Глава 26 (84). На чем стоит Империя (1/2)

Четыре дня назад Тенга отправился на Рейенис и был убит повстанцами, что спровоцировало полную неразбериху среди войска Империи, лишевшегося командования. Попытки отдельных солдат перехватить руководство не увенчались успехом, в результате чего одна треть войск переметнулась на сторону врага, а две трети им же было беспощадно раздавлены. В конце концов, на третий день солдаты под руководством принцессы Марлы, что в тот же момент провозгласила себя королевой Рейениса, и при поддержке госпожи Дагны, некогда влиятельной производительницы оружия в Удракийской Империи, захватили Королевский дворец, установили полный контроль над столицей и тем самым откололись от Империи, выбив свой суверенитет. Восстание на Рейенисе стало первым в истории удракийской экспансии, что обернулось победой.

Бокал опустошился до конца. Рейла отложила в сторону планшет и откинулась на спинку кресла, издав тяжелый вздох. От всех этих новостей ее чуть-ли не с самого утра то и дело мучали головные боли, словно кто-то наполнил шприц расплавленным раскаленным металлом и запустил ей прямо под череп. Таблетки с этим справиться не помогали; вино, ожидаемо, тоже; но еще хуже было то, как раздирались на две части ее мысли на этот счет.

Она снова проиграла, на сей раз действительно по-крупному. Ослабила бдительность, хватку — и потеряла целую планету, поставила под сомнение авторитет Империи, свой авторитет. Рейенис станет лишь началом намечающегося развала, если она сейчас же не вцепиться стальной хваткой в глотки мятежников и не обрубит их коварные замыслы на корню. Не сделай она этого, и крах будет неминуем.

Нет… Это все временно. Господин Сурран обещал в ближайшие пару месяцев отправить капитана Рирен во главе пилотов Бура на Крайние земли, что на Немекроне, и заполучить Каллипан. И когда же это случится, когда это легендарное оружие, сотворенное Императором Альтором, по иронии прозванным Миротворцем, окажется в ее руках, никто не сможет стоять у нее на пути. Все — вся Вселенная — склонятся перед ней, один за другим, один за другим… Иначе участь их — пепелище. И Рейенис с его непреклонной королевой-мятежницей станет первым.

Тем не менее, это фатальное поражение принесли с собой и победу, сугубо личную, однако немаловажно, и позволило отсрочить ее замужество еще на неопределенное количество времени. Тенга, которого под нее подложил Хакан (это точно он все подстроил!), теперь был мертв, а вместе с нем провалилась и интрижка генерала. Та же участь ждет всех, кто когда-либо посмеет приблизиться к ней и посягнуть на дарованное звездами место Императора. Она изживет их всех, вытравит, словно постельных клопов, но не променяет свою власть. Никогда.

Пусть хоть небеса на нее обрушатся!

В дверь постучали. Рейла оторвала мрачный взгляд от столешницы, в которую уткнулась минутой ранее, и велела войти.

— Приветствую, Ваше Величество. — Господин Текер — вот уж чей визит был совершенно внезапным и вместе с тем одновременно долгожданным. Он поклонился так глубоко, насколько позволяла его больная спина, и с порога, ни дожидаясь ответа со стороны Рейлы, ни даже растрачивая время на пустые любезности, как он обычно любил это делать, начал: — Я пришел по чрезвычайно важному вопросу.

Морщины на хмуром лице Текера пролегли глубже, чем обычно, что сигнализировало о взволнованности — Рейла считала это мгновенно и сама невольно напряглась, загоревшись томимым любопытством. Ее спина выпрямилась, отклеившись от кресла, и Рейла поддалась вперед, положив локоть на стол и нетерпеливо потирая пальцы друг о друга.

— Я вас слушаю, — она вцепилась в Текера требовательным взглядом, и тот, прочистив горло, заговорил:

— Ваше Величество велели мне разузнать о планах Хакана и предоставить доказательства… Я сделал это.

«Ему потребовалось всего две недели», — пронеслось в голове у Рейлы, и на сердце тотчас заскребли кошки. Либо Текер валял дурака и пришел рассказать ей какую-нибудь нелепицу, как он любил это делать обычно, либо и впрямь нашел что-то такое, что стоило ее внимания. Последний вариант почему-то показала достаточно тревожным: кто знает, на что был способен этот старик… Однако Рейла предпочла отмахнуться от этих подозрительных размышлений и сосредоточиться на том, что происходило здесь и сейчас. Она кивнула, махнула рукой, мол, говорите, и Текер продолжил:

— Признаться честно, я уже давно приглядывался к генералу, из беспокойства за собственную безопасность… И есть одна служанка, Фидан, которая мне в этом помогала. Девушка безгранично мне предана и послушно исполняет все мои поручения, поэтому когда я велел ей разведать о планах генерала, она меня беспрекословно послушалась.

— И что же именно сделала эта служанка? — Рейла выгнула бровь и раздраженно поджала губы. Слишком много болтовни не по теме — а внутри все так и клокочет, все желает докопаться до истины… Текер облизнул сухие губы, вдохнул и ответил:

— Позавчера у генерала Хакана было шумно в покоях. К нему пришли все: и господин Бурхан, и господин Бальта, и адмирал Эдиз, и господином Гёк — и Фидан, конечно же, сразу мне обо всем доложила. С виду это могло выглядеть, как обычные дружеские посиделки, но я-то знаю, что у этих удавов не все чисто… Я велел Фидан подложить жучок в его покоях и записать все их разговоры. И то, что я там услышал… — Текер запнулся и издал тяжелый, судорожный вздох, словно сама мысль об этом приводила его в немой ужас. Нервно провел ладонью по длинной бороде, снова облизнул губы и мрачно опустил: — Думаю, Вашему Величеству лучше и самим это услышать.

Неловкими шагами он прошел к ее столу и вручил ей миниатюрное черное устройство размером с палец, на котором и находилась эта запись. Рейлы приняла его и задумчиво повертела в руке, скептически хмурясь. С одной стороны, она жажда все узнать, а с другой… сложно было представить, какие вещи она там услышит. Задумали ли они загнать ее на плаху, или же отравить-задушить-зарезать в собственной постели? Пока Орден Дельвалии не дремлет, любые преступления против Империи и короны можно положить на его плечи. И кто же знает, что взбрело в голову змею-Хакану и его двуличным прихвостням…

Рейла сжала устройство в руке и закусила внутреннюю сторону губы. Сама мысль о предательстве заставляла ее нутро леденеть. И все-таки, сбегать от нее вечно она не сможет. Раньше узнает — раньше пример меры. Ударить, растопчет — сделаешь все, что потребуется, чтобы эта удушливая тень больше не висела над ней.

Разжав пальцы, Рейла все же нажала злополучную кнопку и начала слушать.

Пару минут ушло на то, чтобы Хакан отослал Фидан и обменялся пошлыми шутками с Гёком — Рейле пришлось подавить желание закатить глаза, пока она была вынуждена слушать всю эту бестолковую чушь, — затем, воззвав к прекращению сией антимонии, произнес: «Итак, господа, мы с вами должны убить Императрицу». Произнес это так спокойно и решительно, словно не подписывал этими словами самому себе смертный приговор, словно грезил об этом всю свою жизнь.

Если бы не присутствие Текера, который не спускал с нее пристального, полного гремучей смеси из горечи, разочарования, сожаления и возмущения, взгляда, она непременно бы вздрогнула — настолько болезненными, словно удар поддых, были эти слова.

Затем слово перехватил Гёк. Говорил об Ордене Дельвалии, Безликом убийце и о том, как удобно — предсказуемо! — будет перекинуть всю вину на него. Говорил, что их, верноподданных короны, товарищей ее покойного отца, никто и не подумает заподозрить в подобном. Говорил о нимерийском вирусе, о «Шепоте сердца», насмехался над ней, язвил, иронизировал… И получал беспрекословное согласие Хакана. Свои злые умыслы против короны они оправдывали заботой об Империи — Империи, которая стоит лишь благодаря власти короны!

«И после этого, я надеюсь, в Империи наконец наступит покой», — заключил Хакан.

Рейла дальше слушать не стала. Нажала на кнопку, едва не выдавив ее дрожащим пальцем, и с силой швырнула устройство на стол. Сердце в груди колотилось, словно загнанный зверь, врезалось в грудную клетку и так и норовило выпрыгнуть наружу. В глазах потемнело от злости; ее затрясло. Взгляд заметался по сторонам в поисках хоть какого-нибудь отрезвляющего фактора, но ничего не помогало, ничего… Ее трусило, выворачивало наизнанку, жгло изнутри.

«Мы с вами должны убить Императрицу».

«Это будет несложно».

«Но в этом и смысл службе государству…»

«Яд…»

«Осталось только выбрать нужный момент».

Мысли гудят, словно пчелы в улье. Никому нельзя доверять, никому нельзя доверять.

«Я говорю о том, что может стать Вашим концом…»

— Ваше Величество, — напряженный скрипучий голос Текера заставил ее вздрогнуть, выпрямиться и вытаращиться на него горящими глазами. Он стоял перед ней, полный горечи, искренней горечи, какую она никак не ожидала от этого наполовину полоумного старика — только не от него, — и говорил (хотя слова и доносились на нее, словно сквозь толщу воды): — простите, конечно, меня за самовольничество… Но я подумал, что Вам полезно будет увидеть ту самую служанку Хакана, Гоксель.

— Приведи ее, — обронила Рейла, мысленно убеждая себя, что ее голос осип исключительно от удушающей злобы.

— Уже привел. — Он повернулся к двери, громко прокашлялся и воскликнул: — Впустите!

Двери открылись, и стражник, что держал удракийку, забитую и загнанную, с испуганно опущеной в пол головой, под руку, небрежно затолкал ее внутрь, после чего вновь закрыл дверь. Рейла подскочила с кресла немедля, и ее глаза вспыхнули зеленым пламенем, отчего Гоксель скукожилась пуще прежнего.

— Ваше Величество…

Рейла сократила расстояние между ними молниеносно — и хлесткая пощечина повисла в воздухе, пропитавшемся напряжением, подобное звонят металла или раскату грома. Текер, стоящий в стороне, невольно вздрогнул и отшатнулся, когда Рейла резко схватила служанку, вылупившуюся на нее круглыми, словно два шара, ошалелыми глазами, за ворот рубашки и рывком толкнула к стене, силой прикладывая ту спиной о твердую поверхность. Гоксель испуганно пискнула и зажмурилась.

— Дрянь! — выплюнула Рейла. — Я задушу тебя собственными руками еще до того, как ты отправишься на плаху!

— Ваше Величество, прошу!.. В чем я провинилась?!

Пламенно-ледяная волна мурашек прокатилась по спине Рейлы от затылка к основанию позвоночника. Ее глаза вмиг округлились, дрожащие зрачки сузились, словно у хищного и зверя, и она, сцепив зубы, прорычала:

— Ты еще смеешь спрашивать?!

— Ваше Величество, клянусь, я ничего не делала!

Испуганный крик Гоксель был сдавлен сильными руками, сцепившимися на ее тонкой шее и вгрызшимися в кожу острыми длинными ногтями.

— Паршивая сука, даже не пытайся оправдываться! Я знаю, кому ты служишь, знаю, чьи грязные приказы исполняешь! Я уничтожу тебя и всю твою семью, если ты не за говоришь, слышишь?!

Девушка пыталась вдохнуть, беспомощно цеплялась за руки Рейлы, пыталась отлепить ее пальцы от своей шеи, пока, увязнув в безрезультатном барахтанье, не рухнула на колени.

— Ва… ше… Вели… чество… — хрипела она, из последних сил удерживаясь на границе сознания. Только когда ее дрожащие веки начал закрываться, Рейла отпустила ее, небрежно оттолкнув. Гоксель уперлась одной рукой в пол, второй схватилась за расцарапанную шею и принялась жадно глотать воздух, словно та с мгновения на мгновение намеревалась вновь лишить ее возможность дышать.

Рейла наклонилась к служанке и схватил ее пальцами за подбородок — та даже не успевала должным образом реагировать, глядя на нее с диким, животным страхом. Верно, она должна бояться ее; в ее руках власть, в ее руках ее жизнь.

— Рассказывай, — процедила Рейла сквозь сжатые зубы. — Он приказал тебе убить меня?!

— Я не понимаю, о ком Вы…

— Хватит делать из меня дуру! — Рейла влепила ей очередную пощечину, от которой Гоксель едва не упала лицом в пол, из последних сил удерживаясь на ладонях. — Что тебе приказал сделать Хакан?

Глаза девушки сверкнули в тот самый момент, как она произнесла имя генерала, — она все поняла. Но отвечать что-либо не стала. Не захотела. Покрывала его.

— Ну? Мне должно ждать?

— Что бы он не приказал мне сделать, я обязана выполнять, — сдавленно сглотнув, хрипло пролепетала Гоксель, не поднимая глаз. — Это моя обязанность.

— Ты — служанка Императорского дворца, — Рейла выпрямилась и нависла над ней грозной тенью, — моего дворца. Твоя обязанность — служить мне, — она подтянула острый носок сапога к пальцам рук девушки, что напряженно впились в пол. — Не Хакану, не кому-либо еще — мне. Это твой незыблемый долг.

Она наступила на ее пальцы и придавила их, от чего Гоксель сдавленно вскрикнула и застонала. Попыталась вырвать их, но Рейла лишь нажала сильнее, от чего из ее глаз моментально брызнули слезы.

— Я знала такую, как ты. Столь же жалкую и никчемную, преданную своей госпоже, словно собачка на поводке… А знаешь, что с ней стало? — Рейла не была уверена, но, кажется, она услышала хруст. Девушка на полу захныкала и закусила губу. Текер, стоящий в стороне, наблюдал за происходящим с ужасом и замиранием, ни в силах издеваться ни вздоха — но она давно перестала обращать на него внимания. Нет, даже не так: пусть, пусть смотрит, пусть знаешь, что случается с теми, кто идет против нее. — Мой наемник отрубил ее дурную голову. — Отрубил, а потом предал сам. — Сделал это так легко, словно разрезал напополам яблоко. Но с тобой я поступлю намного хуже… Я привяжу тебя к электрическому стулу, и ты будешь кричать, пока не зажаришься, как окорок. Ты меня поняла?

Рейла убрала сапог, лишь тогда служанка взвилась и закричала от боли. Девушка испуганно отпрянула в сторону, неуклюже завалилась назад и прижала ладони с опухшими, передавленными, наверняка переломанными пальцами в груди; затряслась, словно побитая собака. Рейла брезгливо поморщилась и фыркнула. Паршивая дрянь, еще чуть-чуть, и несомненно придушила бы ее!

Зеленые глаза метнулись в сторону Текера, который немигающим, растерянно-обескураженным взглядом, весь напряженный и от того едва не дрожащий.

— Это все, что вы хотели мне показать? — раздражительно процедила она, сведя брови к переносице.

— Все, Ваше Величество, — пробормотал в ответ Текер. — Если позволите… Могу я знать, что теперь ждет генерала Хакана и всех остальных?

— А разве это не очевидно? Казнь, — выплюнула Рейла, жестко и безапелляционно. Все доказательства, все свидетельства их страшных преступных умыслов были у нее на руках. Медлить нельзя было ни минуты. — Отруби голову — и змея умрет.

Текер кивнул, принимая ее решение. Он, несомненно, лучше всех понимал, чем все это закончится.

— Стража! — по разъяренному зову Рейлы дверь отворилась немедленно, пропуская внутрь двоих. — Бросьте эту дрянь в темницу и велите пытать, пока она не сознается во всех своих мерзких делах! — воскликнула она, ткнув пальцем в Гоксель. — И немедленно арестуйте генерала Хакана, господина Бальту, господина Бурхана, господина и адмирала Эдиза. Препроводите их в Башню Кайчетт и велите держать их под тщательным надзором, чтобы и муха мимо не пролетела! Они все обвиняются в государственной измене.

***</p>

Хакан перебирал утренние отчеты, когда дверь его кабинета неожиданно распахнулась, а на пороге появилась дворцовая стража.

— Генерал Хакан, вы должны пройти с нами по приказу Императрицы, — незамедлительно, прямо с порога, объявила одна из них, жилистая женщина с короткими волосами. Ее суровый взгляд, жесткий, безапелляционный, мрачный тон — все это заставило Хакана обомлеть, едва только он поднял на нее голову.

— Простите? — только и смог выдавить о перед тем, как сердце с треском ушло в пятки, а его лицо вытянулось в растерянности, замешательстве и — едва различимом, который он постарался скрыть, чтобы себя не выдать, — испуге, сделавшись светлым, что так неестественно смотрелось на смуглой коже.

— Вы обвиняетесь в организации заговора против Ее Величества Императрицы Рейлы и государственной измене, — все так же холодно и черство отчеканила женщина, не спуская с него прожигающего пристального взгляда, в котором так и читалось неодобрение и осуждение. — Нам велено препроводить вас в Башню Кайчетт.

Хакан приоткрыл рот и набрал воздух в грудь, чтобы что-то ответить, но не смог найти в себе слов. А может, и вовсе: посчитал их попросту не нужными. Станет оправдываться — навлечет на себя еще большую беду. На продолжительное время повисло молчание.

Узнала. Она обо всем узнала.

Но как? Кто ей рассказал? Кто мог знать? Бурхан? Точно нет, он бы просто побоялся: знает ведь, что, как бы он все не вернул, Рейла и его уличила бы виновным. Гёк? Нет, тем более не он — самый рьяный участник из всех. Весь этот план от начала и до конца по большей части был составлен именно им. Эдиз? Нет, Эдиз не хуже самого Хакана понимал, какая угроза висит над Империей, пока корона на голове дочери Азгара. Бальта? Сомнения были, но это вряд ли. Он не из тех людей, кто станет метаться из лагеря в лагерь и вести двойную игру. Гоксель? Звезды, она скорее язык сама себе откусит, чем выдаст его! Тенга? Не уж то Тенга еще при жизни предал его и в отместку за все наговорил ей что-нибудь? Или же Текер, старый прохвост, каким-то образом все узнал? Или же, или же… Вариантов было море, но чтобы перебрать их все, ему требовалось время, которого у него сейчас попросту не было. Да и какой толк? Рейла уже приняла свое решение, и ничто его не изменит. Особенно оправдания — они только приблизят его кончину.

Прямо сейчас разумнее всего было бы попросту не сопротивляться. В конце концов, убежденный в своей невиновности не станет бояться клеветы.

— Вот как, — тихо опустил Хакан, тяжело вздохнул и отложил в сторону планшет с документом. Поднял голову, расправил плечи и медленно поднялся из-за стола. — Надеюсь, у вас, по крайней мере, есть доказательства моей вины.

— Не сомневайтесь, генерал, мы докопаемся до истины, — пресно парировала стражница.

Хакан прошел в сторону стражи, и женщина, как только он приблизился, тут же надела ему на запястья наручники (пришлось сильно постараться, чтобы его заледеневшие руки при этом не дрожали). Двое других мужчин попытались взять его под руки, на что-то генерал не смог сдержать недовольного чванливого комментария:

— Я пока не разучился ходить.

Стражники были вынуждены отойти в стороны, хотя при этом и не спускали с него пристальных взглядов. Всего к его задержанию привлекли по меньшей мере десяток человек, что гарантировало и то, что отбиться и сбежать ему никак не удастся. Хакан старался никак не реагировать ни на их недовольные взгляды, ни на пораженные вздохи проходящей мимо прислуги и аристократии; хотя, конечно, не мог не вздрогнуть, когда услышал от двух перешептывающихся служанок о том, что кроме него только что задержали Гёка и Бальту.

Похоже, Рейле действительно было известно слишком много.

***</p>

Башня Кайчетт была наиболее отдаленным и едва ли не самым мрачным местом в Императорском дворце, где содержались самые опасные преступники Удракийской Империи. Множество камер, датчиков-тепловизоров, лабиринты из стальных дверей, каждая из которых открывалась исключительно по отпечатку пальца, сотни специально обученных охранников, маленькие окна, перекрытые решеткой из самых прочных металлов в известной Вселенной, а вокруг — ров шириной пять метров и глубиной в несколько десятков с бетонным дном. И это лишь первое, что приходило на ум при упоминании этого места. В Башню Кайчетт нельзя проникнуть, и уж тем более из нее нельзя сбежать. Любой подозрительный шорох поднимает страшную возню, от которой не скрыться и не увернуться, как ни старайся.

Хакану неоднократно доводилось бывать здесь: в особенности в тот период, когда дед Рейлы, Император Азгар Восьмой, только пришел к власти и истреблял оставшихся сторонников узурпаторов; но еще никогда — в роли заключенного.

Тесные серые стены, в пределах которых у него был лишь голый жесткий матрас, умывальник и туалет, атаковали Хакана в ту же самую секунду, как он оказался в них заточен. Пусть с него и сняли наручники, но легче от этого не стало — хватало лишь того, что по ту сторону кристально-прозрачного барьера, о присутствии которого напоминали лишь разноцветные переливы на поверхность, стояли несколько стражников, которые следили за ним неустанно, реагируя на каждый слишком громкий вздох или лишнее движение. Такое чувство, будто его раздели до гола и вытолкали на многолюдную площадь.

Хакан решил сесть на койку и, упершись руками на колени, уставился вперед перед собой. Он провел здесь от силы полчаса — а кромешная тишина уже давила на его череп, раскалывая его по кусочкам, и сводила с ума. Ему следовало подумать о своем положении, попытаться понять, где он просчитался; но он попросту не мог. Треклятые охранники своими немигающими глазами словно просматривали его мысли. Несомненно, он знал насколько это психологически тяжелое и давящее испытание — почти что пытка — для заключенного, но он и представить не мог, что это настолько невыносимо. От этих взглядов зудела кожа, дергались конечности и шла кругом голова. Хакан старался дышать глубоко и размеренно, чтобы не поддаваться необъяснимой тревоге. Это все временно. Все рано или поздно закончится. Либо на свободу, либо на плаху — но это мучение не продлится вечно.

Звезды, это было даже страшнее смерти!

Приближающийся стук каблуков по началу показался Хакану порождением его угнетенного загнанностью рассудка; однако когда охранники резко повернулись в его сторону, он понял, что ему это вовсе не показалось. Когда цокот стал значительно громче, они вдвоем синхронно поклонились и почтительно протянули:

— Ваше Величество.

Хакан тут же подскочил с койки на ноги и, когда Рейла предстала перед ним, растерянно замер, глядя на нее мрачным непрерывным взглядом, мысленно умоляя самого себя держаться спокойно и хладнокровно.

Она выглядела неважно. Вернее сказать, ее взгляд — безумный, горящий ненавистью и отвращением — производил именно такое впечатление. В остальном она была по-императорски величественна: гордо расправленные плечи, руки, сложенные за спиной, плотно сомкнутые губы, волосы, уложенные за уши и увенчанные короной (так она напоминала: «я здесь власть»), и черное кожаное платье, лежащее плотно по фигуре, без рукавов и остроконечными, загибающимися кверху наплечниками.

— Оставьте нас, — пресно скомандовала Рейла, и охранники незамедлительно удалились.

Несмотря на то, что от Хакана ее отделял наэлектризованный барьер, ему казалось, что ее гнев пробьет и это преграду, после чего она собственноручно убьет его — а она могла. Эта безумная женщина была способна на все, и, что самое страшное, сложно было предугадать, что она выкинет дальше.

— Вот, значит, как выходит… — протянула Рейла с плохо скрываемым (хотя вряд ли она вообще старалась скрыть его) раздражением и вздернула подбородок, презрительно прищурив глаза. — Ты верно служил моему деду и отцу, пытался направить на истинный путь моего брата-предателя, но при этом сам же решил вонзить нож мне, своей Императрице, единственной законной наследнице престола, в спину. Устроил заговор, привлек к этому своих крыс… Не удивлюсь, если и этого идиота Тенгу ты тоже подсунул мне ради каких-то своих темных делишек.

Хакан поджал губы и проглотил злость. Непременно, он бы высказал ей все, что думает насчет нее — «единственной законной наследницы престола»; но сдержался. Всего пары слов будет достаточно, чтобы отправиться на плаху.

— Прошу прощения, Ваше Величество, — мрачно процедил он почти сквозь зубы, — но есть ли у Вас доказательства моей вины? Напоминаю, что в Башню Кайчетт можно отправлять лишь тех, чья вина доказана и неоспорима. А я очень сомневаюсь, что Вам так с ходу удалось найти на меня хоть что-нибудь, что может подставить под сомнение мою верность Империи и короне…

— Да, ты прав, — Рейла патетично вздохнула и закатила глаза. — Все прошло не так гладко, как мне хотелось. Я собиралась вытянуть правду из твоей пташки Гоксель, но она упорно молчала даже после того, как я чуть не задушила ее и сломала ей два пальца, а потом, когда ее повели в темницу, достала из рукава нож и перерезала себе горло. Должна сказать, это похвально. Ты хорошо ее выдрессировал. — Ее губы растянулись в издевательской ухмылке, от которой Хакану почему-то сделалось не по себе. Да и вообще… При всем видимом хладнокровии, он не смог остаться равнодушным к новости о столь самоотверженном поступке девушки. Генерал ни секунды не сомневался в ее преданности и знал, что эти дело рано или поздно обернулось бы, пойди что-то не так, и все-таки… Гоксель была для него почти как внучка. И хотя она не узнает об этом, но он был безмерно благодарен ей за такую верность. — Но все-таки, — продолжила Рейла после непродолжительной заминки, — эта девушка была не нужна. Есть другая… Ее зовут Фидан. Помнишь ее, а? Верная пташка Текера… Она предоставила мне уникальную информацию, благодаря которой разбирательство в этом деле ускорилось в десятки раз.

Хакан не смог на сей раз удержать себя в руках — вздрогнул. Звезды… Он помнил, конечно же помнил… Она явилась к ним в самый разгар обсуждения с закусками, подала вино по его просьбе, после чего незамедлительно удалилась. Вот, где был его главный просчет.

— Обычно требуются месяцы, чтобы докопаться до сути и вынести обвинительный вердикт, но в этот раз хватило всего пары дней.

Она подсунула им жучок — он понял это в тот самый момент, когда Рейла достала из-за спины маленькое круглое устройство и демонстративно повертела его в руке.

— Здесь, — выплюнула она, и от насмешки в ее голосе не осталось и следа: он сделался гневливым, трескуче-скрипучим, словно раскаты грома, громко ударяясь о холодные металлические стены, — содержится запись всего вашего разговора. Все ваши мерзкие шуточки, порочащие честь правящей особы, все ваши грязные интриги и замыслы — все, абсолютно все. Это — групповой заговор против Императрицы с целью убийства и государственного переворота. Вы отправитесь на плаху — все: и ты, и Бурхан, и Гёк, и Эдиз, и Бальта — все, все до единого! — прокричала она, и Хакану сразу вспоминились слова, которые Рейла некогда ему сказала: «Следующий раз станет последним».

Он закрыл лицо ладонью и сардонически расхохотался. Столько лет службы на благо Империи, столько усилий, столько вложений — и такой позорный, жалкий конец. Никто не вспомнит о нем, как о народном герое. На страницах истории она вечно останется, как мерзопакостный предатель, бунтовщик и мятежник, желающий погубить страну, а не спасти ее от неминуемой гибели. До чего же это смешно, и до чего же горько!

Рейла уставилась на него, как на умалишенного и брезгливо скривилась — да и пусть! Пусть презирает, пусть ненавидит, пусть думает все, что хочет, и говорит, все что хочет. Она может извернуть факты так, как ей вздумается — она имеет власть, она того «достойна», — но это не изменит правды.

Лишь когда он успокоился, она спросила:

— Я только одного не понимаю: почему ты это сделал? Неужели ты и правда думал, что, лишив Империю ее главной опоры — императорской власти, — ты бы сделал лучше?

— Похоже, — протянул он, опустившись на койку с тяжелым вздохом, — Ваше Величество плохо понимают, на чем стоит Империя.

Брови Рейлы возмущенно поползли вверх, но он больше не обращал на это внимания. В голове была лишь одна мысль: мысль о неминуемой кончине. Смерть. Казнь. Прекращение жизни. Погибель. Убийство. Называй это, как угодно, но это означало только одно. Тогда пусть его слова станут своего рода исповедью.

— Удракийская Империя стоит на трех столбах: силе, страхе и, как бы правильно заметили, императорской власти. Наша раса, несомненная, самая высокоразвитая и сильная во всей Вселенной, и это заставляет всех остальных бояться нас. Страх же этот дает власть — императорскую власть. Однако эти три столба, они словно… Карточный домик. Он развалится и полетит по ветру, если под ним не будет прочной устойчивой опоры — традиций и старых порядков, устоявшихся за долго до рождения Вас, Вашего отца и деда. Эти порядки определяли критерии силы Удракийской Империи, а уж сила питала все остальное. Однако, как я и сказал, все это — карточный домик. Если его построить на столе, а затем этот стол пнуть, домик упадет. Точно также и традициями. Сейчас они пошатнулись: Вашим братом, Вашей сестрой, Орденом Дельвалии и даже Вами самими. Я сотню раз говорил Вам: не нужно возиться с умунту, оставлять Удракию ради какие-то призрачных побед на Немекроне, гоняться за мифическим Каллипаном и отвергать необходимость брака для укрепления положения правящей династии. Но Вы меня не слушали. И вот, к чему это привело…

— Я — правительница Удракийской Империи и Владычица Вселенной. Моя власть позволяет мне самой устанавливать правила, — чванливо отозвалась Рейла, вскинув брови. Хакан издал мученический вздох и прикрыл глаза. Он надеялся — искренне надеялся, — что в последний момент она одумается; но этого не случилось. Слишком непробиваема и упряма. А если ж его казнят, представить страшно, что случится с этим государством… — Ты мне лучше скажи, — пренебрежительно протянула Рейла спустя непродолжительное молчание, — что ты собирался делать после моей смерти: короноваться самому и править единолично?

— Я не стремлюсь к власти, — легко отозвался Хакан. — Да и к тому же, я уже стар, и детей у меня нет. Следовательно, и наследников.

— Но что тогда? Собирался пустить все на самотек и добиться гражданской войны?

— Империей управлял бы Совет. По крайней мере, до того момента, пока не нашелся бы подходящий кандидат на престол.

— А ты думаешь, что кто-то стал бы ждать? Звезды, ты, похоже, совсем выжил из ума на старости лет… — снисходительно опустила Рейла и закатила глаза. Хакан поджал губы и промолчал, предпочтя проигнорировать ее уничижительное замечание. — Этот дворец кишит интриганами и лжецами, которым нужно только одно — власть. Они накинулись бы на этот трон, как стервятники, и, в конце концов, поубивали бы друг друга. И твои приспешники наверняка были бы первыми… Пойми: никому, кроме тебя, не было, нет и не будет никакого дела ни до нравственности, ни до традиций, ни бы то ни было еще.

Хакан тяжко вздохнул и понурил голову. Ему говорили об этом сотни и тысячи раз. Отец напоминал ему об этом, когда он предал былого Императора и переметнулся на сторону Азгара, деда Рейлы, чтобы помочь ему отвоевать трон, законно принадлежавший ветви Альтора Миротворца, а не его брата — узурпатора Керука. Напоминал он ему об этом и тогда, когда Хакан пришел к нему — в эту же Башню Кайчетт — в последнюю ночь перед казнью. Отец говорил, дескать истина меняется тогда, когда слово перехватывает другой. Тот, чей голос звучит громче остальных, и будет правым — а другие будут слушать его и повиноваться, ведь людям попросту нравится заниматься самообманом, и с этим бесполезно бороться.

«Однажды, — сказал когда-то отец, — твоя правда тоже может обернуться ересью. И тогда ты окажешься там же, где и я».

Хакан предпочитал не вспоминать эти слова, даже и близко не подпускать их к своим мыслям. Подобные убеждения, убеждал он себя, удел трусов, бегущих от реальности. И все-таки, отцовское изречение оказалось фатальным.

— Казнь состоится послезавтра, — пресно отчеканила Рейла, когда молчание затянулось, — в восемь часов.

Она развернулась на каблуках и, вздернув подбородок, удалилась, оставляя за собой громкий высокомерный цокот.

***</p>

— С доро-о-оги!

Чудом не сбитый с ног солдат, которому удалось отскочить в сторону в самый последний момент, несдержанно выругался, когда Каспер пробежал мимо него; однако тот попросту это проигнорировал. Была проблема посерьезнее: на экстренное собрание «чрезвычайной важности» он опаздывает уже на целых пять минут — Кармен его точно уничтожит! Но, благо, до дверей зала совещаний он добрался практически мгновенно. Остановился, чтобы отдышаться, поправить волосы, очки, подтянуть штаны, и, вздохнув, постучался и открыл двери.

— Прошу прощения за… — обходительно протянул он, стараясь улыбаться как можно более невинно, но тут же осекся, когда к собственной неожиданности застал во главе стола — нет, не Кармен — Линтона Карраско. Тот поджал губы и медленно поднял на Каспера укоризненный взгляд. Следом за ним обернулись и Церен с Карстеном, которые сидели по левую руку от него спиной к Касперу. Принцесса посмотрела на него с нескрываемым недоумением и вопросительно выгнула бровь, легонько кивнув на Линтона, будто бы спрашивая, мол, что он здесь делает. Каспер пожал плечами и растерянно похлопал глазами: он тоже ничего не понимал. Почему во главе стола сидит Линтон, где Кармен, маршал Кито и какого хрена здесь вообще происходит?

— Ты опоздал, — констатировал Линтон. Каспер предпочел проигнорировать его замечание, закатил глаза и молча прошел на свободное место по правую руку от мужчины, который проводил его пристальным, показавшимся несколько снисходительным и будто бы скучающим, взглядом.

— Почему собрание проводите вы? — с налетом пренебрежительности протянул Каспер, откинувшись на спинку кресла и закинув ногу на ногу. — Где королева?

— Сейчас Ее Величество занята, — пресно уведомил Линтон. — Она ведет переговоры с Изабеллой Кастро.

— Все равно я не понимаю, почему этим занимаетесь вы, а не маршал Кито, например. Он, вообще-то, ее правая рука.

— Ее Величество сочла это разумным. Думаю, мы не в праве с ней спорить.

— Ну да, конечно, — едко опустил Каспер в ответ. Линтон был раздражающе спокоен и, к тому же, весьма искусен в своем притворстве верным подданным королевы; но он-то его раскусил. Что скрывается под всеми этими обходительными речами, Каспер понимал едва ли не лучше всех остальных.

При помощи своего услужливого притворства Линтон забрался слишком высоко, перешагнув через всех, и это не сулило ничего хорошего. Этому человеку плевать на всех, кроме самого себя и собственных амбиций; однако ж… Кармен в упор не желала замечать всего этого. Закрывала глаза, отмахивалась от предупреждений — злилась даже; а Каспер не мог ее переубедить, как бы не пытался.

Линтон зашел слишком далеко.

— В таком случае, — заговорил мужчина, — раз уж все в сборе и обо всем высказались, перейдем к теме нашего собрания. Вопрос действительно важный. Господин Карстен, прошу.

— Благодарю, господин Линтон, — отозвался тот, кивнув. Взял в руки планшет, включил, ткнул пальцем пару раз и, прочистив горло, заговорил: — Данный вопрос касается войны на Немекроне лишь косвенно, но зато от него напрямую зависит восхождение принцессы на удракийский престол. В этом вы обещали нам помочь.

Линтон понимающе качнул головой; Церен, которая слушала все это, казалась несколько напряженной и взволнованной; а Каспер же все никак не мог спустить глаз с первого. Любое, даже самое незначительное движение со стороны Линтона так и смердило тщеславием. И пусть он не говорил ни слова, но Каспер чувствовал: он сполна упивается дарованной властью. Обычно ему вообще не было дело до подобных вещей (пока они, конечно, не вторгались непосредственно в его личное пространство), однако в случае с Линтоном все было кардинально по-другому, и Каспер совершенно не мог взять в толк, почему настроен так враждебно.

— Несколько дней назад королева Марла вернула себе законную власть над Рейенисом, который последние десятилетия был колонией Удракийской Империи, — продолжал Карстен дежурным тоном. — В это же время был взял в плен командир одной из армий Империи, которому Императрица Рейла лично поручила это задание. Человек Ордена допросил его и выяснил, что у Императрицы возник конфликт с Советом. А буквально вчера поступила новость о том, что генерал Хакан, ее правая рука, и другие члены были арестованы и приговорены к смертной казни за государственную измену и заговор против Императрицы.

Это был единственный раз, когда Каспер оторвал взгляд от Линтона и вместо этого взглянул на Церен, которая, уставившись в пустоту перед собой, мгновенно переменилась в лице, услышав эту новость. Вообще, он мало что смыслил в сестринских отношениях; но ему казалось вполне естественным радоваться неудачам своего соперника, даже если он — твой ближайший родственник. Однако то, что Церен ликовала, сказать было нельзя. Она была растерянна, обескуражена, изумлена, сбита с толку — но точно не рада.

— Выходит так, что Императрица Рейла сейчас находится в крайне шатком положении, — рассудил Карстен. — Это было идеальным моментом, чтобы нанести удар.