Глава 2. Крылья (2/2)

«Лунни» выглядел очень плохо. И крылья у него правда начали высыхать и ломаться. Фэй везде находил от них хрупкие части.

Лили один раз спросила:

— Больно?

Но так и не получила ответа.

Дедушка тихо сказал:

— Надо отрезать.

Фэй посмотрел на иссыхающие крылья, а потом на поникшую беловолосую голову. Сердце неприятно сжалось.

Он отвернулся. Налил себе травяного чаю, сел на крыльцо. Стояли густые сумерки, на небе появились первые звезды — и показалась луна.

Фэй обнимал руками горячую чашку и думал: так нельзя.

Лили выглянула за ним, осветив крыльцо желтой полоской света. Потом закрыла дверь, уселась рядом, обхватив коленки руками и положив на них подбородок. Долго смотрела вперед, как и Фэй. А потом сказала:

— Мама всегда говорила, что луна кажется ей очень грустной…

Да… их маленькая найденная луна — очень грустная.

— Ему вроде подходит, — сказал Фэй.

— Я тоже так думаю. И еще он будет как я. Лилиан — тоже цветок. Очень большой. И белый! Я бы хотела взглянуть. Мама говорила: он самый красивый из всех. И что папа мне принесет, когда вернется.

Не вернется. Может, он погиб, когда захватывал новые земли… и пришлось убивать каких-нибудь мотыльков. Интересно, как защищаются мотыльки? Может, просто гибнут на большой поляне в огне и дыму…

IV</p>

Фэй сидел на крыльце до полуночи. Решение казалось разумным и уже принятым. Но очень сложным. Он не представлял, как подойти к мальчишке и сказать такое. Да и что тут говорить? «Надо отрезать тебе крылья»?

Они ведь сами не отвалятся, когда отсохнут. Они будут дальше ломаться, осыпаться и рваться, пока от них почти ничего не останется. И, может, тогда, когда почти ничего не останется, можно будет их убрать. Без жалости и без боли.

Вдруг Фэй услышал тихое шуршание за спиной. Он уже ни с чем не путал этот сухой шорох.

Мальчишка опустился с ним рядом. Фэй ощутил его легкую руку на своей. А потом — холодную рукоять ножа.

Мальчишка все слышал. И знал. Он снял груз этого решения с Фэя и повернулся к нему спиной. Нечего не пришлось говорить…

Фэй посмотрел на основание его крыльев, потом — на дверь.

Спросил севшим голосом:

— Лили спит?

Мальчишка кивнул. Фэй провел рукой по бархатной белой спине, вдоль лопаток. Хотел спросить: «Не будет больно?»

Но так и не понял: какая разница, если все равно придется это сделать?..

Фэй взял в руку нож. Когда он резал, стояла тишина. И сухое трение металла о кость.

V</p>

Фэй унес крылья за дом, просто чтобы их было не видно. Он не знал, что с ними делать: закопать, сжечь?.. Было странно, что они одновременно тяжелые и легкие. И что продолжают, даже в руках Фэя, даже отрезанные, реагировать на ветер — и вытягиваться по нему.

Когда Фэй вернулся, он увидел, что мальчишка плачет, склонившись на лестнице. Фэй долго смотрел, как крупные капли срываются и капают на ступени с промокших белых ресниц.

Картина была совершенно беззвучная — и оглушающая.

Фэй опустился напротив, вытер лунную щеку костяшками пальцев. Потом обнял и прошептал:

— Мне очень жаль.