Глава 9 (2/2)

— Чёрт... Мне ведь тоже, — вздохнул Эван, не отрывая глаз от пергамента.

— Ладно... Тогда оставим Вас.

Элен поднялась и взглянула на Дженну, молча спрашивая, идёт ли она с ними. Но Дженна отрицательно покачала головой. Ей не хотелось спать вовсе, да и к тому же мысль о письме матери преследовала её до сих пор. Что вообще можно написать ей в ответ?

Элен подмигнула Дженне:

— Конечно, мы оставим вас вдвоём.

В её голосе было нечто странное. Она вела себя так, будто знала что-то, чего не знала Дженна. Она была без понятия, что вообще имела в виду Элен. Что плохого в том, чтобы оставить Эвана и Дженну вдвоём?

— Но Дженне не нравится Эван так, как он нравится некоторым девочкам, — сказала Мэри. — Ты ведь, Элен, тоже…

Элен прикрыла губы Мари рукой и покраснела до самых ушей. Не говоря больше ни слова, они обе ушли, а у Дженны сложилось впечатление, что она пропустила половину года, и кто-то стёр все события из её головы.

— Мы в школе один день провели, — возразила она. — Как ты кому-то уже можешь нравится?

— Видимо, я слишком очарователен, — просто ответил Эван.

Дженна не смогла сдержаться и рассмеялась. А через секунду и Эван подхватил её смех. Они смеялись, сами не понимая, отчего. Пока Дженна не вспомнила, что ей не хочется уходить. Она была бы не против остаться здесь с Эваном пока. Его компания вполне неплоха. Остальных в гостиной уже не осталось, пока Эван и Дженна сидели здесь. Только они вдвоём. Это немного успокаивало её. Они могли говорить свободно и не так тихо.

— Ты планируешь спать, Эван?

— Нет, — он с тревогой в глазах смотрел на неё. — А что случилось?

— Мне просто хотелось отвлечься от нескольких назойливых мыслей. Думала, заодно составлю тебе компанию, пока спать не захочу.

— Регулус упомянул, что ты получила письмо от родителей.

Дженна подняла на него глаза и увидела, что Эван отложил свою работу и закрыл чернила, только желая поговорить с ней. Она не хотела этого, но, кажется, друга это никак не останавливало.

— Да... Они пока немного злятся, ничего серьезного, — отмахнулась Дженна.

— Уверена? — уточнил Эван.

Он беспокоился. По его лицу это было видно. Эван Розье искренне переживал за неё. И как только она может предать его и уехать только чтобы не злить родителей? Они и не могут представить, насколько дорога ей стала школа за всего один день. Это было поразительно. А главное: без Регулуса и Эвана она бы никогда не смогла почувствовать эту магию.

— Конечно, Дио, я хорошо знаю своих любимых родственников. Я уверена, — солгала Дженна.

Она не была уверена, что может быть прощена ими. За несколько часов Дженна вообще перестала быть уверенной, что хорошо знала своих родителей.

— Я так тоже когда-то думал… — сказал он.

— Ты к чему?

— Да... Это неинтересно, да и к тому же больше похоже на нытье, — начал он. — вряд ли тебе покажется подходящим разговором для обычного вечера.

Она видела, что он хочет рассказать, но боится. Боится, возможно, её реакции или того, что она не захочет слушать, как это делали другие. Почему она так легко читала Эвана, как с другими не выходило?

— Эван, — Дженна села рядом с ним, — расскажи мне. Это останется только между нами, клянусь. Ты можешь говорить мне всё всегда, и я сохраню это в секрете навечно.

Эван подумал с минуту и ответил:

— Хорошо… Я обычно не делюсь этим, только Реджи знает, и то не всё. Но тебе, Дженна, я доверяю.

— При этом знаешь меня вторые сутки, — подметила она.

— Ну... Это детали, — усмехнулся он. И вообще, если не хочешь…

— Всё, молчу и слушаю.

Эван сжал свои ладони и выдохнул, собираясь с мыслями. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы начать разговор, но потом его было невозможно остановить:

— Ладно... Я даже не знаю, с чего начать. В общем, как тебе, возможно, известно, моя мать — сестра Друэллы Блэк.

Дженна знала, что его мать умерла в 69-ом, и что он был её кровью связан с Блэками, но кровным родственником Регулусу не был. Ещё она знала, что у Эвана был младший брат по имени Феликс и знаменитый отец. Больше ничего.

— Она была лучшей матерью, какую можно представить. Когда говорили, что она сестра Друэллы, все поражались и не верили этому. Как такая, как она, могла быть сестрой Блэк, жестокой и алчной. Мама была доброй, по-настоящему заботливой и любящей. Поверь, среди чистокровных династий это редкость. Тогда у нас была прекрасная семья. Я, мама и отец. Лучшего не пожелаешь.

По лицу Эвана было видно, что эти воспоминания причинили и боль, и радость. Он любил свою мать, но она умерла, оставив его воспоминания о прекрасной семье причинять юному Розье столько боли, сколько вообще возможно. Но ведь это даже было не всё.

— А потом... Она забеременела и сказала, что у меня будет брат. Я был так счастлив, когда узнал об этом... Но потом, в одну из ночей я проснулся из-за крика... Мама кричала от боли, а потом был слышен только его крик, крик моего чёртового брата, — Эван опустил голову, стирая предательские слёзы. — Это отродье... Он её убил!

Дженна не спеша обняла Эвана, плавно кладя руку на его дрожащие плечи. Он прижался к её груди, пока она поглаживала его по голове, перебирая русые волосы тонкими пальцами. Он плакал, рыдал, обнимал её так, как когда-то её обнимал только Джеймс после ранения их матери. Будто она была единственным, за что он держался.

— Он убил её и после этого отец должен был избавится от него! — шептал он в слезах. — Но вместо этого... Он больше и не взглянул на меня! Дженна... Он…Он…

И Эван больше не смог сказать ни слова, вздрагивая в её руках от каждой своей мысли. Тогда Дженна вспомнила, что Эван сегодня даже не получил письма на завтраке. Все совы нашли своего получателя, ни одна не улетела без письма. А значит, отец не написал ему ни строчки.

Дженна только и могла обнимать его, пытаясь успокоить. Она была бессильна, и от этого хотелось снова и снова молить Эвана о прощении. А он сжал пальцами её мантию и не отпускал от себя, наконец, найдя того, кто не отвергнет его боль.

Они не были уверены, сколько времени прошло, пока Эван пришёл в себя. Может, полчаса, может, час, пока они обнимали друг друга, не говоря ни слова. В тёмной гостиной только огонь в камине освещал их силуэты, отбрасывая тень на одну из стен. Дженна не могла винить Эвана за ненависть к брату*, который отнял у него всё. Но она и не одобряла это, не представляя, как можно ненавидеть того, кто должен всегда быть рядом с тобой. Оттого она молчала, только изредка тяжело вздыхая.

Леон Розье, отец Эвана, в последний раз был в сопровождении всего второго сына, предпочитая показывать его, а не старшего, способного на что-то, кроме вежливых улыбок. Феликс Розье был ещё совсем мал, и мало на что способен. Она слышала о безумии Леона Розье, но не настолько, чтобы вычеркнуть сына из всей своей жизни. Эвана Розье словно и не существовало, был только маленький Феликс.

— Прости, Дженна. Этой сцены не должно было быть, — хлюпая носом, произнёс Эван и чуть отстранился от подруги.

Он пытался мокрыми руками вытереть слёзы со щёк, но Дженна большими пальцами аккуратно стёрла его слёзы, отчего края его губ дрогнули и чуть приподнялись.

— Всё в порядке, тебе это было нужно, — мягко напоминала она.

— Спасибо, Джи, — дрожащим от прошедшей истерики голосом произнёс он.

— Да ладно тебе. Я же даже ничего не сделала, — ответила она, убирая руки с его лица.

— Ты выслушала моё нытьё, — посмеялся он и добавил едва слышно: — Немногие захотели бы.

— Ты мой друг, Эван. Как могло быть иначе?

Эван улыбнулся и протянул Дженне мизинец, на что она лишь вопросительно взглянула на его лицо.

— Я видел, как это делали гриффиндорцы и хотел повторить, — объяснил он.

— Клятва на мизинцах?

— О вечной дружбе, — уточнил Эван.

Дженна притянула своей мизинец в ответ, скрепляя их клятву.

— Теперь ты застряла со мной до конца своих дней, — сказал Эван. — Проси всё, что угодно взамен на столь дивный дар.

От его драматичных речей Дженна никогда не устанет.

— Можно называть тебя Эви? — спросила она, смеясь.

— Проси почти всё, что угодно.