Глава II - 3 (2/2)
Он дёрнул трость, подтягивая своё тело ближе. Выбросил вперёд ногу, стопой целя туда, где у людей располагается желудок. Каблук вонзился во что-то мягкое, и утопленник громко всхлипнул.
Но трость из пальцев не выпустил.
— Вот что, мсье Агрст, — прохрипел он. — Вы меня слегка утомили своим знаменитым упорством. Я оставлю вас наедине с вашим увлечением. Будет интересно посмотреть чем это кончится.
Агрест ударил снова, вложив весь вес; только теперь он метил в колено врага. Утопленник покачнулся.
— Ещё просьба лично от меня. Постарайтесь не портить ваше светлое личико. Сейчас темно, а мне бы хотелось взглянуть на то, о чём столько пересудов среди дам Альбиона. Хотелось бы знать, стоит ли волноваться. Имейте в виду шрамы вовсе не украшают мужчин.
Утопленник выпустил трость, вскинул над головой руки. И Агрест, не ожидавший такого манёвра, сделал несколько шагов назад. Нога провалилась в пустоту (здесь как раз кончался бордюр), Адри не смог удержать равновесие, и бухнулся в поток воды, текущий по дороге. Плагг с карканьем взвился в тёмное небо.
— Удачной охоты, — донеслось из темноты.
Парень поспешно поднялся на ноги. Покрутил головой, пытаясь оценить обстановку. Теперь ему доставало света, чтобы видеть стену из карет, который стояли прямо за его спиной. Но и только — набережная всё так же была скрыта во тьме.
Из неё доносилось ритмичное сиплое дыхание.
Агрест пальцами повернул оголовье трости — под ним сухо щёлкнула пружина механизма. Из безобидного с виду конца показалось тонкое жало стилета. Он снова взял оружие наизготовку, готовый бить, колоть, словом делать всё, что требовалось от человека в безвыходной ситуации.
Хотя разум подсказывал, что лучшим выходом было бы воспользоваться паузой, и сбежать. Это было бы неглупым решением — акума находился в своей стихии. Ему не нужен свет. Не нужен отдых.
Но оставлять одержимого здесь, в близости от праздника жизни значило обречь людей на страшную участь. Тритон не станет миндальничать — прежде чем настанет рассвет он увлечёт в воду всех, кого сумеет достать из темноты. И может статься так, что счастливые люди, случайные прохожие, да даже кучера этих преступлений не заметят.
Другими словами, Адриан попросту не мог уйти.
— Плагг, — чётко произнёс он на латыни, отступая спиной к каретам, — выпусти ког…
Утопленник не дал ему закончить приказ. Он вынырнул из тьмы, ногами оттолкнулся от бордюрного камня. Агрест встретил его на замахе: набалдашник с чавкающим звуком обрушился на чужое плечо. Утопленник рухнул в лужу, подняв тучу брызг. И тут же, на четвереньках ринулся на врага.
Адриан ушёл от атаки длинным фехтовальным скачком — рука тритона загребла воздух — и тут же, не теряя времени, ответил выпадом. Одна беда: гладкая подошва предательски заскользила по мокрому булыжнику мостовой. Стилет, вместо того, чтобы пронзить так удачно открывшийся висок с налипшими на него редкими волосами, вонзился в бок утопленника. Упёрся в твёрдые рёбра; одержимого это скорее взбесило — он снова метнулся к Агресту, и тот едва успел уклониться от смертоносных объятий. Которые непременно закончились бы точным укусом в артерию.
Эти танцы продолжались секунду, или две: утопленник пытался повалить охотника. Охотник же отвечал быстрыми тревожащими уколами. Обычный человек, обескровленный такими ранами непременно бы ослабел, упал к ногам победителя. Но в жилах утопленника не текло крови, и потому раны для него ничего не значили.
Пляска привела противников к борту одного из экипажей.
— Эй, чего это вы тут делаете?! — раздалось с козел. — Дуэль? Не сметь! Полиция!
— Бегите! — не оборачиваясь, рявкнул Адри. — Спасайтесь! Здесь одер…
Утопленник по-звериному прыгнул на него. Адри успел только выставить перед собой трость. И чужие пальцы снова вцепились в дерево. Толкнули от себя, так что Агрест, сделав два неверных шага, упёрся спиной в чёрный лакированный борт экипажа. Пребольно ударился затылком о что-то твёрдое.
Теперь, в дёрганом свете каретного фонаря, он мог рассмотреть одержимого получше. Перед ним, как и предполагал Агрест, был моряк в короткой куртке. Гюйс, который полагался к ней, потерялся. Зато остался старомодный шейный платок, похожий теперь на грязно-серую, обмотанную вокруг шеи тряпку.
Это была не самая интересная деталь его облика, но единственная, на которую можно был осмотреть без тошноты; лицо одержимого утратило черты, присущие живому человеку. В свете керосиновой горелки дряблая, разбухшая кожа казалась жёлтой. Хотя Адри знал, что при нормальном освещении обыкновенно она имеет синюшный оттенок.
Акума лишила несчастную жертву губ. На их месте исходили пузырящиеся слизью бледные дёсны, усеянные мелкими, словно напильником подточенные, зубами. Носу так же не нашлось места — его заменял тёмный провал, из которого комично надулся неприличный пузырь.
Волосы бывший моряк частично потерял — быть может ещё в самой скучной части своей жизни.
Белые, как два сваренных яйца, глаза смотрели на Агреста безразлично и бездушно.
На всё это Адри взглянул бегло. Заострив внимание только на жаберных отверстиях, ритмично хлопающих под самыми ушами одержимого.
«Всё-таки тритон. Я был прав».
Тритон, по поводу которого Агрест не ошибся, толкнул трость от себя, явно намереваясь раздавить ею горло противника. Адри в ответ ударил коленом в область живота. Без особых, впрочем, надежд.
В нос охотника пахнул сладковатый смрад разложения. И запах, какой бывает на рыбных рынках.
Краем глаза он заметил, что правый рукав куртки бывшего морехода задрался, обнажив на дряблой коже набитую когда-то татуировку в виде якоря.
«Этот морячок служил в торговом флоте», — зачем-то отметило сознание. — «Что, в общем, логично для региона Иль-де-Франс».
Руки предательски дрожали, но Агрест чудом сумел удержать трость. Впрочем, утопленник и не собирался с ним бороться: он приблизился на удобную для себя дистанцию, и навалившись всем телом, распахнул пасть, намереваясь вцепиться зубами в человеческую плоть.
Адри согнул колени, убавляя тем самым себе роста. Задумка удалась — одержимый неверно рассчитал бросок, и акульи зубы с глухим стуком сомкнулись на древке. Тритон издал что-то вроде рыка, и, с душераздирающим скрипом принялся водить нижней челюстью то вправо то влево.
«Он как-то быстро поглупел. Интересно».
— Полиция! — надрывался кучер. — Кто-нибудь!
— У-в-в-р, — ответил акума, скашивая белёсые глаза на источник звука.
— Да бегите же! — рявкнул Адри, задыхаясь от вони. — Уносите ноги! Это одержимый! Вы что, ослепли?!
Если было так, как предположил Агрест, то случилось чудо. Кучер прозрел. Он кулём свалился с козел. Прополз тройку метров на карачках. После чего, с душераздирающим криком бросился бежать.
— Храбрая душа, не правда ли? — спросил Агрест, заглядывая в белые глаза.
Говоря по чести, и его сердце готово было рухнуть в пятки.
В этот момент утопленник проявил чудеса сообразительности. Отпустил, наконец трость. И ледяные пальцы обвились вокруг его шеи. Удушающей петлёй обвились вокруг горла, грозясь смять, раздавить его.
Адри почувствовал, как подступает к горлу тошнота удушения. Как темнеет, сжимаясь, мир. Не осознавая до конца что делает, он залепил сперва большим пальцем в распахнутый белёсый глаз. Утопленник выпустил из зубов трость, попытался укусить чужое предплечье — но челюсти только ухватили воздух.
Собрав силы, Агрест сжал пальцы в кулак. И сунул им по затянутому шейным платком горлу одержимого.
Это помогло: одержимый пронзительно захрипел, выдувая из дыры на месте носа очередной пузырь слизи. Адри, чуть повернувшись корпусом, ударил ещё раз, на этот раз ребром ладони, метя по жабрам.
Хватка противника ослабла, и Адри надавил на холодные предплечья локтем, сбивая захват. Кулаком левой руки, с зажатой в пальцах тростью, угостил одержимого неплохим хуком по шее. И, не сумев удержаться, соскользнул с влажного борта фиакра. С плеском бухнулся задом в лужу (по затылку пребольно ударила каретная ступенька. Да так, что искры перед глазами распустились цветами салюта).
Парень жадно, сипло хватая ртом воздух, ткнул тростью в живот одержимого — стилет чавкающе вонзился во что-то мягкое. Понимая, что это вряд ли поможет, Агрест ногой отпихнул хрипящее тело от себя.
И преуспел. Бывший моряк, путаясь в ногах, отступил, прижимая тонкие, узловатые пальцы к горлу. Из распоротого брюха на рваные брюки, мостовую лилась какая-то чёрная жижа. Размышлять о её природе и свойствах у Агреста не оставалось времени. Он, хоть и со стыдом, но решил отступить.
Рывком перекатился под днище кареты. Всё ещё сжимая в руке трость, орудуя локтями, пополз ближе, ещё ближе к спасительному свету газовых фонарей.
Холодная вода тут же пропитала одежду, хлестнула за воротник. Улица в самом деле была страшно запружена. Адри, фыркая и отплёвываясь, продолжил необычный променад.
Где-то совсем рядом пронзительно, тревожно заржала лошадь. Её тревога передалась товаркам, и уже мгновение спустя вся улица заполнилась гуляющим эхом конских, бьющих по перепонкам голосов. И словно этого было мало, затор пришёл в движение. Со скрипом заходили кареты. То двигаясь вперёд, то откатываясь назад.
В полумраке Адри видел, как десятки стройных конских ног звонко бьют по покрытой ручьями брусчатке. В воздух поднимались бриллиантовые струи воды.
Через оглушительное ржание, тревожный храп Агрест услышал человеческие голоса — это грязно ругались кучера, пытавшиеся удержать взбесившихся животных.
— …стой же ты, чёрт, тупая скотина! Тпр-р-ру! Стой, говорят!
— Ах ты ж, что за бес в тебя вселился?!
Адри догадывался, что упомянутый неизвестным бес где-то рядом, и, скорее всего, с минуты на минуты себя явит. Одержимые умели быть осторожными, но погода могла вскружить тритону голову. Свободно гулять по берегу он может только в такой вот дождище.
Демон явил себя раньше всех смелых прогнозов. Адри расслышал за спиной знакомый хрип и хлюпающее сопение. Парень шустро подтянулся на локтях, уползая от окованного сталью колеса, грозящего раздавить голову. По его расчётам, ему оставалось проползти под днищем всего-то двух карет.
Шансов на это у него было крайне мало — Адри помнил, как ловко тритон передвигался на четвереньках.
«А мог бы я стать гусаром. Носить доломан со шнурками и густые усы…»
На очередном отчаянном рывке что-то ледяное обвило его лодыжку. Он был готов к этому, но сердце всё равно зашлось как бешеное. Сейчас, по подбородок лежа в холодной воде, с тревожно стонущем потолком в виде днища фиакра, он чувствовал себя как никогда уязвимым.
Агрест не преуспел в греко-римской борьбе, а и преуспел бы — тягаться в силе с одержимым не смог бы и самый первый борец Лондона.
Адри отчаянно дёрнул ногой, но хватка была крепка. Что-то с силой дёрнуло парня назад, и тело покорно заскользило по сокрытому под водой камню. Перед глазами пронёсся неутешительный прогноз: одержимый наваливается на него сверху. Вонзает зубы в шею, и ледяные ручьи под каретами становятся багровыми от крови.
Не будет никакой борьбы; всё это займёт секунду или две. Отделяющую жизнь от бесславной кончины в грязной луже Города Огней.
Допускать этого Агрест не собирался: парень рывком перевернулся на спину, наугад вонзил трость в брюхо кареты. Ему повезло: стилет вошёл куда-то между досок, а металлический набалдашник упёрся в булыжник мостовой. Адри вцепился в выгнувшуюся дугой трость, как утопающий цепляется за соломинку. Подтянулся, подтаскивая утопленника за собой.
Охотник бросил взгляд на преследователя: тритон, стоя на коленях, одной рукой тянул лодыжку жертвы на себя. Пальцами другой держался за деревянную подножку экипажа. Сообразительность в самом деле как-то внезапно покинула осклизскую, уродливую голову.
Это решило дело. Агрест воспользовался хитрым приёмом: закинул стопу на жилистое запястье противника, сделал движение ногой, как бы чертя окружность. Даже цепкие пальцы акумы не смогли удержать захват.
Тритона силой инерции отбросило назад. Он со всхлипом грохнулся на спину. И в этот момент фиакр пришёл в движение — колесо с хрустом наехало на укрытую курткой грудь. В полумраке раздался влажный, тошнотворный хруст. Одержимый, визжа, словно стадо свиней, замолотил ногами.
Адри не стал дёргать удачу за усы, и, мысленно попрощавшись с верной тростью, возобновил побег. Теперь он взял на вооружение тактику одержимого, и двигался уже не ползком, а на четвереньках.
Торопясь, в полутьме, он налетел лицом на острый угол рессоры. Затем что-то твёрдое обидно садануло по хребту. Но эти раны были несерьёзны в сравнении с перспективой объятий упыря.
«Объятия упыря», — почему-то подумалось Агресту. — «Вроде мы с Нино перед отъездом посещали постановку с таким названием. Или там было «в объятиях упыря?..».
Впереди замаячила полоса золотого света — лужи, которые подсвечивали фонари, были столь же грязны, что и под экипажами, но сейчас Адриану они казались дорогой, устланной благородным золотом. Метр, ещё и ещё…
Адри выкатился из-под тёмного брюха экипажа. Часто заморгал под нестерпимо-ярким светом. Поднялся на ноги.
— Господи Иисусе, Адриан! Где ты так изгваздался?!
Адри рукавом попытался вытереть воду и грязь с лица. Нино, как ни в чём ни бывало болтал с молодцами в ливреях. Видок у всех троих был такой, будто они знали друг-друга с колыбели — уж что, а втереться в доверие Лахифф мог за пару минут.
Теперь же Агрест своим внезапным появлением прервал беседу. И привратники с удивлением таращили на него глаза.
— Зачем ты… впрочем, это почти кстати, — продолжил Нино, — тебя нет в списках, представляешь?! Я на уши поднял всю обслугу…
Адри протянул к другу перепачканную руку в перепачканной же перчатке.
— Револьвер, — крикнул он, — ты взял револьвер?!
— А?.. — растерянно спросил Нино. Но всё же засунул руку за пазуху. — Что случилось-то?..
Адри готов был танцевать от радости: теперь-то у них будет шанс!
— Я, — весело произнёс он, — потерял цилиндр. Его унёс ветер. А теперь дай мне револьвер. Богом заклинаю.
Где-то за спиной раздался пронзительный визг. Услышавший его мог бы поклясться, что он не принадлежал человеческому существу. Любой, кроме Агреста и Лахиффа — им уже доводилось слышать, как жутко, нелепо и омерзительно может умирать венец творения Божьего. Человек.
Парни в ливреях изумлённо переглянулись.
— Ах ты… чёрт! — Нино рывком распахнул пиджак. В свете фонарей показался ремень кобуры, пересекавшей прикрытую белой сорочкой грудь.
— Не мешкай! — заволновался Агрест. Одержимый выбрался из-под кареты чуточку раньше, чем он ждал. — Дай мне рево… ух!..
Открывшаяся дверца экипажа пребольно толкнула его меж лопаток. Агрест, собравшийся уже сделать шаг навстречу верному дворецкому, не удержался на ногах, и в который раз за вечер оказался в холодных объятия лужи.
Из недр фиакра показалась премилая дамская голова в модной шляпке с пером.
— Мсье? — изумлённо произнесла она. — Ох, мсье, мне так жаль… вы не ушиблись?
Адри попытался встать. И в следующую секунду что-то вновь ухватило его лодыжку. Дёрнуло с такой силой, что он не успел издать и звука. А затем уволокло под треклятое днище фиакра.
— Адриан!!! Держись, Адриан!
Адриан держался. Хотя вовсе не за то, за что хотел бы. Он в одно мгновение обнаружил себя лежащим под тёмным брюхом фиакра. На него всем весом навалилось чужое, источающее стылый холод тело. Вдавило его в брусчатку, выбив воздух из лёгких. В полумраке Агрест успел рассмотреть безносое лицо.
Агрест пальцами вцепился в жёсткие плечи. Сквозь мокрую парусину куртки он чувствовал мертвецкий холод, какой бывает только в лишённых жизни телах. Он рывком попытался отпихнуть утопленника от себя — зубы тритона щёлкнули в опасной близости от щеки. В нос ударил трупный смрад, смешанный с запахом гниющей рыбы.
Адри ударил одержимого левым хуком — руку в перчатке свело болью; словно бил он не по живой плоти, а по гранитной стене.
Одержимый продолжил наседать. Чужие когти, отчего-то острые как ножи, скребли грудь охотника. Адри успел заслониться предплечьем. Крайне удачно — тритон упёрся в него горлом, и теперь щёлкал зубами, словно примериваясь, какой бы кусок лица ему отхватить в первый черёд.
«Если Нино не выстрелит», — с холодной обречённостью подумал вдруг Адри, — «всё кончено».
Нино не выстрелил. Но и Фортуна в этот вечер пока не собиралась покидать Агреста. Над головой что-то заскрипело; фиакр пришёл в движение. Зашуршали по мостовой колёса, сдвигая экипаж назад. Затем к пыхтению борьбы добавилось до костей пробирающее конское ржание.
Агрест увидел за тёмным силуэтом головы одержимого конский круп с метёлкой хвоста. А затем всего в ладони от его уха, поднимая фонтан брызг, ударило подкованное копыто. Адри лихорадочно пытался сообразить, как бы извлечь из этих перемен пользу. И судьба сама указала ему очевидное решение.
Перепуганное акумой животное снова лягнуло ногой. Только в этот раз угодило прямиком по зубастой башке тритона. Его словно ураганом смело с Агреста.
И Адри, до конца не веря в чудесное спасение, рванулся прочь из-под треклятого брюха кареты.
Чужие руки подхватили его, мигом поставили на ноги. Адри секунду бездумно смотрел на побледневшее, носатое лицо Нино. После чего произнёс на выдохе:
— Револьвер… взял?..
Лихифф молча протянул ему оружие, блеснувшее вороной сталью. Дрожащими пальцами Адри ухватил дерево рукояти. Большим пальцем взвёл курок — барабан с приятным щелчком провернулся.
— Заряжен? — спросил Агрест, пятернёй убирая с глаз чёлку.
— Вроде…
— Вроде, — передразнил его охотник, пытаясь усмирить бешеный бег сердца. — Ладно. Уводи людей.
Вес оружия, всякий раз неожиданно-большой, придал ему холодной уверенности. Охваченный мрачной решительностью, он повернулся с экипажу лицом. Мадемуазель, которая так бесцеремонно толкнула его в лужу, замерла уперев каблук в подножку фиакра. Она явно собиралась покинуть салон, всей позой своей стремилась к этому. Но не решалась.
Адри решил за неё.
В один шаг оказался на расстоянии, непозволительно-близком в иных обстоятельствах.
— Прошу меня простить, — сипло сказал он, бесцеремонно толкая девушку в грудь, защищённую от чужих рук твёрдым корсетом.
Агрест не жалел сил: несчастная с жалобным писком завалилась на сиденье. В сей же миг взметнулись юбки, грациозно вскинулись ножки. Мелькнули ослепительно-белые чулки.
Парень с грохотом захлопнул дверцу.
— Не покидайте салона, — велел он. — Не дышите даже. Ни звука.
И, отойдя от фиакра на пару шагов, вскинул пистолет.
— Все кто может бежать, — рявкнул он, — бегите! Здесь одержимый!!! Остальные оставайтесь на…
Его слова произвели эффект. Кучера, явно наученные уличным опытом, повскакивали с козел. Пустились наутёк. Иные, до которых смысл слов дошёл не так быстро, приподнимались над крышами, удивлённо вертели головами. То ли в поисках городского сумасшедшего, то ли пытаясь высмотреть одержимого.
Последний явил себя незамедлительно.
Совершенно не там, где ждал его Агрест.
Долговязая фигура взобралась на крышу фиакра. Адри вскинул руку, навёл на неё воронёный ствол револьвера. По старой привычке завёл предплечье левой за спину.
Кисть предательски дрожала. Вес оружия тянул её к земле. Но Адри был спокоен — с такого расстояния он нипочём не промахнётся.
Он нажал на спусковой крючок. Курок сухо щёлкнул. Выстрела не последовало. Адри движением большого пальца снова взвёл скобу.
Но и в этот раз курок лишь издал беспомощное «щёлк».
— Нино, — сквозь зубы процедил Агрест, — твой револьвер не заряжен.
— Я же сказал, — крикнул в ответ Лахифф, — сказал же — «вроде»!
Тритон продолжил любоваться охотником с высоты крыши фиакра. Теперь, в газовом свете можно было рассмотреть его целиком — хоть и удовольствия никто из наблюдателей (а их уже собралось немало за решёткой ограды) не получил.
Агрест же не увидел почти ничего нового. Всё тот же бывший моряк, по-лягушачьи выставивший острые коленки к затянутому чёрными тучами небу. Разве что брюхо его теперь было распорото, из него сизыми червями на борт кареты тянулись черви внутренностей. Груди так же досталось — рёбра прорвали парусину куртки.
Удар копытом пришёлся в висок — его вмяло внутрь черепа, и белёсый глаз, выпавший из глазницы, болтался на тонкой ниточке нерва где-то в районе щеки.
Одно было хорошо — перепутать это чудо с живым человеком было решительно невозможно.
Другую новость не смог бы назвать хорошей самый прожженный оптимист. Тело, которое захватила акума было повреждено. А значит тритону самое время начать искать себе новое убежище.
На улице повисла тягостная пауза, какой не бывало с момента, когда галлы решили построить на острове Сите первую хижину. Смолкли разговоры. Даже кони перестали истерично ржать. Агресту отчего-то начало казаться, что все взоры устремлены на него.
— Есть ли у кого из присутствующих, — крикнул он, держа утопленника на мушке, — пригодное к применению оружие огненного боя?.. ружьё, револьвер…
Словно в ответ один из одетых в малиновое привратников закатил глаза и с негромким «плюх» рухнул в лужу. Где-то за решёткой испуганно завизжала женщина.
Мир пришёл в движение. А вместе с ним и одержимый.
Тритон оттолкнулся от крыши — фиакр валко качнулся. Взмыл к небу, рассекая телом тугие струи дождя. После чего не слишком-то грациозно опустился на место, где мгновение назад стоял Агрест. Сразу же перешёл в нападение — силы покидали разрушающееся тело, и время было не на его стороне. И вот потому-то Адриан не спешил лезть на рожон.
Он отступал, позволяя рукам одержимого загребать воздух. Уходил от опасных наскоков. И внимательно смотрел, как движения утопленника с каждым ударом бешено бьющегося сердца слабеют.
Бывший моряк поскальзывался на собственной требухе. Падал лицом в воду. Но тут же поднимался, чтобы сделать безуспешную попытку захватить Адри, повалить на мостовую. Если бы ему это удалось, из предмета, который всё ещё находился на теле моряка, всенепременно покажется акума. Чёрная бабочка нырнёт в часы — Адриан не сомневался что это будут именно они. Демоны всегда выбирают самый памятный предмет, с которым хозяина связывает история.
А уж затем началась бы борьба за самое ценное, что есть в человеке — его душу.
Можно было бы рискнуть, и выманить демона таким манером. Но Адри вовсе не был уверен, что сможет выйти победителем из схватки двух душ. Даже с таким слабым противником, как тритон.
Потому он отступал, почти танцуя, раз за разом взводя курок, надеясь что пистолет выстрелит. Но тот уже в четвёртый раз отвечал жалобным щелчком.
Рядом с утопленником крутился и Лахифф. Он бесполезно размахивал невесть откуда взявшимся ножом.
— Отойди же, — велел Адриан. — Ну что ты творишь?!
— Надо повалить его! Повалить! — отвечал Нино. — Ай! Зараза. Чуть не ухватил!
— Заклинаю, уйди!
Здоровяк в малиновой ливрее, не потерявший ещё остатки самообладания, как привязанный прыгал за юрким Лахиффом.
— Что делать, мсье?! Что нужно делать?!
— Уйдите отсюда! Оба!
— У меня есть распятие!
— Господи! Ну так отойдите подальше… и молитесь… вволю…
Движения тритона сделались совсем уж медленными. Одержимый надсадно хрипел, да так, что его, должно быть, слышно было на Монмартре. Он в очередной раз распорол согнутыми синими пальцами воздух. Адри же, в свой черёд, безо всяких надежд нажал на спусковую скобу.
И револьвер… выстрелил! Дохнул снопом искр в сторону скрюченной фигуры. Грохот эхом прокатился по улице, ватой заложил уши. В толпе кто-то удивлённо вскрикнул.
Пуля врезалась в плечо утопленника. Тело его развернуло вокруг оси, бросило на залитую водой дорогу. Агрест, не веря удаче, тут же оказался рядом. Каблуком надавил на деформированную грудь. Направил гранёный ствол на покрытую редкими волосами голову. Взвёл курок.
— Suscipe, Domine Omnipotens, hanc miseram animam. Et dimitte mihi, — прошептал он.
Утопленник жадно щёлкнул острыми зубами. На бледных дёснах пузырилась чужая кровь.
— Эй ты! Что задумал, а?! — пронёсся над улицей достойный оперы бас. — Прочь от него, проклятый! Про-очь!
Адри не позволил себя отвлечь. Указательный палец уже начал давить на спусковой крючок. И оставалось надеяться, что Нино оставил в барабане хоть бы ещё один патрон.
Что-то тяжёлое влетело в его голову. Мир кувыркнулся перед глазами и… померк. Исчезли звуки, запахи — Агрест перестал чувствовать и собственное тело. Какое-то время Адри видел только белые вспышки, тошнотворно пляшущие перед глазами.
Затем чувства начали возвращаться к нему. В ушах стоял противный писк, будто кто-то в шаге от него грохнул из корабельной пушки. Дрожащий мир принял знакомые очертания: Адри обнаружил себя лежащим на булыжной мостовой, обтекаемый пенящимся потоком воды.
Рука, затянутая в грязную перчатку всё ещё сжимала револьвер.
А чуть левее в нелепом танце зашлась плечистая фигура какого-то незнакомого великана.
«Нет-нет», — сквозь муть подумал Адриан. — «Его я уже видел. Это богатырь с доверху гружёной телеги… она стояла в начале затора…».
На спине гиганта словно кукла болталась тощая в сравнении фигурка тритона. Он руками обвил могучую шею, и теперь вцепился зубами в плечо несчастного. Сам же великан безуспешно пытался ухватить одержимого, чтобы сбросить на землю.
Агрест не мог взять в толк, к чему все эти укусы и кровь. Но прежде ему не доводилось сталкиваться с такой разновидностью одержимых на суше — быть может для них это было нормально. Опыт подсказывал — если у одержимого есть острые зубы, он пустит их в ход.
Как бы то ни было, утопленнику было виднее что для него лучше, а что хуже.
За него решала многоопытная акума.
«Не «в объятиях упыря», — совсем уж не к месту вспомнилось Адри. — ”А «поцелуй упыря»! Вот как называлась та глупая пьеска».
Охотник со стоном перевернулся на спину. Двумя руками ухватил револьвер.
— Мсье, — сказал он, как ему казалось громко. — Мсье… не шевелитесь…
Гигант повернулся к нему лицом. В этот момент одержимый бросил терзать зубами чужое плечо. Вскинул голову, широко раззявив пасть, чтобы вцепиться на сей раз в шею.
«Сперва обезоружь. Затем добей», — подсказал опыт.
И Агрест выстрелил, метя в единственное оружие тритона. Оглушительно грохнуло. Отдача толкнула сомкнутые руки вверх. Пуля, невидимая глазу, вдребезги разнесла одержимому нижнюю челюсть.
Плешивую голову мотнуло назад. Курок будто бы взвёлся сам-собою.
БАМ! В высоком лбу одержимого появилась тёмная клякса. Он разом обмяк. Ослабил хватку. Кулём свалился под ноги гиганта.
Где-то в опасной близости бесновались перепуганные выстрелами лошади. Люди за изгородью что-то кричали — но Адри не слушал их. Он бессильно наблюдал, как от изломанного тела отделилась темнокрылая бабочка, едва видная на фоне вечернего неба. Не замечая дождя, ветра, он взмыла вверх.
И бесследно растаяла. Ушла в поисках новой, ослабевшей от невзгод жертвы.
Адриан вернул курок в безопасное, небоевое положение. И со вздохом положил револьвер на грудь.
Вставать не хотелось совершенно. Хотя бы потому, что голова как-то опасно кружилась, а к горлу горячими волнами подкатывала тошнота.
«Как же крепко он меня ударил… эти бы кулаки да на благое дело…».
Адри смежил веки, надеясь, что мутная карусель в голове уляжется.
Но спокойно полежать ему, разумеется, не дали.
— Адриан! — вопил Нино, нарезая круги вокруг охотника. — Адриа-а-а-н!
— Ты глупец, — глухо отозвался Агрест, ловя пересохшими губами дождевые капли. — Глупец, который не потрудился зарядить собственный… револьвер. При нашем ремесле…
— Ты ранен?! Он ранен, помогите же! Ему нужна помощь!
— Я не ра…
Что-то оторвало его от земли. В следующее мгновение Адри обнаружил, что здоровяк, который отправил его в нокаут, держит его на руках, словно младенца.
— Мсье, — как можно чётче произнёс Агрест, — мсье. Могу я узнать ваше имя?..
— Моё-то? А! О-о-о…
— Ваше, мсье, — ответил Адриан. — Как я могу к вам обращаться?
— А. Зовут меня Томас. Томас Дюпен, к вашем услугам, мсье. Мне так жаль, так жаль! Я… просто проходил мимо. Я думал…
Адри похлопал его по груди, оставив на сюртуке грязный след.
— Хорошо, мсье Дюпен. Будьте так любезны. Поставьте меня на ноги. На нас смотрят люди.
— Ой! Да, да, конечно!
Парень покачнулся и, чтобы устоять, опёрся на бок гиганта.
— И больше… никогда, — пробормотал Адриан. — Слышите, никогда не бейте людей по голове. С вашими талантами это слишком уж опасно.
Теперь слушаем: Eat You - Caravan of Thieves</p>
</p>