Глава 27. Взгляды (1/2)

Прямо сейчас для атмосферы можно включить Sleeping at Last «Lullaby».</p>

— Расскажи мне о родителях, — Бен прикрыл глаза, вдыхая теплый августовский воздух. Его голова покоилась на коленях Эвелин, и она аккуратно перебирала его пряди, вглядываясь в золотое марево на горизонте.

Лето подходило к концу, и брат с сестрой выбрались к окраинам Хогсмида, прихватив с собой корзинку для еды. Они расположились на невысоком холме, откуда простирался вид на медленно загорающиеся огоньки волшебной деревни. Тихо переговаривались, рассказывая друг другу истории, пока на небе догорал закат.

— Что именно? — парень почувствовал, как сестра слабо улыбнулась.

— Что-нибудь, что помнишь.

Эвелин вздохнула. Её темные волосы разлетелись за спиной, и она принялась лихорадочно собирать их в хвост — рабочая привычка.

— У мамы были светлые глаза, такие красивые голубые глаза. Как льдинки, понимаешь? Она умела улыбаться ими, и льдинки превращались в звездочки.

— Так уж и превращались? — Бен усмехнулся, пытаясь представить, как улыбалась его мать.

— Не смейся! Это были мои первые детские ассоциации! — девушка закрыла ладонями лицо брата. Он засмеялся.

— Что еще?

— Папа пел тебе колыбельную, — Эв закрыла глаза. — Про звезды… (1)

— Споешь?

— Я? — удивилась девушка. — Я ужасно пою!

— А если я хорошо попрошу? — Бен состроил жалобную мордашку, а его сестра лишь фыркнула.

— Бенджамин Андерсон! — она нахмурилась, — Ты вырос бы абсолютно избалованным ребенком — с таким актерским талантом родители просто не смогли бы тебе отказывать!

И Эвелин запела. Её тихий голос разливался над ними, улетал высоко в небо и окутывал их своим теплом. Бен вслушивался в её пение, и в голове возникали картинки их возможной жизни: вот отец дарит ему первую метлу, а затем грозным, но взволнованным голосом отчитывает его за то, что тот врезался в дерево, вот мать обнимает их с сестрой и делает вид, что не замечает, как он крадет печенье с кухни, а абсолютно здоровая Эвелин на правах старшей сестры посвящает его во все тайны Хогвартса и по-доброму подтрунивает над ним, запугивая, что его не возьмут в школу из-за того, что он ест слишком много сладкого.

Счастливая жизнь исчезает, растворяется, стоит сестре замолчать. Бен открывает глаза, и поначалу золотой со всполохами розового закат ослепляет его. Он смотрит на девушку — её глаза закрыты, а на ресницах подрагивают слезы.

— Честно говоря, поешь ты и правда ужасно! — нарочито недовольным тоном произносит парень, прогоняя остатки видения.

Эвелин несильно ударила брата в грудь.

— Ты просто невыносим!

Они смеются, и Бен глубоко вдыхает момент, старается запомнить этот закат, этот вечер, эту колыбельную и редкие мгновения, в которые ему кажется, что Эвелин здорова. Вот она смеется, и даже почти не видны ее глубокие синяки под глазами, чрезмерно бледная кожа и морщинки на лбу в её двадцать восемь лет.

— Прости меня, Эв.

— За что, Бен? Я же знаю, что ты не серьезно это сказал.

— Я не про пение. Прости, что не могу помогать тебе так часто, как хотел бы, что пока не знаю, как избавить тебя от проклятья…

— Бен, — девушка погладила его по щеке, наклоняясь, — ты делаешь для меня больше, чем мог бы. Я благодарна тебе за это. К тому же, за лето ты продал немало зелий собственного производства, может, после школы откроешь собственную мастерскую?

Парень помолчал, вглядываясь в родное лицо.

— Я подумаю над этим. Спасибо, Эви.

— И я тебя люблю, Бен.

***</p>

Хогвартс встретил его привычным шелестом Запретного Леса, едва заметной дымкой из трубы в хижине Хагрида, приветливо распахнутыми дверями Большого Зала и родными подземельями, от которых все так же веяло сыростью.

Здесь всё было по-старому. Только теперь Бен ощущал это по-другому: наступил его последний год в Хогвартсе. Его выпускной год. Впереди пора экзаменов и еще девять месяцев поиска новых способов излечения Эвелин. В этом году у него всё получится — он в это верил.

У входа в Большой Зал Бен встретился с Драко, и вместе они заняли свои места за столом — рядом с Блейзом, Дафной и Тео, которые увлеченно о чем-то беседовали.

Ещё в коридоре до него долетели слухи, что в этом году в Хогвартс прибудут новые ученики, и все живо стали обсуждать, кто же это будет. Гомон втрое усилился, когда все уселись в Большом Зале, ожидая распределения.

— Интересно, снова кто-то из Франции перевелся? — спросила Пэнси.

— Я слышала, там больше двух учеников, вероятно, найдутся ученики и из Франции, — ответила Астория, новая староста Слизерина.

Бен пожал плечами, неосознанно ища взглядом бывшую ученицу Шармбатона, которая в прошлом году гордо прошла мимо факультетских столов по направлению к Шляпе, а сейчас находилась за столом Когтеврана.

Мередит сидела лицом к нему, сосредоточенно втолковывая что-то своей соседке, новоиспеченной миссис Нотт. Она, как и всегда, бережно уложила свои темные волосы, которые, как Бен заметил, отросли по сравнению с прошлым годом. Теперь они блестящим водопадом струились по плечам, едва прикрывая локти. Девушка заправила прядь за ухо и подняла голову, поймав его взгляд. Она замерла, на мгновение прекратив свой монолог, но, к удивлению парня, не разорвала зрительный контакт. Сидевшая рядом с ней девушка взяла слово и принялась что-то доказывать двум своим собеседницам, но Мередит, кажется, не замечала этого. Все звуки Большого Зала куда-то исчезли, растворились в пространстве другие ученики и погас свет, а они продолжали смотреть. Серо-зеленые против черных. Невольно началась битва в «гляделки», но Мер тряхнула головой, сдаваясь, и с новой силой влилась в спор. Вовремя, потому что Бен ощутил, как уголки губ против его воли поползли вверх.

Он отвернулся и обратил своё внимание на друзей, которые тоже о чем-то спорили.

— Не надо давить на неё! — Дафна стукнула ладонью по столу, глядя на Теодора. — Она и так напугана, а теперь ты хочешь затащить её сразу в постель!

Нотт закатил глаза.

— Я не хочу… сразу в постель! — зашипел он. — Мой отец предложил выделить нам отдельную комнату для двоих, и я согласился.

— И ты думаешь, что она с радостью побежит делить с тобой комнату?

— Ей придется. Мы же теперь муж и жена.

— А твоя жена знает, что ей придется переехать от своих подруг и жить в одной комнате с… тобой? — она окинула его презрительным взглядом. — Её ты спросил?

— Ди, прекрати читать мне нотации. Мы с Геллой сами разберемся.