пиздец начинается (1/2)
Тот, кто догадался устроить пьянку в будний день, отъявленный мудак и полный дебил (да, все знают, что это Горшок, которому никуда не надо, вот он и устроил); а все остальные - будьте добры спать всего ничего и с лютого похмелища переть до остановки, благо хоть до нее идти не так чтобы долго, однако из ебеней, где расположена дача Горшеневых, нужно постараться ещё выбраться.
Поэтому встать пришлось реально рано. И это с тем расчетом, что успевают двое балаганных дружбанов ко второй паре, и то при наилучшем раскладе.
Думая данные думы, балаганный дружбан номер раз (Саня есмь) подходит к остановке и видит там трёх офигительных товарищей, с которыми его в последнее время жизнь сводит подозрительно часто. Не, с Лешей-то все путем, против него Саня... не против, а вот с остальными, в особенности с Ильей, предпочел бы не пересекаться ни при каких обстоятельствах. Тем не менее свободное пространство, будто предназначенное как раз для Сани, именно между этими двумя, так что Саня решает никого не провоцировать и молча встать на любезно предоставленный кусочек земли.
Он не замечает, как Андрей бросает на него быстрый взгляд и тут же моментально возвращается к созерцанию раскрывающегося пред ним ландшафта.
Саня не был бы собой, если бы вопреки собственной же установке «не пиздеть!» не начал пиздеть.
- Пацаны! Блядь, я не могу, - как бы подтверждая приведенный выше факт, с интонацией агрессивной безысходности произносит Саня, однако поведать хочет совершенно иное: - неужели трудно запомнить, что у нас ЛЕВОСТОРОННЕЕ движение, поэтому если я иду по правой стороне дороги, то человек, идущий мне навстречу, идёт ПО ЛЕВОЙ. Это что, так сложно?!
Н-да, бомбануло у Сани, короче.
Никто не откликается на его краткий душещипательный монолог. Все стоят так же, как стояли до его прихода: Илья, сложив руки в карманы и щурясь на светящее прямо ему в глаза солнце, Андрей созерцает ландшафт, Леша же, в противовес Илье, сутулясь и обнимая себя (как не обнимал), усиленно пытается укутаться в ни капли не греющий свитер и запихать голову поглубже в натянутый почти до носа воротник рубашки.
- Хм, дождь вроде стих, - сквозь воротник слова Леши, к тому же опускающего голову вниз и кивающего ею на мокрый асфальт, слышны не очень разборчиво для Сани, однако не для Ильи.
- А снег вроде рассказ, прикинь? - с сарказмом отвечает последний.
- Слышь, харе сыпать песком из вагины, - защищает друга Саня.
Данная фраза отвлекает Андрея от самопознания, так что он несколько пораженно оглядывает всех троих, после хмурится, тоже чуть опускает голову, смотря на асфальт, и неуверенно бормочет:
- Что-то мне все это напоминает...
До Ильи понемногу, по-видимому, что-то доходит, а вот до Сани ни в какую. Леше пофиг - он даже, возможно, и не слышит андреевых слов, - поскольку в данный момент ему бы от холода не откинуться.
- Эта, вон, Белоснежка вчера чуть не сдохла... - мрачно бубнит Илья, кивая головой в лешину сторону. - Погоди... да нет.
Илье будто что-то резко ударяет по голове, отчего он даже отходит на пару шагов назад. Оно, наконец, ударяет и Сане, так как до него всё-таки доходит.
Не доходит только, при чем здесь Белоснежка.
- У тебя и штаны зелёные, - широко улыбается он.
- Главное, что не шапка, - быстро тараторит Илья, надеясь, что его не услышат, и его не слышат. Зато следующее он произносит громче и яростнее: - И не зелёные они, дальтоник хренов, а камуфляжные.
- А помнишь, мне как-то все виделось крайне дерьмовым, из-за чего я потом хотел спиться? - задумчиво, но задорно спрашивает Андрей.
- Блядь, идите в жопу со своими отсылками! - вспыхивает Илья.
- А ты - домой, да? - сквозь воротник хихикает Леша, тоже выкупающий прикол.
- Лучше бы он сказал эти слова. - Илья указывает на Саню.
- И почему же? - наигранно упрямится Саня, складывая руки на груди.
- Как минимум коронную фразочку про песок из вагины ты уже сказал. Плюс ты жирный.
- Эй, не называй меня жирным, хуев...
Не успевает Саня договорить, как ему прилетает подзатыльник от Андрея. Илья, замахиваясь было для того же, слегка разочарованно выдыхает и вновь кладет руки в карманы.
- При учителе нельзя говорить «хуев», - Андрей чуть меняет изначальную фразу, а затем приближается к саниному лицу и понижает голос: - Несмотря на то, что вчера было, я по-прежнему твой учитель, а ты мой ученик, поэтому соблюдай субординацию какую-то.
А что вчера было?
ЧТО БЫЛО-ТО?!
Саня нифигашеньки не помнит. То есть кое-что помнит, конечно - по большей части то, чего в трезвом состоянии бы не сделал по причине «зассал», но оно не такое уж и критичное вроде... Или его рассудку так казалось, а на самом деле все куда серьезнее?
А ещё походу черт ебаный в красной майке излишне ушастый.
- Воу-воу, и чего же вы там такое делали? - елейно спрашивает он, поигрывая бровями.
Леша хихикает.
Чё это он вдруг развеселился? В псевдороль вошёл?
- Ты-то чё ржешь? - Саня не сдерживается и таки упрекает его.
- Одну крысу рядом с собой я утром уже видел... - неопределенно мямлит Леша, тем не менее определенно смотря прямо на Илью, из-за чего получает целых два подзатыльника: от Сани и, собственно, от Ильи.
- Дошутишься, - коротко и с откровенной угрозой предупреждает Илья. Саня, в упор глядя на Лешу, дважды кивает, будто хочет сказать то же самое.
Вообще, на самом деле хочет.
А учитывая вчерашнее, они, слова, приобретают более красочный смысл. И хоть вчера же выяснилось - никакой передозировки там не было, тем не менее дозу и без того не бог весть какой «травки» Леша употребил немаленькую, да при том условии, что не выпивал и целый день ничего не ел.
Саня часто моргает, как бы отмахиваясь от неприятных воспоминаний, и оглядывается назад, тем самым пытаясь переключить внимание на что-нибудь получше. Однако, кроме Горшка, вразвалочку шагающего прямо к ним, ничего не находит. Видя его, становится как день ясно, от кого Леше передались безалаберность и похуизм по отношению к собственному здоровью да и к жизни в целом. Вторым после Сани на старшего Горшенева оглядывается Князь.
- Вот печали-то не было... - ворчит он. - Миха, ты в курсе, что сейчас немножко сентябрь?
Уже достаточно близко подошедший Миха лишь недоуменно изгибает брови и фыркает, искренне, похоже, не понимая, чего не так в том, что он выперся на улицу лишь в одной растегнутой до пупка полосатой рубашке с коротким рукавом, в подвернутых почти до трети икры брюках и в кедах, надетых, по-видимому, на босу ногу, поскольку обладатель оных слишком консервативен, чтобы надевать короткие носки. мысленно анализируя сию реакцию, Андрей лишь устало вздыхает с ноткой разочарования, прикрывает глаза и подходит к другу, беря того под локоть и весьма очевидно собираясь вести того обратно в дом, дабы устроить «модный приговор» в соответствии с временем года.
Очевидно для всех, кроме Сани.
- А ты... - молвит было он, но спохватывается и, с печалью припоминая обязанность соблюдения субординации, исправляется: - Вы это куда?
- Обратно на хату к этому малолетнему дебилу, который в свои двадцать лет не умеет пользоваться такой хитроумной штукой как прогноз погоды, - абсолютно спокойно ведает Андрей, после чего выставляет вперёд ладонь перед начинающим пререкаться Горшком, разворачивается и буквально тянет того за собой, словно, действительно, непослушную и упрямую собаку, по направлению к дому.
В саниной голове отчётливо возникает одна странная и совершенно нелицеприятная мыслишка, от которой он старательно отмахивается.
Сейчас.
И вдруг замечает, что на остановке стоит один. Ни киномеханика (на него, впрочем, и наплевать), ни лучшего дружбана не видно. За какие-то минуты две, прежде чем приезжает, наконец, автобус, Саня успевает столько всего передумать и настолько глубоко во все это уйти, что его едва ли не придавливает дверьми, когда он запрыгивает внутрь транспорта, собирающегося уже отъезжать.
«А не послать ли мне и сегодня все к херам и поехать домой - спать?» - думает он, сидя и глядя в окошко, хотя спать ему, на удивление, вообще не хочется.
Хочется избавиться от мерзкого, гнетущего и изнутри царапающего грудную клетку чувства.
Ревности.
Казалось бы, нашел, к кому ревновать - какому-то бедовому панку-наркоману.
Являющемуся всего лишь каким-то лучшим другом.
Сане изо всех сил хочется долбануться головой о стекло, дабы отрезвиться хоть на чуточку, но осознание того, что за такое можно не только в кой-какое лечебное заведение попасть, но и схлопотать административку, отрезвляет куда сильнее, не позволяя окончательно свинтить с катушек, до чего ни много ни мало осталось...
Хуйня.
Вообще хуйня.
Он, чтобы не выглядеть каким-нибудь одержимым долбанатом хотя бы со стороны, утыкается в телефон, бездумно перелистывая меню туда-сюда. В конечном итоге он нажимает на иконку календаря, чтобы удостовериться, есть ли сегодня информатика; она сегодня есть, так что он лишь слегка кивает самому себе. Остаётся надеяться, что Андрей сергеич человек ответственный и не бросит целое занятие ради пускай и лучшего, тем не менее все ещё угашенного об турникет друга, которого вряд ли возможно уже угасить назад.