Глава 19 (1/2)

С ссоры Эвана, Дженны и Регулуса прошло две недели, а они всё ещё не могли помириться. Регулус не желал слушать никого из друзей. Эван стал больше времени проводить с Барти Краучем, делая вид, что ничего не произошло, но при этом, когда думал, что никто не видел, смотрел в его сторону.

Дженна же пыталась извиниться несколько раз, но всё безуспешно. Регулус либо уходил в тот момент, когда она останавливалась возле него, либо игнорировал её, пока она не уходила, устав от нахождения рядом.

Первый раз она решилась на это на утро после пробежки Регулуса под дождём, когда он пролежал пять дней в Больничеом крыле. Она подумала вернуть его мантию, которую надела после их короткого разговора на поле для квиддича. Он взял мантию и махнул рукой в сторону двери, давая Дженне понять, что видеть он её не хочет.

После этого она продолжала тщетно пытаться достучаться до него, поговорить, но он не давал ей и шанса.

И эти две недели Дженна чувствовала себя отвратительно, ничто не могло более отвлечь её от мыслей, и она углубилась в изучение чар, лишь бы занять себя. Но подавленность и ощутимая пустота после ссоры с Регулусом были с ней постоянно. Ничто не могло унять этого. И если раньше Дженна знала, что в ней есть тепло, способное согреть многих, то сейчас оно переставало отзываться. Создавалось впечатление, что свет медленно гас, поглощенный её унынием, чтобы не позволить ей обжечься.

Дженна смотрела на солнце за окном, думая о том, что это, возможно, последний тёплый сентябрьский день. Сивилла собиралась рядом с ней. Обычно они собирались с ней раз в неделю, но в последнее время это происходило чаще, ведь Регулус не ходил с Дженной в библиотеку, так что она начала встречать там Сивиллу иногда. Они долго просидели в библиотеке, разговаривая о книгах, занятиях и чём угодно. Но сейчас речь зашла о однокурсниках, и Дженна не смогла сдержаться:

— Ну из моих одноклассников многие ведут себя, как придурки. Мне не стоит даже говорить об этом: вся школа это видит. Но есть несколько хороших людей, даже Регулус, но насчёт него у меня сомнения. Он прекрасный человек, но он стремится делать неправильные выборы.

— Поэтому ты с Регулусом больше не разговариваешь?

— Он не хочет со мной разговаривать, — сказала Дженна. — Хотя я сама виновата.

Сивилла покачала головой, почти разочарованная:

— А ты пробовала поговорить с ним и честно сказать, что думаешь. Объяснить ему, что и он сделал тебе больно. Иногда не так уж и плохо быть честной с кем-то.

— Правда часто может обидеть.

— Нет, правда помогает создать крепкую связь. Вряд ли Вы сможете быть друзьями, если постоянно будете держать всё в тайне. Это невозможно.

Дженна задумалась над словами Сивиллы: она была совершено права. Ей нужно заставить Регулуса её выслушать, иначе они могут никогда не поладить снова.

— Спасибо, Сивилла, — сказала, наконец, Дженна. — Я рада, что ты стала моей подругой. Без тебя у меня вряд ли бы что-то получилось.

Сивилла мягко улыбнулась и поднялась с места, повесив на плечо портфель с пергаментом, перьями и книгами.

— Я рада, что ты считаешь меня таковой. Немногие хотят со мной общаться, если честно.

Когда она сказала это, один из учеников, беловолосый худощавый высокий мальчик с зелёными глазами, посмотрел на неё. Дженне он показался знакомым: его распределяли в этом году, кажется, на Когтевран. Но Сивилла не обратила внимания на него, совершенно незаметного, прячущегося за стопкой книг.

Девочки вышли из библиотеки, повернулись и пошли в разные стороны. Дженна планировала найти Регулуса и скорее поговорить с ним, возможно, потом заставить и Эвана извиниться.

И план бы сработал, если бы не появившиеся на пути Мародёры, среди которых был и Джеймс. Дженна, по уже отработанной схеме, развернулась и пошла в противоположную сторону, надеясь свернуть в ближайший коридор и скрыться. На этот раз она не успела пройти и двух метров, как Джеймс схватил её за плечо, останавливая. Дженна сжала челюсти, когда его пальцы случайно коснулись её синяков. Она оказалась поймана, и сейчас вряд ли избежит разговора.

Она медленно повернулась к нему, и его рука отпустила её плечо. За Джеймсом стояли трое Мародёров и следили за Поттерами, особенно за Дженной, будто она была настолько непредсказуема, что могла что-нибудь сделать.

— Есть разговор, — решился первым Джеймс, — и перестань от меня бегать, прошу.

Дженна кивнула, чтобы её брат продолжил, хотя сама она не сильно радовалась их беседе. Поддерживать нейтралитет и молчание было куда проще, чем справляться с нравоучениями Джеймса.

— Джеймс, если это опять что-то о моих друзьях или...

— Я хотел извиниться, — перебил он её.

Дженна на секунды задумалась, застыв перед ним, не моргая. Она должна была убедиться, что ей это не снится, и её брат действительно хочет попросить прощения. До этого подобное казалось чем-то невозможным, таким, что вряд ли приснится.

— Ладно, пошли отойдём, — согласилась она.

Младшая Поттер развернулась и начала отходить подальше от любопытных ушей друзей брата, а Джеймс поднял вверх большой палец, подтверждая, что всё в порядке перед тем, как побежать следом за ней с довольной улыбкой, на что Дженна закатила глаза, но промолчала.

Они зашли в пустой коридор и повернулись друг к другу. Дженна бросила взгляд за спину Джеймса, чтобы убедиться в отсутствии Мародёров за ним. Оставалось надеяться, что никто не захочет зайти сюда во время разговора, который не обещает быть мягким совсем.

— Итак... — Дженна сделала жест рукой, намекающий Джеймсу, что ему стоит продолжить.

Джеймс смотрел на Дженну снизу вверх, впервые осознавая разницу в их росте, его это смешивало, и он еле сдерживался, из-за чего так по-идиотски улыбался, в то время как Дженна сохраняла непроницаемое выражение лица.

После недолгого молчания Джеймс успокоился, набрал в лёгкие больше воздуха и на одном дыхании выдал:

— Я понял, что я был ужасным братом, что я должен был принять тебя такой, какая ты есть, и что я должен был сделать…

— Хорошо, Джеймс, — остановила его заранее подготовленную речь Дженна. — Я рада, что ты понял.

Её лицо озарила обыденная яркая детская улыбка, которую Джеймс не видел так давно. Но она не сделала ни шагу в его сторону и не предприняла ничего.

—И никаких объятий? Предложить помочь братцу с «шалостью» года? — спросил он, смеясь.

— Погоди… ты думаешь, что я сразу забуду два года, когда ты вёл себя со мной, как чужой человек, а не брат? Один из которых ты и вовсе отказался от этой роли, забыв про обещание писать, держать меня в курсе, не оставлять одну в доме, — Дженна ощутила физически закипающий под кожей гнев, — Джеймс, я не смогу вот так сразу начать всё сначала, будто ничего не было.