Глава 4. Первый шаг (1/2)

Улица встретила не особо радушно. Зимний холод пробирал до костей, а благодаря моросящему дождю находиться снаружи казалось и вовсе невозможным. Потеплее укутавшись в шарф, Воропаев спешил к машине.

Вышел он из здания больницы, которую теперь посещал практически каждый день, лишь изредка беря «выходные», чтобы восстановить силы.

После посещений сестры ему всегда было плохо, поэтому он делал всё, чтобы его в таком состоянии никто не видел. Не хватало ещё, чтобы в газетах начали писать, что он подсел на тяжёлые наркотики (Александр был уверен, что со стороны выглядит именно так). Но сегодня, благодаря опустившейся на город ночи можно было не беспокоиться, что его подловит знакомый или навязчивые папарацци.

Прийти в себя получилось только в машине. Пришлось с четверть часа просидеть с закрытыми глазами, мысленно проговаривая аффирмации, которым когда-то обучала Кристина. В некоторой степени он чувствовал вину перед сестрой. За себя, да и за остальных… Она от всего сердца пыталась помочь, а они, вместо того, чтобы сказать элементарное «спасибо» всем видом давали понять, что считают её энергетические практики бредом чистой воды. Зато в трудные минуты её советы отлично помогали справиться, помогали забыться, и, возможно, Воропаев ещё держался на плаву исключительно благодаря им.

Заведя мотор, он ещё несколько минут стоял на месте, считая огни вокруг. Пытался собраться с мыслями. Куда ехать? Домой? Не вариант. Одному слишком тоскливо, да и соблазн в виде бутылки коньяка, может, и не одной, его останавливал. В клуб, чтобы подцепить очередную модель, имя которой он даже не спросит и трахать её до потери сознания? Надоело. Слишком много ночей он провёл именно так. Но оставаться здесь, на больничной парковке, ещё хуже. Главное — убраться отсюда, а потом уже заботиться о конечной точке поездки.

Наконец машина тронулась. Улицы, дороги, машины вокруг слились воедино и не имели никакого значения. Воропаев не отдавал себе отчёт, куда едет, полностью углубившись в себя.

Он вспоминал Киру, которая теперь уже привычно лежала на больничной кровати и смотрела пустым взглядом в окно. Руки её были связаны, ради предотвращения возможного повторения событий. Он поздоровался с ней и сел на стул рядом, но она не отреагировала, будто и вовсе не заметила, что в палату кто-то вошёл.

— Кира, дорогая… — начал в какой-то момент Александр, закрыв лицо руками. — Никто не ставит на тебе крест, даже не думай. Просто тебе нужно ещё немного подлечиться, а потом мы уедем. Обещаю. Ты вновь будешь радоваться жизни… Я сделаю всё, чтобы ты была счастлива, — Воропаев пододвинулся ближе и накрыл руку Киры своей, демонстрируя поддержку.

Перед ней он никогда не натягивал маску. Мог колко пошутить, или брызнуть ядом, но не более. Он слишком долго знал сестру, а она слишком долго знала его. Она видела его таким, каким не видел никто. Стало быть, смысла скрывать от неё что-либо не было. Она и так всё знала. Поддерживала даже в самые тяжёлые времена, когда все отворачивались, или попросту о нём забывали. Она помнила.

Поэтому сейчас он был здесь. И не из чувства долга. А потому что любил.

— Я принёс тебе цветы, твои любимые лилии. И конфеты. И те и те должны поднять настроение… — он вновь заговорил. И опять словно в пустоту.

Потом вышел, медленно встав и так же медленно пройдя к двери. С сестрой он никогда не прощался, таким образом давая понять, что вернётся.

Нашёл лечащего врача. Спросил как проходит лечение. Вряд ли что-нибудь изменилось со вчерашнего дня, но уж очень он надеялся услышать «Сегодня ей лучше, идёт на поправку», как опровержение тому, что увидел собственными глазами. Но этого, ожидаемо, не произошло.

Воропаев вернулся в реальность и с удивлением отметил, что подъезжает к Зималетто. Он не знал, каким образом здесь оказался, но чувствовал, что это единственное место, где ему могут помочь. Внутри разлилось какое-то приятное, тёплое чувство и он почти улыбнулся. Удивительным было то, что раньше он не чувствовал ничего подобного, когда приезжал сюда. Исключительно раздражение, стоило вспомнить, кто сидит в президентском кресле. А сейчас что-то изменилось.

Тем не менее, собравшись, он натянул на лицо привычную маску презрения, спрятав глубоко внутри невесть откуда взявшуюся улыбку.

Спустя пару минут вошёл в здание. Уже было дошел до лифта, но вдруг остановился на полпути и развернулся к стойке слева. Там, на стуле, опустив голову на грудь, мирно посапывал Сергей Сергеевич — местный охранник.

— Опять спишь, Потапкин? — громко начал Воропаев, чтобы уж точно разбудить мужчину. — Такими темпами из компании вынесут всё подчистую. Глядишь и свой журнал с обнажёнными девушками профукаешь. Удовлетворять себя нечем будет, — продолжил он, стоило Сергею Сергеевичу разлепить глаза.

Воропаев широко улыбнулся и прошёл к лифту, не дожидаясь, пока проснувшийся охранник поймёт, что произошло и соизволит ответить.

***</p>

Катя работала. Её дни мало чем отличались друг от друга, всегда кладовка и всегда до позднего вечера. Теперь же, когда шеф на больничном и не просит уйти пораньше, дабы не мешать встречам с моделями, она и вовсе готова была сидеть за столом круглосуточно. Кроме того, недавно она купила себе электрический чайник и теперь в рабочее время покидала кабинет исключительно по нужде.

Чередуя кофе с чаем и допивая, как ей казалось, уже сотую кружку, она продолжала уверенно стучать по клавиатуре. Её энтузиазм разгорался с новой силой, стоило представить, как будет рад шеф идеально подготовленной документации. О собственных чувствах к нему она старалась не думать. В тот день, когда в её мыслях посеяли семена сомнения она приняла решение, в некотором роде спасшее её, — не поверит убеждениям Женсовета, пока не увидит всё собственными глазами. А поскольку до возвращения Жданова ещё оставалась неделя — в это время она не посмеет, не разрешит себе сомневаться в ориентации любимого ею человека.

Сохранив очередной документ, она улыбнулась. Её всегда радовало чувство завершённости. Взглянув на часы в углу экрана, Катя наконец приняла решение отдыхать. На сегодня определённо всё.

Откинувшись на спинку стула, она наконец позволила себе отвести взгляд от экрана и застыла от неожиданности.

В дверном проёме стоял Воропаев. Кажется сегодня у него было неплохое настроение, о чём говорила ехидная улыбка и сверкающие глаза.

Или ей кажется?

Она не была уверена в том, что разгадала этого человека. То, что они мило побеседовали пару раз совсем не значит, что он перестанет играть.

Взглянув на него ещё раз, Катя отметила, что не такой он уж и радостный. Ехидная улыбка казалась натянутой, а сверкающие глаза почему-то неживыми.

— Что-то зачастили вы к нам, Александр Юрьевич, — Катя выдавила из себя совершенно нейтральную фразу, перед этим прочистив горло.

Воропаев оттолкнулся от дверного косяка, о который до этого облокотился и твёрдо встал на ноги. После сделал шаг внутрь кабинета.

Катя порывисто вздохнула. Почему когда он рядом воздух кажется наэлектризованным? Любое, даже самое мелкое движение не остаётся без внимания. Она почти считала его глубокое, ровное дыхание.

Длинные бледные пальцы на автомате тянутся к волосам, чтобы поправить и без того идеальную причёску. Кадык на несколько секунд поднимается, стоит ему напряжённо вздохнуть.

И тут он решается. А она ещё долго не верит в реальность происходящего. Последние несколько дней и вовсе кажутся сюрреалистичным сном.

— Хочу подвезти вас домой, — коротко и ясно.

— Зачем? — логичный вопрос. Хотелось и вовсе спросить, не сошёл ли господин Воропаев с ума, но Катя сдержалась. Ей начало казаться, что ещё несколько таких неожиданных предложений и уже у неё съедет крыша.

Как бы не пыталась, она всё ещё не могла понять, что с ним происходит. Пора прояснять ситуацию. Либо он чётко и ясно говорит, что ему от неё нужно, либо уходит и больше её не беспокоит. Потому что всё это невесть откуда взявшееся внимание к её персоне походит больше на шутку, ну или желание воспользоваться ею в корыстных целях.

А она очень не любила, когда её водили за нос. Была человеком честным и ожидала этого же от других.

— Вечер выдался свободный, а скрасить его в вашей компании, как оказалось, — не худший вариант из возможных, — вполне приемлемое объяснение.

Но не для Кати.

— Вы меня не поняли. Зачем всё это? Раньше в мою сторону вы только плевались. Одним своим видом показывали, что я для вас не больше, чем грязь под ногтями. А сейчас приходите… То конфеты, то просьба позавтракать вместе, то предложение подвезти…

Воропаев молчал. Он и сам не знал ответ на этот вопрос, но понимал, Пушкарёва не успокоится. Пришлось говорить первое, что пришло на ум.