Глава 3. Мама (2/2)

Какое-то время Фэй сидел на коленях в колючей скошенной траве, глядя ей вслед, и ветер трепал ему волосы. Он закрыл глаза. Да… такое уже случалось.

IV</p>

Лунни стоял в проеме, все еще тихий и поникший. Он смотрел на Фэя долго и пронзительно. Фэй все еще не был уверен, видит ли он и если видит, то как? У мотыльков обычно черные глаза… а у него — такие же белые, как и волосы.

Фэй решил переждать бурю и прийти к Лили позже. Он знал, где искать ее. Он решил, пока есть время, заварить травяной чай, принести ей хлеба.

Он прошел мимо Лунни в дом, чтобы взять воды, но тот остановил — взяв за руку. И Фэй застыл.

Они замерли рядом. В немом утреннем свете.

И Фэю вдруг стало больно. Из-за всего.

— Я бы хотел, — сказал он. — Целебные травы, волшебную воду. Но мне не семь…

Лунни понурил голову. Погладил кисть Фэя большим пальцем и отпустил. И когда Фэй сделал шаг вперед, он пережил странное ощущение, что Лунни удержал рядом с собой его душу.

V</p>

Летом Лили по утрам, пока не просыпался Фэй, ходила голодная: ни горячей каши из печи, ни кипятка. Иногда она хватала фрукты или ела хлеб с молоком. А иногда — ничего.

На крыльце, под крышей, стоял стол, на нем дымил самовар. Фэй клал в его нутро вишневые веточки, прямо на древесный уголь. Древесный уголь нагревал самовар снизу, а веточки или шишки заставляли закипать воду наверху и дрожать под крышкой. Лили нравилось узнавать, какой будет вкус, если добавить веточку яблони, или абрикосового дерева, или жасмина. Этому ее научила мама.

Фэй смешал воду с ароматной травяной заваркой, взял немного домашнего хлеба и понес Лили.

Она сидела у могилы.

Фэй сел с ней рядом и протянул чашку. Лили согласилась и взяла.

Помолчала немного. Потом грустно сказала:

— Теперь можно качать Лунни на качелях…

Фэй слабо улыбнулся и попытался поддержать с ней разговор:

— Наверное, странно ходить без крыльев, если всю жизнь их носил… Слишком легко.

И пусто…

Лили не ответила. Она все еще была очень обижена. Но Фэй не понимал, за старое или за крылья.

— Лили, — позвал он тихо, — ты же видела: они совсем иссохли и от них было больше вреда, чем пользы…

Лили видела — и это снова ее расстроило.

Фэй не знал, как сказать: никто не властен над умиранием. Даже если умирает самый близкий человек или если умирает какая-то его часть, самая сказочная, такая, как, например, крылья…

— Иногда… случается что-то плохое. И у тебя может быть вся волшебная вода мира, но никак нельзя на это повлиять…

Лили опустила взгляд.

— Это нечестно…

Мир — нечестный. Но такого Фэй не мог сказать ей.

— Зато ты рядом со мной. А я — с тобой. И еще с нами дедушка. И теперь Лунни. Ты научишь его жить без крыльев, как мы. Конечно, не так хорошо… Но можно качать его на качелях… и плавать вместе с ним в реке. Это честно. Честнее, чем все остальное.

Лили вытерла щеку, шмыгнула носом и прижалась к Фэю.

— Мне так жаль, что их больше нет… Я думала: когда Лунни сможет полететь, он меня тоже возьмет с собой…

Фэю стало немного смешно. И он поцеловал ее в макушку. Лили сидела очень тихо и смотрела в чашку. Потом успокоилась и поправила цветок у мамы на могиле, как если бы поправила одеяло. А затем снова села к Фэю так, чтобы он обнял. И они долго так сидели, слушая ветер и шум листвы.

VI</p>

Когда Лили вернулась, Лунни протянул ей цветок. Она не ожидала и хотела взять, но он не дал и стал вытягивать из букета другой.

Очень скоро Лили поняла, что Лунни ей предлагал цветы, как она предлагала в их первую встречу. Лили была готова взять все, но он тасовал и тасовал их, пока они все у него нечаянно не рассыпались.

Фэй услышал, как звонко она рассмеялась, и у него отлегло от сердца.