2. БАЛТИЙСКИЙ ШТОРМ (1/2)

Не, ну это ж надо было так навернуться! Ладони ободрал, джинсы испачкал... Ладно, не беда. А этот, который меня толкнул на пристани - красавчик. Высокий, стройный. И такой весь... аристократичный. Да, блин, у нас-то, на Полевой, таких днем с огнем не сыщешь. Этот сразу извинился, а у нас бы толкнули, а потом ещё и ногами добавили бы. Это уж ни к какой бабке не ходи.

Интересно, он с нами поплывёт или просто свою мамзель провожает? А может, это не мамзель, а его жена? Нет, с женой так не обнимаются. А мамзель эта тоже милая. Даром, что тебе парни нравятся, Владик. Ой, только бы при папе не спалиться. Вообще-то мне 17, уже можно... Но папа точно не поймёт. А я не хочу с ним портить отношения. Мы и так с ним редко видимся.

Эх, если бы мама не была такой... Ладно, что с неё взять! Шиза и есть шиза. Папу выгнала, меня то и дело прибить норовит. Бухает всё время. Я, конечно, понимаю, она моя мама, я люблю ее, но как же меня это задолбало! Когда её в дурку отвозят, это для меня просто праздник. Каникулы, блин!

Но я всё равно маму люблю. Она - моя мама. Пусть бухает, пусть больная на всю голову. Но она - мама. Хотя нынешняя жена отца – латышка Инга - мне нравится. Такая милая, спокойная. И ко мне хорошо относится. Она переводчица, и меня по английскому и французскому подтягивала. Я вроде как их хорошо знаю: читаю, речь без проблем понимаю. Но говорю с жутким русско-матерным акцентом. Так ведь у нас на Полевой в ходу только русский матерный, на другом языке там сроду никто не разговаривал.

А Инга со мной возилась, ставила мне произношение. И я ей стал доверять. И даже признался, что мне парни нравятся, а не девчонки. Ну, она это спокойно приняла, сказала: ”Дело твое, только при папе молчи, он не любит этого”.

Кстати, спасибо Инге, что уговорила папу свозить меня в Стокгольм на его корабле. ”Роман, ведь Владик давно хотел на твоем судне побывать. Пусть мальчик с тобой в Стокгольм отправится, погуляет там, город посмотрит, пока ты лоцманский экзамен сдаешь ”. А я действительно давно папу просил взять меня в рейс, а он всё ”нет, нет”. Обидно. Я всё-таки сын капитана, а в море ни разу не был! Но папа упирался: дескать, по правилам их компании капитан не имеет право брать в рейс близких родственников. А Инга возразила: ”Роман, ты же в этом рейсе будешь просто пассажиром. Так что имеешь право взять Владика”. Ну и я насел по такому случаю на папу: дескать, ты меня в гости в Ригу позвал, а сам в Стокгольм уматываешь. А я тоже в Стокгольм хочу! Я там не был. Ну и что с того, что там погода дерьмо, она и здесь, у вас в Риге, тоже дерьмо. А у нас, на Полевой, так вообще дерьмище, да еще и срач вечный! Короче, вместе с Ингой мы папу уломали. Но папа сказал, что в списки пассажиров меня не внесут. А то вдруг его начальство прицепится, а папа своим местом дорожит. А мне плевать, что меня нет в списках пассажиров. Поплыву зайцем. Морским зайцем! А чё такого? Я на электричках в Москву тоже всегда зайцем катался, пока на станциях турникеты эти долбаные не поставили.

А вообще, мой папа молодец. Он и от нас не хотел уходить, мама его просто выгнала. Ну, что с нее взять, больная моя мама на всю голову... А папа всегда мечтал капитаном стать. И стал! Прошел конкурсные отборы, оказался лучшим, и теперь он один из двух капитанов ”Принцессы Марии”. Огромного судна, парома на линии Рига - Стокгольм.

Мда, а вот и эта ”Принцесса”. Ой, блин… Страшная посудина, если по правде. Огромная такая, неуклюжая... Монстр. И как представишь себе, что эта махина, сверху донизу забитая людьми, рассекает штормовое море, то аж жуть берет... Брр!

Ладно, надо найти четвертый трап. Папа сказал, что будет ждать меня там.

А, вижу его! Папа в капитанской форме, хоть в этом рейсе он просто пассажир, а судно поведет другой сменный капитан. Но папа очень красивый в кителе. Такой мужественный! Эх, не будь я его сыном... Стоп, Владила, без извращений!

- Пап, привет! Я тут!

***

Да, снаружи посудина страшная, конечно. Но внутри ничё так. А у папы каюта прямо на верхней палубе, не надо вниз спускаться. Это хорошо. Что-то не хочется мне в этом трюме оказаться, или как он тут у них называется. Вроде никогда клаустрофобией не страдал, а тут прям... Ладно, фиг с ним. Надо переодеться. Я же воспитанный мальчик, даром, что всё детство моё золотое среди бухариков и гопников прошло. Может, поэтому и хотел всегда от них отличаться. Мама - неряха жуткая, особенно когда пьяная. А я вот всем и всему назло всегда старался быть чистеньким, ухоженным. И за это в табло не раз получал от пацанов. Мол, хули ты такой весь из себя, бля, как педик? Мда, знали бы они, что я и в самом деле педик. Убили бы, ни к какой бабке не ходи. Ну, им-то от меня тоже прилетало. Я не Рэмбо, но при случае двинуть могу конкретно. На нашей Полевой без этого никак. Но вот именно поэтому я давным-давно решил: закончу школу и свалю нафиг из родных ебеней. Поступлю в вуз, сниму комнату в Москве...

Ну, не всё пока сложилось. В вуз-то я поступил - на географический. На бюджет не прошел, но папа помог деньгами, так что на платное место взяли. А вот живу по-прежнему на Полевой. Мама же загнется без меня. Хотя она и со мной загибается. Пьёт, не просыхая, а когда совсем буйной становится, я чумовоз с санитарами вызываю, они её в дурку отвозят. Через пару-тройку месяцев возвращают, и снова-здорово. Бухло, алкаши в доме. Приходится и деньги, и ценные вещи прятать. Иначе без штанов остался бы, всё бы вынесли, пропили. Сказать по правде, я задолбался от такой жизни... Мама на меня уже бросаться начала. Хорошо хоть не с ножом, но кто знает, что в ее больную голову придет... Эх, мама, мама...

Ладно, хватит о мрачном. Впереди - Стокгольм! Надо будет там в какое-нибудь гей-заведение завалиться, явить себя красавцам-викингам. Может влюбится, в меня какой-нибудь викинг, увезет в свой дом у моря, женится на мне... Или замуж за меня выйдет. Тут уж как получится. Можно и так, и этак. Хм, а шведы в гей-заведения 17-летних пускают? Ладно, будем решать проблемы по мере их поступления.

Так, чемодан, чемодан... Бляяяя.... Ну что за… Молния разошлась. Да не просто разошлась, она еще и порвалась нафиг! Это, наверное, когда я на причале наебнулся из-за того красавца. В итоге ни красавца, ни чемодана. Вот же, блин! М-да, незадача. Что делать-то? Твою ж... Так, надо шмотки в папину сумку убрать. Все равно у него и чемодан, и сумка. Вот нахрена он еще эту сумку взял, зачем ему столько шмоток? Так, частично из папиной сумки в папин же чемодан пихаем, а это что за хрень у него такая? Так, ее в чемодан... Ой, а там еще одна такая же хрень лежит металлическая. Один в один. Поместятся? Нет, одну назад... А та, которая в сумке была? Нет? Ладно, они всё равно одинаковые. Так, распихиваем вещи. Все, вроде нормуль. Надо будет папе сказать, не забыть...

В душ! Душ ведь здесь есть? Ополоснуться, а дальше - на разведку по раёну!

***

Вообще-то я с удовольствием натянул бы футболку и треники. Подумаешь, судовой ресторан! Не на ”Титанике” плывем (ой, зря я это сказал, тьфу-тьфу-тьфу, есть тут дерево, чтобы постучать, или только пластик?). Но на папе капитанская форма, и как я буду выглядеть рядом с ним? Я же сын капитана всё-таки. Ну и вообще, люблю хорошо выглядеть, чего уж там. И глазки парням строить. Тут, на судне, вообще много красивых парней. Эх, викинги, мои викинги! И тот парень на причале. Жаль, что он с девушкой был. Хотя, что тебе до него? Ты его никогда и не встретишь больше, Владик. А всё равно жаль! Вот бывает же: увидел человека мельком, а запал он тебе в душу. И вроде что такого? Ну да, высокий, стройный, лицо такое открытое... Но есть и покрасивее парни. А этот... Взгляд его, вот что! Как он посмотрел на меня! Ведь даром, что с девушкой был, а этот взгляд сразу всё сказал мне. Как молнией ударил...

Ладно, пора выходить. Папа сказал, что будет ждать меня... А, черт, я же про аварию с чемоданом не рассказал! Ладно, потом.

Рубашечка, пиджачок, брючки... Всё на папины деньги куплено. Эх, если бы не папа, я на помойках одежду себе искал бы. Ладно, скоро сам начну зарабатывать. Так, а причесаться? Только глаза не крась, Владик, а то папа тебя сразу за шкирку и за борт.

Всё, выхожу. Ого, папа с той самой девушкой с пристани общается! Ну, которая с красавчиком моим была. Значит, она на судне. А красавчик мой на берегу остался. Неудача, да...

***

- Капитан, вы не подскажите, как пройти в ресторан? - Мари, успевшая переодеться в элегантное вечернее платье, с явным интересом смотрела на представительного мужчину в капитанском кителе.

- До конца коридора и направо, дальше будет холл, из него можно пройти в ресторан, - Роман белозубо улыбнулся.

- Меня зовут Мари. А вы, насколько я понимаю, Роман Воронцов? Ваш друг - Вадим - передавал вам привет, - Мари говорила по-английски.

Улыбка на лице Воронцова застыла.

- Вам он тоже передавал привет, - процедил он.

- Поверьте, капитан, я не стану вам докучать, - улыбнулась девушка, и ее улыбка, в отличие от улыбки капитана, была непринужденной и обаятельной.

Тут из соседней каюты вышел Владик: в твидовом приталенном пиджачке, белой рубашке, узких бежевых брючках. С челкой, падающей на глаза. Он сиял как новый пятак. Увидев Мари, Владик заморгал, на его лице отразилась целая гамма чувств: узнавание, удивление, разочарование, и, наконец, светская приветливость.

- Позвольте представить вам моего сына, Владислава, - галантно произнес Роман.

- Боже, это вы! - всплеснула руками Мари. - Мы были так неловки там, на пристани.

- О, сущие пустяки, мадам, - на своем ужасном французском Владик отвечал с видом галантным и одновременно озорным. - Хоть какое-то развлечение в дождливый вечер! Ваш спутник тоже плывет с нами?

Мари бросила на подростка странный взгляд, который убедил Владика в его догадках относительно ориентации её спутника.

- Мой жених остался в Риге, - сдержанно отвечала она.

- Он ваш жених? - в голосе Владика прозвучала чуть заметная нотка разочарования.

Мари рассмеялась. Она поняла.

- Да, жених. И да, на тебя он тоже обратил внимание, - подмигнула она Владику.

Тот густо покраснел, но тут же весело фыркнул.

- Хорошо, что мой папа не знает французского, - сказал он, украдкой бросив боязливый взгляд на отца.

Тот стоял с улыбкой светского льва и, похоже, действительно не понимал, о чем разговаривают его сын и Мари.

- Простите, Роман, - улыбнулась девушка, снова переходя на английский. - Кстати, ваш сын очень неплохо говорит по-французски. Очаровательный молодой человек.

Капитан с довольным и гордым видом похлопал сына по плечу.

- Он молодец, вполне самостоятельный и ответственный. Впрочем, мы можем продолжить разговор за ужином в ресторане. Пойдемте, мадам. Да, Владик, захвати из каюты мою сумку!

***

Да, качка такая, что мама не горюй! Папа сказал, что мы идем через шторм, но до этого я уж и сам допёр. И папа уверяет, что на Балтике бывают штормы гораздо сильнее, когда на ногах с трудом можно удержаться. Не знаю, я и так то и дело со стула съезжаю, да еще сумка эта ебучая под ногами, на фига она папе тут понадобилась? Блин, я и забыл папе сказать, что свои вещи в нее переложил. Ладно, потом скажу. Потому что папа занят. Болтает с Мари по-английски о том, о сём. Типа светскую беседу ведет. Правда, я замечаю, что папа нервничает. Странные взгляды по сторонам бросает, как будто выискивает кого-то.

Ой, опять кренимся. Если честно, то страшновато немного, но я морду тяпкой держу, все-таки я сын капитана. Делаю вид, что с пеленок живу исключительно в штормах. Ага, как же, на нашей Полевой шторма бывают только алкогольные, зато такие, что после них и балтийский шторм легким ветерком покажется. Но в целом мне на корабле нравится. От качки не тошнит совсем, аппетит нормальный, настроение отличное. Музыка приятная играет, люди за столиками вокруг в тарелках ковыряются и разговоры разговаривают. Хотя много столиков свободных. Папа сказал, что в такой шторм многие пассажиры морской болезнью маются. А ужинают только самые стойкие. Приятно знать, что ты стойкий... А парней тут как будто немного. И ни одного такого, который сразу бы мне понравился. Как тот, с причала, что на меня посмотрел. Жених Мари... Хм, а ведь она как будто намекнула, что он тоже гей? И что я ему даже понравился? Или я ее не так понял? Все ж таки мой французский - пардон май френч, как говорится. А может, мне у этой Мари контакты ее взять? Телефончик типа. А через нее выйти на красавчика. Интересно, кстати, как его зовут? Мда, Владик, размечтался! Вот позвонишь ты Мари и скажешь: ”Привет, я тот парень, которого вы со своим женихом едва не зашибли на причале. Дай-ка, дорогая Мари, мне его телефончик, сильвупле, я хочу на свидание его пригласить, гран мерси заранее”. Хм. Но если этот её жених - гей, и она это знает, то почему тогда он - её жених? Да ладно, Владик, сколько можно о чужих женихах мечтать? Ну да, а о ком еще мечтать, тут, в ресторане какой-то парад уродов прямо... Ну, за исключением меня, конечно. И папы - он у меня красавец! И Мари - она тоже милая. Даром что невеста не моего жениха. Милая, приятная. И глаза у нее такие лучистые. И смех заразительный. Видно, что добрая. Не то что та старая карга, что за соседним столиком сидит. С такой башней пизанской на голове, прямо как у Мардж из ”Симпсонов”. И глаза - злющие-злющие. Я сижу напротив Мари и вижу, как эта старуха взглядом прямо затылок ей прожигает. Или башней этой своей пизанской собирается ей прямо по голове ебнуть.

М-да, а качка-то усиливается... Ой-ей-ей... Кажется, у меня в животе все-таки забулькало. Нет, я не качки боюсь, я боюсь, что эта башня на голове у Мардж Симпсон щас как обрушится. И пипец нам тогда всем... Посудина эта многоэтажная точно не выдержит, пойдет ко дну как миленькая со всеми нами... Елки, да что ж так качает-то...

А Мари просит папу сфоткать ее. И приглашает меня присесть рядом. Хм, а ведь она наверняка пошлет эту фотку своему красавчику-жениху. Стараюсь улыбаться ну просто обворожительно, чтобы красавчик, увидев фотку, сразу влюбился бы в меня. И чтобы тосковал обо мне. Ночей не спал! А потом нашел бы меня, упал бы передо мной на колени с белой розой... или лучше с красной? Ну, упал бы он, короче, на колени и сказал бы типа, что жить без меня не может, а я такой прям весь из себя, мол, ну не знаю, не знаю, я ещё так юн, так неопытен... Ага, как же, неопытен. А тройник у Сашки? А оргия у Юрки? Все равно неопытен! И неотразим! Вот.

А папа-то всё хмурится. Я же вижу, что он встревожен, хотя и старается скрыть. Но что ему тревожиться? Он сам же говорил, что такие шторма для Балтики в это время года - дело обычное. Да и Гунтарс (как его, Крастс, что ли?), который этой посудиной сейчас командует, вон, тоже за столиком сидит, хавает что-то. Было бы серьезное что - он бы сейчас сам на мостике торчал. А так - наверняка старпому штурвал отдал, тот и рулит. А папа-то что психует? Нет, посторонний человек никогда бы не догадался, но я-то папу знаю. Чувствую, когда он нервничает.

- Сын, отправляйся в каюту. Завтра рано вставать, мы приходим в Стокгольм в шесть утра. Ступай.

А? Что? Это он кому? Это он мне?? Я что, ребёнок?? Алё, мне вообще-то уже 17 лет! И мне уже можно, ага! И то самое тоже можно. И вообще, дома я всегда ложусь когда захочу! Мама все равно вечно пьяная, ей по барабану дома я или где... Эх, мама, мамочка, ну почему ты у меня такая, а?

- Сын, ты что, не слышал меня? - ни хрена себе, какой у меня строгий папочка, оказывается!

А это ничего, что когда я у него в Риге гощу, то до двух часов ночи читаю книжки или в инете шарю? И никогда ничего он мне не говорил, а тут... Или... хм, а может, он с этой Мари хочет лямур закрутить? Я на ее жениха нацелился, а папочка - на нее... Да, вишенка от яблоньки недалеко падает... Ну ладно, папа, вот вернемся в Ригу, я тебя Инге со всеми потрохами заложу! Как ты с красивыми пассажирками ужинаешь. Ладно, так и быть, промолчу. Никогда стукачом не был, и уж отца родного точно закладывать не стану. И вообще, меня это не касается. У меня своя личная жизнь.

Встаю, намереваюсь отвесить изысканно-издевательский поклон, но, блин, опять крен этот, да что ж ты... Вместо изысканного поклона едва не плюхаюсь задницей прямо на тарелку той злющей старушенции с пизанской башней на голове. Удостаиваюсь ее возмущенного взгляда - ой, мама, да она же просто крокодил какой-то, сейчас сожрет меня, эй, бабуля, я не сосиска или что ты там хаваешь, спрячьте меня скорее! - и все же улыбаюсь, приношу извинения, пизанская башня в ответ величественно качается - алё, только не на меня пожалуйста! - я поворачиваюсь, ослепительно - ну а как же еще? - улыбаюсь Мари, желаю ей доброй ночи, строю зверскую рожу папочке, показываю ему язык, он хмыкает в ответ, а я гордо удаляюсь, пару раз снова едва не навернувшись из-за качки на чужие столики. Да что ж за вечер такой: то на пристани, теперь в ресторане... Просто вечер падений. Куда еще мне предстоит упасть? Откуда навернуться?

Ой, забыл папе сказать про сумку-то... А сумка у него осталась. Ладно, возвращаться не буду. Ибо нефиг. Потом скажу. Если снова не забуду. А забуду, да и фиг с ним.

Эй, алё, чё толкаетесь-то? Вот уроды, прут по коридору словно тебя не видят. Не отскочил бы - точно затоптали бы. Морды каменные: то ли зомби, то ли обдолбанные. А под куртками как будто гидрокостюмы, или мне показалось? Они что, решили подводным плаваньем посреди моря, да еще в штормовую погоду заняться? Дебилы... Куда-то вниз по лестнице потопали. Странно это, очень странно... Ой бля, как качает-то! До каюты добраться бы, не навернуться по пути...

***

- Кажется, ваш сын обиделся, - с улыбкой сказала Мари Роману, когда Владик гордо удалился из ресторана. - У него на лице читалось: ”Я уже не маленький мальчик!” И еще, он, кажется, решил, что вы намереваетесь пофлиртовать со мной.