Часть 52. Первая причина (2/2)
***</p>
Вдоволь насладившись ярким солнцем, Мер затосковала по хмурому небу и дождю. Ей особенно нравилось медитировать в те дни, когда на лесной опушке бушевал весенний ветер, гоняя тучи над замком.
То, что начиналось, как эксперимент назло подруге, стало частью рутины Мередит так же, как ночные кошмары, учеба и встречи с Беном.
Девушка приходила к Черному Озеру, раскладывала вещи, укрывалась пледом и закрывала глаза, собирая всю концентрацию вокруг своего дыхания. Иногда, когда гомон резвящихся в воде учеников становился невыносимым, она уходила в лес. Шелест ветвей рассказывал ей свои сказки, убаюкивая, а непрекращающееся пение птиц помогало ей сосредоточиться. В окружении сладкого аромата трав и теплых лучей солнца, скользящих по прохладной земле, ей лучше всего удавалось уйти в себя.
Чаще всего компанию ей составлял Дима. Вместе они покидали Башню Когтеврана и уходили на опушку и, пока Мередит устраивалась поудобнее, мальчик доставал альбом и раскладывал сухие растения по разделам, разглядывал окружающую их флору и делал пометки в маленьком блокноте, обтянутом тонкой кожей.
В один из дней, когда небо было затянуто серой дымкой, едва пропускающей солнечный свет, они с Димой прогуливались по территории замка. Мередит честно старалась вслушиваться в рассказ мальчика о растениях, которые он изучал в России, но мысли её то и дело улетали далеко от замка, следуя за ветром.
Она заглядывала в огромные витражные окна замка, позволяла непогоде трепать длинные распущенные волосы и прислушивалась к шумной школе, чьи звуки долетали до них с воздушными потоками.
— Ты меня совсем не слушаешь, — укоризненно сказал когтевранец.
— Прости, Дима, — покаялась Мер. — Сегодня я совсем не могу сосредоточиться.
— Я уже понял. Сегодня был какой-то… особенный кошмар? — осторожно спросил он.
— Нет, нет. Дело в другом. Просто я получаю письма от одной подруги, но никак не могу ей ответить. Писем уже столько, что мне становится неудобно.
— А в чем проблема? Сядь и напиши…
— В том-то и дело, я не знаю, что писать! Привет, Эвелин, у меня все хорошо. Мне снятся кошмары и иногда я галлюцинирую, а у тебя как дела?
Подросток кашлянул и отвернулся, а Мередит надулась. Сестра Бена присылала ей послание за посланием, а она складывала их в ящик, даже не читая. Наверняка Бен знал об этом, просто молчал, в очередной раз проявив чудеса такта и понимания. И когда только успел этому научиться?
— Почему бы и нет? Будь честной, — рациональный Дима пожал плечами, кутаясь в теплый шарф. — Ты ведь не виновата, что у тебя… все эти штуки.
— Да, наверное, — девушка поёжилась, вспомнив все обвинения, брошенные в неё Дарси и самим Нейтаном. Как раз-таки она виновата во всём этом… Правда виновата.
— Кстати, можно задать тебе вопрос? Возможно, он слишком личный, но мне просто интересно…
— Валяй, — Мер потерла ладони.
— А Дариону Блэку и Гарри Поттеру тоже снятся кошмары? Просто исследования показали, что в восьмидесяти пяти процентах при получении похожей травмы члены семьи страдают одним и тем же посттравматическим синдромом…
Мередит сбилась с шага и застыла на месте, пораженная. А ведь с того самого Рождества она ни разу не разговаривала ни с Дарси, ни с Гарри, не считая тех мимолетных реплик после встреч у директора.
Она не знала, мучают ли их кошмары, не знала, видят ли они те же образы, что и она. В детстве Дарси часто снились плохие сны, что, если сейчас всё стало хуже? У неё есть друзья, а кто есть у него?
Девушка сомневалась, что Гарри дни напролёт проводил с собственным кузеном. Он, как и все семикурсники, был занят подготовкой к экзаменам, и вдобавок к этому, яростно тренировал свою команду, готовя их к финальному матчу, срывался на всех, кто дышал в его сторону и ввязывался в драки, в основном со слизеринцами, открыто вещавшими о превосходстве темной магии.
Почему она не настояла на их разговоре раньше? Почему они не переживали вместе этот темный период? Почему каждый из них замкнулся в себе?
— Прости, Дима, — она механическим движением похлопала его по плечу. — Мне нужно бежать.
Девушка бросилась обратно в замок, перегоняя ветер. Она не знала, где искать братьев, чем они заняты и вообще захотят ли её видеть. Ей оставалось лишь надеяться, что они в гриффиндорской башне, а уж с остальным она справится.
Словно подарок судьбы, в одном из коридоров она натолкнулась на Парвати Патил и Лаванду Браун, сосредоточенно разглядывающих большой сверкающий шар. Вероятно, домашняя версия шара для предсказаний шарлатанки Трелони.
Отношения у них были не из лучших, но Мередит надеялась, что брошенный ею однажды совет в сторону Лаванды даст ей небольшое преимущество. Браун, следуя наставлению Мередит, стала выпрямлять свои непослушные русые волосы, отчего её кругленькое лицо совершенно преобразилось.
— Девчонки, чем занимаетесь? — она подошла ближе, сделав вид, что восхищена их игрушкой.
— Тише! — шикнула на неё Парвати. — Лаванда, кажется, увидела своего будущего мужа!
Мер присмотрелась к сверкающей дымке внутри, с сомнением покосилась на гриффиндорок и продолжила шепотом:
— А кто-нибудь скажет, Гарри в гостиной?
— А? Да-да, Рон и Гермиона были там, значит Гарри тоже.
— А можете пароль от гостиной сказать? — с надеждой прошептала Мер.
— Что? — взвилась Парвати. — А тебе зачем?
— Ах! Смотрите! Кажется, там чьи-то очертания! — воскликнула когтевранка, отвлекая девушек. Те вздрогнули и выпучили глаза, пытаясь рассмотреть то, что придумала Мер.
— Может, всё же скажете пароль? — девушка попытала удачу ещё раз, надеясь, что её трюк с «очертаниями» сработал, и девушки забыли о том, что не хотели давать пароль.
— Ч-ш-ш! Горький апельсин, — завороженно пробормотала Лаванда.
Мередит понадеялась, что странное сочетание слов было паролем, а не будущим воздыхателем Браун, и быстро ретировалась, оставив гриффиндорок наедине с их фантазиями.
В гостиной Гриффиндора было немноголюдно. Очевидно, многие разошлись по замку и его территории, не желая проводить время в четырех стенах.
К счастью, Гарри, Рон и Гермиона действительно были здесь. Расселись у камина, негромко что-то обсуждая. Сердце больно ударилось о ребра, когда Мер заметила седую прядку в лохматых темных волосах. Свою она спрятала.
Все эти месяцы она в одиночестве блуждала в темноте, прячась в своих проблемах и совершенно не задумываясь о том, что вся её семья переживала то же, что и она. Девушка думала, что никто и никогда не сможет понять её, что все они глупы, и не смогут постичь её страданий. Оказывается, всё это время глупой была лишь она сама!
Она замерла позади троих друзей, застыла в нерешительности. Колени ослабли, отказываясь вести её дальше. Вдруг он откажется говорить? Вдруг пошлет, куда подальше?
Первой её заметила Гермиона. Она потрясла Гарри за плечо, указывая ему за спину. Тот резво обернулся.
Непроницаемая зелень глаз уставилась на неё с удивлением. Кажется, она последняя, кого он хотел сегодня видеть.
— Гарри, мы… можем поговорить? — она закусила губу. Голова всё ещё кружилась от быстрого бега, и Мередит боялась, что свалится в обморок прямо перед гриффиндорцами, если он ей откажет.
Несколько мучительно долгих секунд парень высматривал что-то на её лице, а затем кивнул. Он вмиг стал серьезным.
— Позвать Дарси?
— Да, пожалуйста, — облегченно выдохнула Мер.
Они вышли к каменному кругу, где начинала свой путь петляющая тропинка к хижине Хагрида. Гарри заранее наложил на них согревающие чары, едва они подошли к выходу, а Мередит не могла оторвать глаз от брата, так повзрослевшего за тот период, что они провели порознь.
Каштановые волосы отросли и слегка потемнели, красуясь белесой прядью, спадающей на висок, серые глаза потускнели, прямо как у Мер, и стали цвета грозовой тучи. Он больше не улыбался, и молча шагал вперед, не задавая никаких вопросов. Мередит была уверена, вопросов у него накопилось много, раньше он непременно задал бы каждый из них. Но то было раньше…
Гарри первым уселся на каменные нагромождения, уставившись вдаль, Мер осторожно села рядом с ним, за ней на камни примостился Дарион. Она задрожала, несмотря на теплую магию, окружавшую их. Близость родных людей взволновала её.
— Как в старые добрые, да? — хмыкнул Гарри. Он всегда был самым смелым из них, и даже сейчас первым нарушил тяжелое молчание, повисшее в воздухе. Разогнать его не был способен даже могучий ветер.
— Ну, почти, — уклончиво ответил Дарион. — Мер, так о чём ты хотела поговорить?
Разговор затянулся. Мередит рассказала о том, какими были для неё последние месяцы. Слова лились бесконечным потоком, словно прорвало давно застоявшуюся плотину. Ещё ни с кем она не обсуждала все произошедшее в подробностях, и с каждым новым словом в груди что-то рушилось, трещало и переворачивалось, бесследно исчезая. История взлетала вверх, к звездам, и в наступивших сумерках, чью тьму разгонял свет замка, смертельная рана медленно затягивалась, оставляя за собой жуткий шрам.
Гарри и Дарси тоже говорили. Они открылись ей в ответ на первый шаг, совершенный в их сторону. Искренность за искренность.
Их месяцы были совсем другими. Мередит не выпускала брата из объятий, пока он рассказывал, с чем пришлось столкнуться ему. От этих ран не было исцеляющей мази, они навечно останутся в душе ребенка, которому пришлось повзрослеть слишком быстро.
— Прости, что ударил тебя тогда, — всхлипнул мальчик, поглаживая сестру по руке. — Я просто… не могу…
Он уткнулся ей в плечо и затрясся. Дарион Блэк впервые за эти месяцы плакал, выпуская наружу всю боль. Младший брат держал всё в себе, не в силах поделиться даже с лучшими друзьями, боясь быть отвергнутым. Его, как и Гарри, одолели гнев и злоба.
Мередит и Дарион, заперев чувства на замок, сделали только хуже. Гарри же буквально разрывало от съедающих его эмоций. По ночам он раз за разом чувствовал, как его сердце останавливалось, и его соседям по комнате приходилось применять специальное заклинание, чтобы приводить его в чувство. Иногда ему казалось, что его магия исчезала, и тогда он взрывался, отравляя своим гневом каждого, кто был рядом. Драки помогали вернуть его к реальности, а магические дуэли служили подтверждением, что его магия всё еще в нем.
— Порой мне кажется, злость — это единственное, что поддерживает во мне жизнь, — сказал Гарри. — И если её не станет, я…
— Теперь мы рядом, Гарри, всё будет хорошо. Тебе больше не нужно упиваться злостью, мы будем рядом, мы поможем тебе сдержаться.
— В крайнем случае, шарахнем тебя током, чтобы точно знать, живой ты или нет, — шмыгнул Дарион, улыбнувшись краешком рта.
— Придурок! — хохотнул Гарри, толкнув братишку. Его зеленые глаза блестели от набегающих слез.
Мередит покачала головой, не в силах сдержать улыбку. Она обняла братьев, наполняясь тем светом и ощущением уюта, которые всегда дарила ей семья.
Все месяцы молчания, кошмаров, боли и отчаяния вдруг легли на её плечи вековым грузом, чтобы в одно мгновение исчезнуть. Девушка прерывисто вдохнула, будто сделала это впервые за очень долгое время.
— Эй, — она тряхнула Гарри и Дарси. — Я люблю вас, слышите? Смейтесь, сколько хотите, но люблю так сильно, что мне не хватит жизни, чтобы выразить это.
Незаметно для самой себя, Мередит расслабилась, и слезы непроизвольно потекли по щекам. Она заплакала, лишившись тяжелого груза, который тащила на себе всё это время. А всего-то и стоило… поговорить.
— И мы тебя любим, Мер, — прошептал Дарион. — Теперь мы ведь всегда будем вместе, да?
— Да, — твердо произнес Гарри, прижимая сестру к себе. В его объятиях было как никогда уютно.
Мередит улыбнулась сквозь слезы и огляделась: краски, запахи и звуки окружающего мира предстали перед ней во всей своей полноте. Девушка вновь ожила.
И ожила благодаря им.
Семья — первая и самая главная причина, чтобы жить. Только теперь Мер поняла это, минуя воспоминания обо всех бессонных ночах в мыслях о том, что с её смертью пришло бы избавление. Ради семьи стоило жить. Ради родных стоило смеяться, плакать, радоваться и грустить. Ради них и рядом с ними.
Достав палочку, одним легким движением Мер стерла краску со своих волос. В темноте засияла третья белая прядка. Пришло время перестать отрицать произошедшее.
Девушка вскинула голову к небу. Сквозь проплывающие тучи к ним несмело заглядывали первые звезды.
Она не одна, и больше никогда не будет одинокой. Рядом с ней её семья: мама, папа, брат, кузены, дяди, тети… Они будут жить в безопасном мире, девушка сделает всё, что для этого нужно.
— Я обещаю.
***</p>
Чернильная тьма заключила Хогвартс в свои объятия, зажглись вечерние огни замка, из трубы маленькой хижины повалил густой дым.
Трое ребят никак не желали расставаться, наконец воссоединившись. Они давно пропустили ужин, и совсем скоро пропустят время отбоя. Однако Дамблдор решил, сегодня двум гриффиндорцам и одной когтевранке можно нарушить любые правила.
Директор стоял у окна и поглаживал бороду, наблюдая за детьми. Всё его нутро ликовало, и он с удовлетворением всматривался в будущего героя, который улыбался, слушая кузину.
Дамблдор разгадал загадку. И привела она к неожиданному решению. Последний раз взглянув на семейное единение, он только укрепился в своей мысли о том, что любовь — первопричина любой победы.