Глава III - 2 (2/2)
«У меня есть кое-что иное. Что-то, делающее такое сравнение страшным кощунством», — вслух этого, он, конечно, не сказал.
Адри и без того не отличался особой религиозностью. В его профессии это была бы непозволительная слабость, способная разрушить хрупкий разум. Его щитом было сомнение, а мечом — знание.
Этот подход защищал от ненужной мистики. Он знает: то что называют демонами, конечно, существует. Но существуют они не только в Европе, среди добрых христиан. С равным упорством они вторгаются в жизнь как благородных семейств, так и дикарей в чёрной Африке.
Им плевать, чьё тело захватывать — шамана с берегов Амазонки, или невинного ребёнка в Англии. Трудягу ли китайца, или опийного торговца смертью. Им абсолютно всё равно, каким богам молится человек. Хороший он или плохой. Они пришли сюда не за тем чтобы вникать в детали.
Прилетели на чёрных крыльях Акум тысячи лет назад. Всякий раз они засыпают, но возвращаются сюда вместе с чумой. Чтобы снова заснуть.
Темнокрылое бедствие закончится вместе с затянувшейся эпидемией.
Это факт. Так устроен мир, ибо он состоит из фактов.
Всё что нужно делать смельчакам вроде Адриана — пытаться разобраться в причинах, не запутаться в следствиях, а по большей части попросту помогать людям держаться.
— Полный мирских сомнений, вы выполняете свой долг, — упрямо произнёс Ильберт. — Не важно что думает человек. Важно что он делает.
Агрест вернул кулон владельцу.
— Спасибо, Ильберт, — сказал Адриан. До его тонкого слуха донесся шум снизу. — Спасибо. На этом сегодня мы кончим.
****** </p>
Нино вернулся так быстро, как только мог. Лондон, не смотря на все старания, не сумел приучить его к непогоде. Большой любитель слоняться по делу и без, Лахифф на манер кота терпеть не мог льющейся с небе воды, и становился вдруг страшным домоседом.
Быть может, он проторчал бы в уютных стенах и до следующего утра. Но сразу после обеда случилось сразу несколько вещей.
На пороге ещё не обжитой квартиры появился почтальон одетый в обыкновенный для местных почтмейстеров ярко-синий фрак с алыми обшлагами. До нитки вымокший, с каплями на длинных усах, он тем не менее был счастлив вручить Нино письмо.
— Мы искали господина Агреста в Предместье, — произнёс служащий, с завистью косясь на огонёк камина, который был виден даже через длинный коридор передней. — Поэтому доставка задержалась. Прошу отнестись с пониманием. Прошу, распишитесь.
Адри вышел служащему навстречу. Коротко черкнул карандашом по подставленной бумаге.
— Я, вроде как, умер, — сказал Агрест, кончиками пальцев принимая длинный конверт. — Отчего вы не искали меня на кладбище?
— Прощения прошу, мьсе, — не без раздражения ответил почтальон. — Это столичная почта. Кто мёртв, а кто ещё нет мы знаем наверняка.
Адри вручил ему в руку пару гиней. И, кивнув на прощание, отправился из прохлады передней обратно, в уютные объятия гостиной. Лахифф семенил следом, пытаясь высмотреть адрес отправителя.
Адриан словно бы не замечал этого любопытства. Помахивая конвертом возле носа, не спеша он добрался до кресла. Мягко опустился в него. После чего, положив письмо на столик, не спеша закурил.
Нино с разбегу плюхнулся в кресло напротив.
— Ну, — произнёс он.
— Для «настоящего англичанина» у тебя маловато терпения, не находишь?..
Нино хлопнул ладонями по худым коленям, оттопыривающим клетчатые брюки.
— Это письмо от Буржуа. Его пытались доставить в особняк твоего отца, пока мы мокли под дождём. Я же говорил!
Адри выдохнул облачко дыма.
— Нет, — ответил он. — Я помню всё иначе. Ты сказал, что на вечер я не приглашён. Что меня в списках нет. Это письмо не от Хлои.
— Э-э-э… н-да. Ну ладно. Она не дождалась ответа, и потому не пригласила…
— Звучит как нонсенс и страшная глупость. Если кого-то ждут, он в любом случае в списках как желанный гость.
— Не томи. Я видел, оно залеплено сургучом, на бумаге писано рукой. На нём кучища марок. Словом сразу видно, что это конверт от частного лица.
— Всё так.
— Так от кого ж оно по-твоему?
Адри, зажав трубку в зубах, развёл руками.
— Не жнаю, — ответил он. — Но не от Хлои. Её письма пахли духами, это же не пахнет ничем. Однако почерк как-будто женский. Женщина, не сбрызнушая духами письмо? Не думал что такое бывает.
Девичьи письма пахнут цветами, письма зрелых дам отчаянно сладки. Старушачьи же письма надушены сверх меры, и чем только можно. Мужская рука так же оставляет запахи на письмах - как правило, это терпкая вонь табака. И только послания стряпчих, клерков и прочих адвокатов не пахнут ничем, кроме чернил.
Однако Адриану ещё не попадались адвокаты в юбках. Поскольку их не существовало в природе. Если незнакомка хотела привлечь внимание к своей персоне, то успешно этого добилась.
— Ильберт, дружище…
Дворецкий который до этого, казалось что занят очередным сеансом дремоты где-то в углу гостиной, словно из воздуха материализовался с канцелярским ножом в руке.
Адри повертел конверт в руках. Снова помахал им возле носа, внимательно принюхиваясь. Пах он всего лишь бумагой. На нём было писано размашистым, с завитушками, почерком: «Дорогому м-е Адриану Агресту. Вручить получателю». Поверх плотной и явно дорогой бумаги был налеплен целый ворох марок. Адреса отправителя не наблюдалось.
На островах почта считалась самым эпицентром бюрократического Ада. Любое отклонение от нормы, незаполненное поле, приведёт к тому, что ваше послание никто и никогда не получит. Хоть вы живого места от марок на нём не оставьте. Потому любители эпистолярного жанра пользовались мелкими частными конторами, которые готовы были за хорошую плату стереть подошвы, но найти получателя.
Ну, или можно было дать почтальону прехорошую плату вперёд.
По соображениям Адриана если в чём столицы мира и должны отличаться, то только не в скорости и человеколюбии. Словом, за доставку письма заплатили. И заплатили хорошо.
Адри осторожно вскрыл лезвием конверт. В его руку выпало аккуратно сложенное письмо.
«Дорогой мсье Агрест! Я пишу это письмо, и пишу его в страшном волнении. Заранее прошу простить мой слог — Французский язык для меня не родной — а так же простите мою дерзость. Женщина имеет право быть нерешительной, но не в таких вещах как судьбоносные знакомства. Я намеренно не указала своё имя, дабы не компрометировать вас этим посланием. В любом случае, имя моё не имеет значения, поскольку для вас оно не может быть знакомым.
Всё что я хочу от вас — внимания. Помощь и руку дружбы — вот что я вам предлагаю взамен.
Вы совершенно новый человек в этом городе блеска и порока (и снова прошу простить мою дерзость). Вам наверняка здесь всё ново и чуждо. Ах, и я была на вашем месте однажды!.. как тяжело жить, не имея друзей!..
Итак, я предлагаю вам свою дружбу. Это малость для такой знаменитости как вы, но это всё что я могу предложить. Поскольку это всё, что я имею. Вы найдёте меня в салоне мадам Бюстье, вечером, четырнадцатого числа. Я буду ждать вас.
P.S. Приходите же, Свет должен вас увидеть!..
Почитатель ваших талантов и самый добрый друг». </p>
Агрест хищно усмехнулся. Сперва письмо без запахов, а теперь ещё идеальный французский при якобы ”неидеальном слоге”. И широком, неторопливом почерке. Тщательно выведенные завитушки говорили о том, что рисовала их натура обстоятельная и не суетливая.
Послание явно несло в себе загадку. Кто-то крутит хвостом, как лиса.
К письму прилагалась карточка на плотном картоне, заполненная золотыми чернилами. Адри помахал ею, раздумывая бросить в огонь сейчас, или немного позже.
Лахифф хорьком скользнул меж кресел и выхватил с колен письмо. Замер, вчитываясь в замысловатый почерк.
— Нино, — беззлобно произнёс Адриан. — Ты страшный хам. Слыхал ли о такой вещи, как тайна переписки?..
— Да брось, — буркнул он. Дочитав, перевернул бумагу. Посмотрел её на просвет. И, ничего не обнаружив, произнёс: — Ну так что, будешь собираться?
Адри вздохнул.
— Конечно же нет.
— В смы… то есть почему «нет»?! Вот же твой билет! Садись в этот поезд кутежа, представляйся Свету, или как его там, чего тебе ещё надо?..
— Чему меня научила жизнь, — ответил Агрест, — так это тому, что стоит внимательно присматриваться к людям, которые набиваются мне в друзья. Обычно им от меня что-то нужно. В данном случае я знаю «что». Меня приглашают в какой-то салон, только для того чтобы посмотреть…
— ...”как на цирковую обезьянку», — перебил его Лахифф. — Ну и что?!
Адри непонимающе уставился на друга.
— Как это «что»?.. а как же моя честь? Если я побегу по первому же приглашению, это опишет меня как отчаявшегося, абсолютно незначительного человека. Который, к тому же, борется за внимание. Поверь, такие персоны нужны Свету в последний черёд. И, будь сейчас внимателен, первыми мне будут писать письма те, кто хочет прославиться за мой счёт.
Лахифф заложил руки за спину. Покачался с каблука на носок.
— Ничего не понимаю. Вы там в этом «свете» все не в себе, похоже. Тебя пригласили — надо идти, разве не так?..
Плагг, который мирно дремал на углу приоткрытой двери, встрепенулся и звучно каркнул.
— Ильберт, дружище, — любезно произнёс Адриан. — Расскажи мне, кто такая мадам Бюстье?..
Нино поморщился и буркнул:
— Не знаю кто такая, но фамилия многообещающая, если понимаешь о чём я.
— Мадам Бюстье, – надтреснутым, но всё же звучным голосом ответил Ильберт, — это вдова мсье Бюстье…
— Как не догадаться. И дети её, — ехидно пробурчал Лахифф. — Сынок мсье Бюстье и доченька мадемуазель Бюстье.
— …это известная фамилия. Мсье Бюстье был достойным господином, по молодости служил во Дворце Правосудия, ещё при королях. Но потом посвятил себя банковскому делу.
— …где и помер, — не унимался Нино. — Сидя в очереди. Его, однако, можно понять.
Ильберт кашлянул, и Лахифф покорно умолк.
— О мадам Бюстье могу сказать только, что она была молода, когда получила эту фамилию. Её муж, напротив, был уже в летах. Иные говорят, что именно потому он не оставил наследников. Однако всё его имущество ушло вдове, и теперь она посвятила себя благотворительности.
Адриан терпеливо молчал. Он думал о том, могла ли вдовица перенять мужнины канцелярские привычки. И пришёл к выводу, что вряд ли. В подобных браках редка любовь и привязанность, а жёны являют собой противоположность мужей.
— Мсье Феликс ни разу не присутствовал в её салоне, — продолжил дворецкий, — потому как мадам предпочитает видеть в гостях писателей, художников и учёных людей. Там где не было мсье Агреста, не было и меня. Потому я не смог составить о ней впечатления. Но известно, что мадам отличается довольно либеральными взглядами, и к ней вхожи люди из всех сословий.
В гостиной повисла пауза.
— Скажи, Ильберт, — произнёс Нино. — Ты что, знаешь всех в Париже?..
— Только тех, кого стоит знать, — сухо ответил дворецкий.
Адриан положил пригласительную карточку на столик. И взял с него свёрнутый номер газеты. После чего попытался погрузиться в чтение, хотя знал что так запросто Лахифф не уймётся.
— Но, Адри, ты же рисуешь. Без пяти минут художник. Адриан! Ну явись туда хотя бы как писатель. Послушай, ведь приглашение на сегодняшний вечер! Тебе всё равно нечем заняться! Что ты молчишь?..
— Я молчу, потому как всё сказал что имел на языке. Тебе б не помешало этому поучиться. Но если тебе мало, вот, слушай. Салон либеральный. То есть сегодня там соберутся все, кто желает поглазеть на убийцу «Упыря». И, заодно, убедиться в том что я жив. Письмо, скорее всего, писано коллективом и потому анонимно. Это я считаю поступком недостойным, и чуточку даже подлым. Может быть, пригласи меня мадам лично, я бы пошёл. Но не сегодня.
Нино вновь оказался рядом.
— А теперь, — холодно произнёс Адриан, — дай мне почитать в тишине.
И друг смиренно вернулся в кресло.
— Ильберт, — пробурчал он, — где твоё убедительное красноречие, когда оно так нужно?.. ты только сопишь, кряхтишь и покашливаешь, вместо того чтобы вразумить эту светлую голову.
— Я полагаю, что мсье Адриан прав, — ответил дворецкий. — Для Света он, это в первую очередь его друзья, а уж затем его имя. Потому с выбором окружения нужно быть внимательным. Как с выбором костюма.
— О-о-о. Ну да. «Выбор друзей». Сразу видно, ты плохо знаешь Адриана. Какие у него друзья! Но ладно. Ладно! Я это запомню.
Лахифф надулся, и не меньше минуты в самом деле соблюдал святость тишины. Но затем натура взяла верх:
— Однако что ты собираешь делать дальше? Просто сидеть?..
— Мне придётся работать, — ответил Агрест, покорно откладывая газету.
Он расслышал парную дробь копыт под самыми окнами. Кареты были две, и они остановились у самого парадного входа. Раздались приглушённые дождём голоса. Слух Адри безошибочно отсёк эти любопытные знаки от гула набережной.
— Работать. Ну да. Как же. И что, работа сама к тебе придёт? — продолжил Лахифф.
— Верно. Если быть точным — приедет. А затем постучится в дверь.
— Ха! Смешно. Но будем реалистами. Для начала нужно объявление в га…
С первого этажа донёсся глухое «тук-тук-тук». Звук, какой издаёт дверное кольцо при ударе о дерево.
Адри оказался прав — работа нашла его сама.
</p>