Глава 23 (81). О лжецах и лицемерах (1/2)

Больше всего во всех этих праздниках Рейла ненавидела то тошнотворно-отвратительное состояние, которое накатывало на нее утром. Тело ощущалось, как скомканная и заново развернутая бумажка, а горло беспощадно сушило и выжигало, будто прошлым вечером она не вино пила, а, в буквальном смысле этого слова, глотала огонь. Во рту стоял горький привкус перегара, который, казалось, пропитал собой в том числе и ее постель, и воздух вокруг. В последний раз до такого состояния ей доводилось упиваться только на своей коронации.

Рейла тяжело вздохнула и, прикрывая голую грудь одеялом, приняла сидячее положении, о чем тут же мгновенно пожалела, почувствовав неприятное тянущее ощущение между ног и болезненное покалывание в пояснице. Зажмурившись, она постаралась как можно быстрее отогнать этот дискомфорт и, опусти еще один кряхтящий вздох, подняла хмурый взгляд вперед.

Тот человек, что подарил ей бурную ночь и следом за ней — весьма болезненное утро, сидел за столом, одетый в шелковый черный халат, и со скучающим видом поглощал виноград, обложившись пустыми тарелками, который, как помнится, еще вчера тут не было.

— Что ты здесь делаешь? — раздраженно сведя брови к переносице, протянула Рейла, готовая взорваться от возмущения.

Тенга заметно вздрогнул, наспех проглотил виноградину и повернулся к ней с удивленным немигающим взглядом.

— Вы уже проснулись?

— Что ты здесь делаешь? — повторила она, с силой чеканя каждое слово, пока ее зеленые глаза недобро, враждебно сверкали. Рейла уже смогла догадаться о том, что именно он позволил себе вытворить, и была, мягко говоря, не в восторге от такого хозяйского поведения в ее — императорских — покоях.

— Завтракаю, — Тенга пожал плечами, оторвал одну виноградину и повертел ею, удерживаю между большим и указательным пальцем левой рук, мол, смотри, правду говорю.

— Завтракаете один в чужих покоях? — укоризненно переспросила Рейла. Раздражение внутри нее нарастало с каждой секундой и отпечаталось на лице характерной мрачной гримасой, от которой Тенга, право слово, даже подрастерялся, однако, все же, смог говорить так же беспечно, как говорил и до этого:

— Простите, но я был очень голоден. И, кстати говоря, у Вашей служанки очень странные понятия о размере порций. Она столько еды принесла… Как на двоих меня. Съесть все это было очень сложно.

Эти слова должны были привести ее в исполинский гнев, заставить подскочить в кровати, не чураясь даже собственной наготы, с криком потребовать стражу и приказать бросить его в темницу за непочтительное обращение, — но всякие чувства на этот счет как отрезало. Вытаращившись на него, словно баран на новые ворота, Рейла пребывала лишь в растерянности да замешательстве. Ей очень хотелось бы верить, что все это — глупая, несмешная шутка, но только вот Тенга казался совершенно искренним в том, что сказал. То, с каким недоумением он произнес это, не вызывало никаких сомнений, — а Рейла всегда чувствовала ложь и притворство. Эта поражающая глупость была неподдельной.

Издав тяжелый, почти что мученический вздох, Рейла, морщась от боли, потянулась за своим халатом, поспешно набрасывая его на тело.

— Ты точно все съел? Или что-нибудь осталось?

— Только виноград.

Рейла поднялась с кровати, прошлась ко столу и нерасторопно, по-прежнему опасаясь физического дискомфорта, опустилась на стул, сдавленно выдохнув, пока Тенга неустанно следил за каждым ее движением, после чего, обеспокоенно нахмурившись, спросил:

— Вам нездоровится?

Она едва не подавилась, обескураженная этим по-прежнему не отличающимся ни притворством, ни лукавством вопросом еще сильнее, чем раньше. Подняла на него на него взгляд, буквально вопрошающий, мол, ты точно не клинический идиот, и медленно пододвинула к себе тарелку с виноградом.

— Вы расцарапали мне спину, — будто обвиняя, заметил Тенга. — И мне, вообще-то, было больно.

— Разве это не возбуждает?

— Меня — нет.

Он говорил все это с таким искренним, неприкрытым возмущением и недовольством, что Рейла чувствовала себя по-настоящему растерянной и обескураженной, и, что самое страшно, не находила в себе сил ответить хоть что-нибудь вразумительное. Это уникальное слабоумие и крайнее бесстрашие словно выбивало почву из-под ног — причем именно потому, что оно было искренним. Это был не вызов, не демонстрация — всего-навсего неконтролируемый каприз. С чем-то подобным Рейла сталкивалась, должно быть, впервые.

Было решено замять эту тему: здесь толку от Тенги все равно не добиться. Однако ж… Эта его тупоголовая прямолинейность могла бы помочь Рейле разобраться с возникшими еще вчера вечером, когда она, во время танца с Тенгой, уловила на себе пристальный, мрачный взгляд Хакана, подозрениями. Она хорошо помнила, как генерал когда-то давно заговорил с ней о замужестве и предложил кандидатуру именно этого человека. То, что происходило сейчас, не могло быть чистой случайностью.

— Ты знаком с генералом Хаканом?

Ее вопрос стал для Тенги неожиданностью — он ненадолго растерялся, непонимающе выгибая бровь и пожимая плечами.

— Он был другом моего отца, так что я часто его видел.

— Это он подослал тебя ко мне? — Рейла решила не ходить вокруг да около и спросить в лоб — все равно не поймет. Тенга шумно выдохнул и откинулся на спинку стула, после чего, обольстительно улыбнувшись и вскинув брови, протянул:

— Меня привела сюда Ваша ослепительная красота. И даже не смейте говорить, что я вру. Еще никогда я не видел такого-то настолько желанной…

«Не прост», — пронеслось в голове у Рейлы, и она снисходительно усмехнулась, закатив глаза. О ее красоте и привлекательности могли напевать басни разве что иноземные наемники; в это же дворце такой искренности никогда не было и не будет. Чистое бескорыстное влечение здесь случается редко: всегда кто-то чего-то от кого-то хочет.

Доверять нельзя никому.

— Полагаю, ты бы хотел еще не одну ночь провести в покоях настолько желанной женщины? — передразнив, спросила она. Тенга же пропускал ее колкости мимо ушей с завидным мастерством.

— Безусловно.

— Хорошо, очень хорошо. Тогда будь добр, — лукавая ухмылка тут же сошла с ее лица, сменяясь суровой требовательностью. Ее взгляд стал холодным и непроницаемым, в нем замерцали опасные, враждебные искры, а голос опустился и стал тверд и скрипуч, как металл, — не связываться с генералом Хаканом. Иначе ты не только вылетишь отсюда, но и отправишься в темницу.

— Как Вам будет угодно, — Тенга покорно кивнул, — моя Императрица, но… Позвольте поинтересоваться почему? Он Вам чем-то нашкодил? Мне-то казалось, что во всей Империи нет ближе человека для короны, чем генерал Хакан…

Не просто глуп и бестактен — еще и чрезмерно болтлив. Рейла задумчиво поджала губы и намотала на палец прядь волос, размышляя о том, что Тенга, возможно, просто слишком хорошо умел притворяться, что требовало от нее еще более усиленной бдительности. В идеале, ей не стоило бы отвечать на этот вопрос, но она прекрасно понимала, что Тенга не позволит себе остаться без ответа.

— Так и было, пока он не допустил ту катастрофу, что сейчас происходит на Рейенисе, — пресно опустила Рейла и вдруг подняла на Тенгу пронзительный, испепеляющий взгляд, — и не начал плести интриги за моей спиной.

— Как низко с его стороны, — пренебрежительно опустил он, и снова оставил ее в замешательстве. Она просто не могла понять, где проходила та грань между правдой и ложью в его словах, взглядах и жестах. — В таком случае, впредь я не буду с ним пересекаться.

Лжет. Теперь он наконец-то неприкрыто лжет.

Рейла опустила шумный длинный вздох и демонстративно перевела взгляд на часы. Тенга начинал ее утомлять, и она желала как можно скорее от его избавиться.

— Уже полдень, — объявила она. — Всяким проходимцам не положено задерживаться здесь так долго. Ты должен уйти.

— Хорошо, — он, на удивление, не стал сопротивляться, — как скажете, Ваше Величество. — Подскочил с места, прошелся к кровати, подобрав с пола свои вещи, и прошагал к двери, отвесив поклон напоследок. — Приятного Вам дня.

***</p>

— Боюсь, был прав господин Текер, и я действительно старею, — с налетом недовольства и безысходности заключил Хакан, доставая из шкафа банку кофе и направляясь к закипевшему чайнику.

— Зря вы на себя наговариваете, — снисходительно фыркнув, постарался заверить его собеседник. Коренастый лысый мужчина одного с генералом возраста, что выделялся своими густыми, идеально зализанными и уложенными острыми кончиками кверху усами, стоял посреди кабинета, сложив руки на спиной и чуть откинувшись назад. — У господина Текера есть комплексы по поводу возраста, потому что все вокруг считают его слабоумным маразматиком.

— А это как будто не правда, — саркастически опустил Хакан, попутно заваривая две чашки кофе. — Но если серьезно, то я обычно после таких вечеров с утра похмеляюсь, а сегодня мне почему-то и думать об алкоголе противно.

— Наверное, вы просто сильно налегли.

— Как раз-таки, нет, все наоборот, — генерал взял чашки и прошел к столу, на который их и поставил. — Присаживайтесь, господин Бурхан, не стойте тут, как пугало на поле.

— А, да, конечно.

Мужчина сел на стул, стоящий напротив Хакана, торопливо потянулся за дымящейся чашкой кофе и сделал большой, громкий глоток, довольно причмокнув под конец.

— Люблю маррунийские сорта…

— Вы никогда не боялись сжечь себе глотку кипятком? — укоризненно заметил Хакан, глядя на него, как на полного безрассудного безумца.

— А как еще пить? — удивленно отозвался Бурхан. — Потом ведь все холодное и невкусное.

Генерал посмотрел на него косым взглядом, чуть прищурив глаза, и настороженно заключил:

— Вы странный человек.

— Не страннее, чем вы, — парировал Бурхан. — Вот скажите, как вы додумались до того, чтобы использовать для таких грандиозных планов этого безмозглого избалованного мальчишку?

— Я думал, мы уже давно закрыли эту тему, — ощетинился Хакан. У него все давным-давно было продумано и схвачено, и все эти пустые сомнения и колебания, вселяющие одну лишь суетливость и тревогу, начинали его порядком раздражать. — Будь он хоть чуточку умным, нас бы всех арестовали уже сегодня по обвинению в заговоре.

— То есть, вы хотите сказать, что его крохотный мозг — гарантия нашей безопасности? — Бурхан произнес это с уничижительной насмешкой, чем только сильнее заставил помрачнеть от злость генерала.

— Именно так. Он слушает меня всегда, что бы я ни сказал, и при этом искренне думает, что это я продвигаю его наверх.

— Но если вдруг в нем и правда проснутся амбиции? Или, раз уж он такой глупый, вдруг Императрица перетянет влияние на себя, и вы больше не сможете им управлять? Что тогда?

— Этого не случится — я вас уверяю. Тенга как-то сказал мне, что женщина может трахать его тело, но не может трахать его мозг, — цитировал Хакан, смешливо фыркнув под конец. Бурхан отреагировал так же и снисходительно покачал головой. — Да и к тому же, не имеет значения, как он себя поведет потом. Для него самое главное суметь стать ее мужем и оплодотворить ее. После этого нам будет нужен только их ребенок.

— А вдруг он начнет сопротивляться, когда узнает, зачем вы его к ней подослали? Или она не захочет? Вы сами видите, как она себя ведет. На кой ей сдался муж и уж тем более ребенок?

— Всем правящим особам нужны брак и дети, — недовольно отрезал Хакан. — Иначе династия прервется, а вместе с ней развалится и государство. Этот брак и этот план поддерживает весь Совет, и наша Императрица, какой бы неуправляемой она ни была, не сможет противостоять им всем. А что касается Тенги, сопротивляться он точно не станет. Поверьте мне.

— Допустим… Но брак поддерживает не весь Совет. Господин Текер явно будет против, когда узнает, — напомнил Бурхан, хмуро сведя брови к переносице.

Хакан демонстративно вздохнул и закатил глаза: его мнительность и неуемные сомнения начали раздражать уже до такой степени, что генерал с трудом сдерживался от того, чтобы не подскочить и не выгнать его с криками. Все это уже было просто невыносимо. Столько всего навалилось, и расхлебывать все приходится именно ему — так кто-то с ним еще и пререкается! Будто не очевидно, что падение Хакана станет только началом для того, чтобы отправить в могилу следом весь остальной Совет.

— Этот старый пройдоха только и делает, что старается к ней подлизаться, — продолжала тем временем Бурхан. — А если он заподозрит что-то неладное в том, что все от него отстранились, и нажалуется Императрице? Она начнет копать под нас, и все вскр…

— Да прекратите уже нести всякую околесицу! — остервенело выплюнул генерал, обрывая его на последнем слове. — Если вы думаете, что мы — единственные, кто считает этого старика бесполезным маразматиком, то вы ошибаетесь. Императрицу он раздражает, как бы не старался заслужить ее расположение.

— Мне не нравится, как вы отмахиваетесь от всех этих вариантов, — кисло прокомментировал тот, будто и не слышал всего того, что сказал Хакан. — Случиться ведь может что угодно.

— А мне не нравится, как вы постоянно чем-то недовольны, — отозвался в той же манере генерал. — Мы здесь и так в сахаре не купаемся. Не надо портить своими параноидальными домыслами всю обстановку.

Бурхан набрал воздуха в грудь, чтобы что-то сказать, когда дверь неожиданно открылась, вынуждая обоих мужчин замолчать и направить на нее свои взоры — на пороге показался Тенга, и выглядел он чем-то одновременно взволнованный и довольный, со странной кривой улыбкой на лице.

— Здравствуйте, господа, — поприветствовал он, зайдя в кабинет и закрыв за собой дверь.

— Здравствуй, Тенга, — отозвался Хакан и перевел строгий, мол, слушай и не спорь, взгляд на своего «компаньона»: — Вы можете быть свободны, господин Бурхан.

Мужчина смиренно кивнул и поднялся с места, направившись к выходу. Тенга проводил его подозрительным взглядом и, когда дверь за Бурханом с характерным щелчком закрылась, перевел взгляд на генерала и требовательно спросил:

— О чем вы тут разговаривали?

— О будущем нашей Великой Империи, — бесцветно отчеканил Хакан — классический дежурный ответ. Тенга многозначительно покачал головой и со вздохом опустился на стул, где до этого сидел Бурхан. Генерал окинул его пристальный взглядом и пытливо протянул: — Ну, как все прошло?

— А вы сами как будто не видели.

— Да, — кивнул Хакан, — я видел, как вы, пьяные в доску, готовы были сделать это прямо посреди коридора.

— Это она была готова, а не я, — раздраженно отмахнулся Тенга. Генерал готов был начать читать ему лекцию о нравственном поведении и о том, что именно за этим его к Рейле и подослали, но решил воздержаться, не готовый выдержать еще одни споры и пререкания, и вместо этого спросил:

— И как она тебе?

— Ну, у нее явно богатый половой опыт… Но-о-о…

— Что — «но»?

— Она для меня старовата, — с налетом гадливости фыркнул Тенга и едко протараторил: — Когда она уже умела читать и писать, я умел только реветь, гадил под себя и смоктал титьку у своей мамы.

Хакан шумно вздохнул и неодобрительно покачал головой. Сколько бы времени не прошло, но с ядовитым и острым языком сына Тезера он свыкнуться так и не смог.

— Ты не можешь так говорить, — укоризненно буркнул он и сделал глоток из чашки с кофе.

— Почему нет? — фыркнул Тенга. — Все равно ее здесь нет.

— Потому что дисциплинироваться ты должен прежде всего для самого себя. Не можешь вести себя достойно в одиночестве — рискуешь потерять контроль и на людях, — нравоучительно заключил Хакан. Тот лишь цокнул и закатил глаза, поэтому он продолжил: — Неважно, старше она тебя или младше. Она — Императрица, и ее расположение откроет тебе большие горизонты. Ее Величество никогда не подводит тех, кто ей нравится…

— О, звезды… — Тенга издал измученный полурык, прикрыв на пару мгновений глаза, и уничижительно, с презрением и искренним непониманием, выплюнул: — Зачем вы нахваливаете ее, если вы ее презираете? Или вы думаете, что я настолько тупой, что не вижу этого?

Хакан уставился на него с растерянностью и в замешательстве — несдержанные, случайно выпаленные слова Тенги еще никогда не оказывались настолько меткими и точными. Однако то, что он сказал, когда продолжил, казалось гораздо страшнее:

— Она, к слову, тоже это видит — сама мне об это сказала. И еще она сказала, что вы плетете заговор за ее спиной, и что мне не стоит с вами водиться, иначе меня бросят в темницу.

Генерал сделал глубокий вдох и откинулся на спинку стула, нервно постукивая пальцами по столешнице. Вот это было нехорошо: не по плану, совсем не по плану… Чуть позже ему непременно стоило все еще раз обдумать и просчитать; а пока стоило вытянуть из Тенги как можно больше информации.

— Как она вообще пришла к мысли о том, что ты со мной «водишься»?

— Наверное, увидела, как я стоял рядом с вами на празднике, — он пожал плечами. — Не знаю. Она просто ни с того ни с сего спросила, знаю ли я вас.

— Ну, а ты что?

— Решил не врать и сказал, что знаю, так как вы были другом моего отца.

— И больше ничего?