теряется, но затем аккуратно подцепляет подать зубами, все равно задевая губами шершавые подушечки пальцев мечника.

— Прости.

Сок из ягод заполняет рот, оседает сладостью на языке и оставляет слегка кислое послевкусие.

— Вкусно.

Мартин молчит, смотрит на неё с прищуром, наклоняет голову набок, так, что золото меркнет в темноте, а затем подносит пальцы к губам и облизывает.

— Да, моя госпожа, вкусно.

Т/И не уверена, что он говорит о ягодах.

Где-то внутри рождается едва заметное смущение, но она устало ведет головой вбок и разворачиваясь на пятках, возвращается к окну.

— Иди ко мне.

За спиной снова раздаются шаги, и через мгновения, она подмечает размытый профиль мужчины справа от себя. Т/И выдыхает на стекло, затем ведёт пальцем по запотевшему месту и рисует небольшой круг.

Воин дышит в такт, также нагревает прозрачную поверхность, и девушка, запуская руки в карман, шепчет:

— На стекле остаётся два следа, хотя нас здесь трое.

Мечник кладёт ещё одну ягодку в рот и спрашивает:

— Кто с нами на этот раз?

Т/И оборачивается, глядит на тландийца с прищуром, отвечает:

— Фейд. — Улыбается, когда видит, как мужчина замирает. — Он благодарен за твою помощь в убийстве барона.

Мартин перестаёт моргать, смотрит прямо перед собой и глубоко дышит:

— Что в вашей голове делает Раута?

— Что делает? — Т/И снова поворачивается к чёрному космосу. — Живет. — Медлит. — Я обещала ему, что он спасётся. Слушай, — аккуратно растирает запястье, — раз уж мы теперь состоим в браке, — вздыхает, — не лги мне больше, Мартин.

Тландиец наконец оборачивается к ней, — Т/И ощущает его взгляд, — отвечает четко, так, что ей не приходится сомневаться ни в едином его слове:

— Клянусь, моя госпожа, я обещаю. — Делает пару вдохов. — Я знаю, что все ещё не достоин вас, — задумывается, — не уверен, что когда-нибудь буду, но я учусь быть лучше.

Т/И закусывает губу, затем поворачивает голову, сталкивается с ним взглядом и мягко улыбается.

Мартин моргает, затем засматривается на нее и копирует эмоции девушки.

Снова протягивает ей раскрытую ладонью, что все ещё полна красных зёрен граната и ждёт.

Граната<span class="footnote" id="fn_32057031_7"></span>.

Т/И едва припоминает, что особенного было в этом дереве.

Она берет несколько зёрен и сьедает, Мартин приподнимает уголки губ сильнее, и Т/И, сглатывая, отвечает.

— Тебя достаточно. Даже такой — ты лучший из тех, кто мог бы быть.

Мужчина задерживает дыхание, откидывает свободной рукой седую прядь со лба и шепчет:

— Зачем вы говорите такое?

— Чтобы ты знал.

— Чтобы я знал?

— Да. Чтобы знал, как ты в действительности хорош.

Мартин замолкает, снова оборачивается к стеклянному полотну и замирает.

Т/И бросает на него быстрый взгляд и немного удивляется от промелькнувшей в голове мысли.

«Мартин и правда кажется ей достойным».

— Как именно, — Т/И наконец полностью стирает след от дыхания на стекле, — я должна буду стать твоей женой?

Тландиец молчит пару мгновений, а затем шепчет ровным голосом:

— Мне нужно будет оставить на вас следы своих пальцев.

Девушка хмыкает:

— И как подобное можно сделать?

— Я научен разным способам, моя госпожа.