...а, нет (2/2)
С даже бо́льшим, пожалуй, удивлением Саня понимает, что и местность вокруг неожиданно ему знакома. Он определенно бывал здесь. А вот тот дом в конце непонятно зачем такого широченного шоссе…
Да, блядь, он пешком доперся со Ржевки до Купчино.
Как?
Самому хочется узнать.
Как в рифмующейся поговорке, наверное.
Или одержимость достигла масштабов, сравнимых разве что с космическими.
Или он просто еблан прокрастинирующий.
Слишком много «или», тем не менее подходят решительно все.
Дойдя до, кажется, верного подъезда, кажется, верного дома, перед Саней встаёт достаточно резонный вопрос: а зайти-то как? Поскольку вот номер квартиры он немножко запамятовал. Ну, кому в здравом уме присрется вываливаться куда-то в том часу утра, когда все наверняка свалили по работам? Вероятно, только бабке какой-нибудь, однако они, как правило, выпираются пораньше часов эдак на пять, да и не покажется ли вдруг Саня ей подозрительным хмырем, типа каким-нибудь наркоманом?
Что – ой – теперь не намного далеко от истины.
Почему-то мысль про могущих из ниоткуда появиться ментов до Сани пока не доходит.
Дойдет лишь тогда, когда будет уже не рентабельна.
А именно, когда, после нажатия совершенно рандомной двузначной цифры и достаточно долгого ожидания, раздается чудесный звоночек, возвещающий об открытии двери. Терзаясь смутными подозрениями, Саня решается наведаться именно в ту квартиру, обитатель которой его впустил.
В крайнем случае, спросит, где проживает некто Князев А.С.
Спойлер: спрашивать не приходится, поскольку интуиция, о чудо, не подводит.
Дверного звонка почему-то не обнаруживается, поэтому Саня скромненько стучится. Изнутри доносится отнюдь не скромненький ответ:
- ДА ОТКРЫТО, ВАШУ Ж МАМАШУ.
И этот вопящий парень – Князев А.С.
С непривычной осторожностью Саня открывает дверь, едва не на цыпочках заходит, закрывает дверь, как положено, на замок и далее – как тоже, вероятно, положено – делает шаг в полнейшую темень, делает второй и оказывается в более-менее освещённом клочке света, пробивающемся через будто бы специально не до конца задернутые неплотные, но темного цвета, шторы. Как не удается с первого (со второго тоже – какой имбецил под какой степенью героинового прихода это вообще выбирал?) раза определить привыкающему к полумраку глазу цвет этих штор, так и нечто, расположенное на диване под слоями пледов и одеял. То есть нет, с вероятностью в девяносто девять и девять десятых процента там находится Андрей, но в какой позе и по отношению к какой части света находятся его части тела увидеть невозможно.
Остаётся лишь прикидывать, ориентируясь на звук.
- Алло, начальник? – доносится не пойми откуда максимально бесцветный, однако деловой голос. – Это Андрюша. А ты можешь мне просто деньги на карту слать каждый месяц? Я не вижу смысла ходить на работу. Все равно все умрем. А через миллионы лет упадет астероид на Землю, и тогда вообще будет конец. Смысл в том, что смысла нет.
Судя по воцаряющемуся далее весьма надолго молчанию, «начальник» данную философию оценивает не особо. Завершением же разговора становится тяжёлый андреев вздох, его же флегматичное «ладно» и глухой стук положенного на тумбочку телефона. Затем чуть опускается пледово-одеяльное нагромождение, высовывается верхняя часть головы, а нижняя хмыкает и протягивает:
- А-а-а, значит, это всё-таки был ты.
Саня поворачивается к висящему по левое плечо домофону, опускает голову вниз и видит точнехонько под оным валяющийся тапок.
- Да проходи уже, коль явился, садись, чего как не родной.
Из непонятных соображений или этикета, или вежливости, или стеснения, или скромности, Саня заходит, но садится напротив Андрея прямо на пол, подбирая под себя ноженьки и в целом свои необширные манатки. Андрей не то чтобы удивляется, но усмехается, судя по возникающим в уголках его глаз морщинкам, после чего, возвращая равнодушное ко всему и вся заколебавшееся выражение лица, аналогичным тоном произносит:
- Прогульщик грёбаный.
- Я…
- Про-гуль-щик.
Спорить тут бесполезно, ибо Князь как никогда базарит на языке фактов.
- Я пока не понимаю, - ответственно начинает заявлять Саня, - с чего вдруг все вы, ребята, принялись вот так заваливаться на диван и чисто по-русски страдать? У вас флэшмоб какой-то чи шо?
- Так ты же его и начал, - резонно замечает Андрей и, судя по шуршанию и слабому кивку, пожимает плечами.
Ничего другого, кроме как согласно кивнуть, Сане не остаётся.
- Ягодка напела? – заранее зная ответ, он все равно спрашивает.
Андрей угукает.
- Ничего другого, может, поинтереснее, он тебе про меня не рассказал? – Саня успешно поддерживает ироничную манеру речи, однако внутри него все колотится и хуебесится.
- Отъебись?
- Нет.
Князь вновь вздыхает, кажется, ещё глубже, после чего выуживает из импровизированного кокона пачку сигарет, достает из нее одну причину возможного в будущем рака и, не стараясь церемониться, поджигает оную зажигалкой, валяющейся тоже где-то, по-видимому, неподалеку от предыдущего местонахождения пачечки.
- Слы, дай? – Саня состраивает невинные щенячьи глазки.
Андрея, тем не менее, вообще ничуть не пробирает.
- Чего? – Поэтому он решает состроить дурачка.
- Сигаретный блок. – Саня, тем не менее, все равно поясняет, хотя будто его целенаправленный взгляд недостаточно красноречиво намекает на его хотелку.
- Нет, блядь, алкогольный Мандельштам.
- Андрюш…
- Андрей Сергеевич.
У Сани получается издать только простестующий писк, так и не преобразованный по итогу в слова, ибо пиздодельный препод кратко констатирует:
- Пошел на хуй со своей литературой.
«Уж кто пиздел бы, Андрей Сергеевич, - думает Саня, - уж кто бы пиздел…»
Делая затяжку, Андрей на выдохе произносит:
- Тяжело, - выдерживает паузу и повторяет ещё более низким и удрученным голосом: - тяжело.
- Пророк Санбой, - соглашается Саня.
- Пророк Санбой, - вторит Князь.
- Тогда ты скажи мне следующее. – Саня становится чуть смелее и кладет, по ощущениям, прямо рядом с андреевой коленкой, локоть, опираясь на него подбородком, отчего приобретает вид удивительно невинный и едва не трогательный. – Я какую гадкую подлость вытворил, заслужив такое мразотное отношение со стороны нашего долбучего недокиноинженера?
- Нифига себе эквилибристика словами пошла, конечно. – Князь аж дважды прочищает горло, как бы подчёркивая одновременно ироничность и восхищение. – Я, если честно, сам в душе не чаю, чё он так на тебя крысится. Он и меня, наверное, воспринимает только из-за того, что я ему в свое время просто-напросто глаз замылил – за то Михе спасибо, кой таскал меня за собой повсюду, типа: «Опа, нихуя себе, глядите-ка все, какое приколдесное интровертное чувырло я подобрал и приручил». Может быть, ещё из-за того, что, когда у них происходил спад прихода (они с лихвой тогда торчали, реально), а бабло уже всухую было сторчано, я щедро подгонял им бухла – чем богаты, тем и рады, - тем самым кое-как спасая положение. Эдакая благодарочка своеобразная? Он вообще воспринимал нормально только Миху, ну и Леху тоже, потому что Леха… это Леха.
Два последних слова Андрей произносит с какой-то ну до крайности непонятной и странной интонацией, поэтому Саня решает не грузиться лишний раз и трактовать эту интонацию, как есть – буквально.
- Он так-то нормальный чел, правда, - звучит так, словно Андрей пытается за него оправдаться, - просто недоверчивый и частенько любит задуматься над тщетностью бытия.
- А мне кажется, он просто хуила выпендрежная, - фыркает Саня.
- Ну, не без этого, конечно, - философски заключает Князь.
Где-то через минуту молчания он приспускает свой кокон до середины груди, приподнимается на локте и направляет на Саню хмурый взгляд, однако с блестящими искорками иронии.
- То есть ты пренебрег учебой и лично притащился в мой дом с той лишь целью, чтобы пообсуждать моего друга?
- Ну, типа. – Саня непроизвольно и слегка по-глупому улыбается.
- Знаешь, что бы сказала Маня на этот счёт?
- Кто?
- Мышь.
- А-а-а… Можешь не продол-
- И-ДИ-ОТ!
- Я понял. Спасибо хоть, что не пытаешься издеваться над моей датой рождения.
- А что с ней не так?
- Поинтересуйся у Мыши на досуге. Только аккуратнее: смотри, кабы она тебе при тебе же не принялась перемывать костяшки.
- Мне не привыкать. – Андрей небрежно взмахивает рукой, после чего вдруг взирает на Саню чересчур строго и почти приказным тоном произносит: - А теперь, будь добр, повесь куртку на вешалку, возвращайся и садись по-человечески на кровать: для этого мы достаточно близки.
Саня тут же подрывается с места и отворачивается, скрывая смущенную и до одури счастливую глуповатую улыбку. С чувством выполненной княжеской просьбы, возвращается, стаскивает у Андрея из-под бока одну из подушек, кои не уступают по многочисленности одеялам, кладет на пол себе под зад, а головой и верхней частью плеч устраивается на андреевом животе, на котором количество наброшенных одеял значительно поубавилось – доказательство тому спихнутая в изножье кровати горка.
Так как, кроме слов, Андрею на сие действие сказать нечего, он только вздыхает и придвигается максимально близко к краю, чтоб у Сани шея не закончилась слишком скоро.
- Ты по-нормальному вообще можешь делать что-нибудь? – без упрека спрашивает Андрей, впрочем, риторически.
Тем не менее задумывается Саня всерьез.
До того момента, пока Князь не врубает телек, где прям словно по заказу появляется заставка «Великолепного Века».