Глава 17 (75). Голос правды (1/2)

— Командующий Гарридо.

Звон опустившегося барьера заставил Мерджана отвлечься от чтения книги, услужливо предоставленной тюремными надзирателями, и обернуться на внезапного, но изо дня в день ожидаемого посетителя. Лицо мужчины успело обильно порасти белыми волосами за это время, но даже так его кривую улыбку было видно просто прекрасно.

— Две недели прошло, — протянул он, откинув голову к холодной стене, и демонстративно закатил глаза. — Я уж подумал, что ты и твоя шайка отбросов обо мне забыла…

Настоящий актер: язвительный, дерзкий, карикатурный. Кертис, с планшетом в левой руке, снисходительно вздохнул и спокойно прошагал в его сторону, пододвинул к себе жесткий стул, положив планшет на стол, и опустился на него, закинув ногу на ногу.

— Лучше следи за своим языком, — предупредительно произнес он. — Иначе его тебе вырвут.

— Да кто ты такой, чтобы так со мной разговаривать? — презрительно фыркнул в ответ Мерджан. — Я — назначенный Ее Величеством на пост мэра Окулуса человек…

— Кажется, ты что-то путаешь. Ты больше не мэр, и ты не на территории Удракийской Империи. Твоя жизнь полностью в нашем — а именно, в моем — распоряжении.

— Империя не простит вам вред, нанесенный представителю знати, — прошипел сквозь зубы Мерджан, теперь разозлившись от того, что его уловки и манипуляции не сработали. Кертис дернул уголком рта в язвительной ухмылке. Желания участвовать в этом спектакле у него не было никакого, зато получалось неплохо. Да и, к тому же, куда важнее сейчас была цель, с которой он пришел.

— А мне кажется, что все справедливо, — пожав плечами опустил он. — Империя убила королеву Каталину, а этот долг мы еще не отплатили.

— Не Империя убила вашу королеву, а Каллан.

— Каллан был принцем Империи, разве нет?

— Изгнанным принцем. Его решения и поступки не имеют к нам никакого отношения. Война между Немекроной и Удракийской Империей началась в тот момент, когда Ее Высочество принцесса Рейла, в настоящем Ее Величество Императрица, прибыла сюда.

— Ладно, будь по-твоему. Но благодаря ей погибло намного больше политиков Немекроны. Ты один, — выплюнул Кертис, — ничто по сравнению с этим числом. Ты загнан в угол, Мерджан. Можешь выступать, сколько хочешь, но никто не поведется на твои уловки. В данный момент ты — отброс.

Бывший мэр презрительно скривился и сжал губы ниточкой. Его лицо покраснело от гнева — но вовсе не от страха, нет; что было странно, учитывая, в каком почти паническом ужасе он пребывал в здании мэрии и по пути в Гарнизон. Должно быть, он уже свыкся с мыслью о том, что не выйдет из этой камеры. Либо наоборот — решил, что парой угроз обеспечит себе путь на свободу и возвращение в Империю. Впрочем, Кертиса не особо волновало, что именно стояло за его поведением. Гораздо сильнее оно раздражало.

— Итак, — Кертис сложил руки в замок и откинулся на спинку стула, — ты был мэром Окулуса — на данный момент крупнейшего и сильнейшего связного центра Империи и Немекроны. Через Башню проходят все звонки и сообщения — то есть, вся информация. Расскажи мне о том, что знаешь.

— Ты так говоришь, будто я сам лично принимаю все эти звонки и читаю сообщения, — язвительно опустил Мерджан. — Я мэр. У меня другая работа.

— Перестань врать, — процедил Кертис. — Раньше я был майором в Лиманском Гарнизоне и немало интересовался устройством Империи. Я знаю, что ты, как мэр Окулуса, должен быть осведомлен о важнейшей информации, которая через тебя проходит. Ведь если бы что-то было не так, именно ты должен был сообщить своей императрице. Поэтому, я повторяю вопрос: что тебе известно о планах Империи?

Несколько секунд, пока Кертис говорил, удракиец пребывал в растерянности и замешательстве: очевидно, Гарридо знал слишком много — слишком много для того, чтобы он мог солгать, так точно. Однако постепенно его изумленное выражение лица сменилось пренебрежительным, высокомерным отвращением, и он пробормотал:

— Я ничего не скажу такому отбросу, как ты.

Кертис закатил глаза и снисходительно вскинул брови. Как он и предполагал, этот человек оказался невыносимо несговорчивым.

— Ты уверен? Я бы подумал дважды и не рисковал.

— Я уже все сказал, — выплюнул Мерджан. — Ты из меня ни слова не вытянешь.

— А ты, видно, не до конца понимаешь, где находишься и с кем разговариваешь… Ладно, хорошо, — Кертис вздохнул и, выдержав паузу, громко, протяжно позвал: — Нейта-а-ан!

Защитный барьер снова звякнул — котоликий объявился на пороге со скучающим, но оттого не менее видом. Сунул руки в карманы, махнул хвостом и уперся мрачным, полным исступленного, но с каждой секундой все сильнее разгоревшегося гнева взглядом прямо в Мерджана. Удракиец, стоило ему только увидеть Нейтана, заметно напрягся, что не укрылось от пристального взгляда Кертиса. Чуть ухмыльнувшись, Гарридо издевательски протянул:

— Помнишь его? Он тебя вот хорошо помнит… И явно недолюбливает. А еще он очень-очень злой и свирепый.

— И не выспавшийся, — вставил Нейтан и растянул губы в ядовитой ухмылке. — Так что все еще хуже.

— Сегодня парой пинков ты не отделаешься, — опустил Кертис и, издав протяжный вздох, поднялся со стула. — Ну, развлекайтесь, как можете, — он повернулся в сторону выхода и тем же спокойствием и беспечностью, с какими и вошел внутрь, направился к барьеру. — У тебя есть десять минут, — сказал он, поравнявшись с Нейтаном. — Пока я схожу покурить.

— Я могу делать с ним все, что захочу? — обернувшись к Кертису, который к тому моменту уже оказался в коридоре после того, как барьер опустился. — Ты ведь знаешь: у меня столько напряжения накопилось…

— Главное, чтобы потом он смог разговаривать, — Кертис безразлично пожал плечами. — А так, конечно. Ее Величеству наплевать, что с ним будет.

Барьер снова поднялся, замыкая «камеру пыток» Мерджана.

— Только тронь меня, — гневно прошипел удракиец, хотя сам весь, похоже, дрожал от страха. — Мой авторитет…

— Для меня не существует авторитетов, — Нейтан оборвал его на полуслове и, достав руки из карманов, демонстративно размял пальцы. — Но некоторые люди нравятся мне меньше других. Ты — особенно.

Мерджан испуганно вжался в стену, когда Нейтан сдвинулся с места и направился в его сторону. Но, конечно, пытаться улизнуть от него в этой темной камере не было никакого толку — и вот уже через минуту, спустя несколько ударов, в подземных коридорах эхом разнесся истошный крик боли.

<…>

— Десять минут уже прошло.

Когда Кертис переступил порог камеры, Нейтан уже сидел на стуле, вытянув ноги и сложив их на столе, в то время как Мерджан безвольной куклой валялся на тюремной койке, сжавшись в позе эмбриона.

— Я уже начал забывать, — язвительно протянул Нейтан, — насколько приятно вот так вот выплескивать свой гнев.

Кертис усмехнулся. Не то, чтобы тяга Нейтана к насилию в ситуациях даже не слишком подходящих для этого, вселяла спокойствие; однако он явно был доволен — и, что самое главное, мог к этому моменту расколоть их пленника. Кертис встал в центре камеры, строго сложил руки на груди и, повернувшись к Мерджану, произнес:

— Хватит валяться. Поднимись и посмотри на меня.

Бывший мэр сжал дрожащие руки в кулаки и покорно повиновался приказу Кертиса — право слово, Гарридо почти вздрогнул, когда увидел его полное ужаса лицо, покрытое уймой ссадин: среди всей этой кровавой наляпистости даже глаза проглядывались с трудом. Мэр сидел, дрожа всем телом и испуганно поглядывал то на Нейтана, то снова на Кертиса, периодически издавая еле различимые всхлипы-писки. Гарридо снисходительно дернул бровью и протянул:

— Я тебя предупреждал, но ты меня не послушал… Может быть, теперь начнешь говорить? Или ему придется продолжить.

Несколько секунд Мерджан взвешивал все за и против: оценивал риски, представлял грядущие страдания, с ужасом, будто на дикого свирепого зверя, глядя на Нейтана, и морально собирался с мыслью о том, что ему придется предать Империю, — после чего, издав судорожный вздох, заговорил:

— Хорошо… Только пусть он перестанет.

Его речь звучала совсем не так, как десятью минутами ранее: и вовсе не только потому, что Нейтан выбил из него все высокопарные речи, но и потому — Кертис заметил это, когда Мерджан открыл рот, — что у него отсутствовало несколько передних зубов. Гарридо изумленно вскинул брови и посмотрел на пол: они белыми камушками лежали в самом углу, у койки, в лужице крови. Снова посмотрев на удракийца, Кертис кивнул и произнес:

— Расскажи нам о планах Империи. Какие самые важные сообщения передавались через Башню?

— В основном, все коммуникации связаны с межсистемными перелетами, строительством баз и поставкой оружия. Думаю, это вы и так знаете, — прохрипел в ответ Мерджан, поступив взгляд и продолжая дрожать от боли и страха, но уже почувствовав толику облегчения.

— И это все?

— Все.

— Хватит врать, лживый ублюдок, — вмешался Нейтан, гневно взмахнув хвостом. — Тебе ведь уже объяснили, что мы знаем, чем ты занимаешься.

— Но я и правда сказал все, что знал…

— Хочешь сказать, что после того, как мы плюнули в лицо твоей императрице, она только базы строит и ружья возит?

Мерджан поджал губы и сдавленно сглотнул. Кертис довольно дернул уголком рта: Нейтан смекнул, что к чему, и сам перенял инициативу в допросе. Возможно, толку от этого будет чуточку больше, чем от него самого…

— Ну все, хватит строить из себя идиота, — Нейтан издал мрачный вздох-полурык и опустил ноги со стола, собираясь подняться. — Если ты не хочешь говорить, я выбью тебе все оставшиеся зубы и вырву твой язык. От них равно не будет пользы.

— Ладно-ладно, хорошо, я все расскажу! Все, что знаю! — затараторил Мерджан, вскинув руки в защитно-примирительном жесте. — Только… больше не подходи ко мне!

— Здесь я буду ставить условия, — выплюнул Нейтана. — Отвечай на вопрос.

— Как вы уже, наверное, знаете, летом в Пепельной пустоши была построена научно-военная база… Ею руководит капитан Агшин, который в последнее время пользуется сильным расположением Ее Величества. На этой базе также живут и работают пилоты Бура…

— Пилоты Бура? — озадаченно переспросил Кертис. — А разве он не на дистанционном управлении?

— Это слишком сложная и дорогостоящая конструкция, чтобы оставлять ее без присмотра, — Мерджан отрицательно покачал головой. — Поэтому у него есть пилоты.

— Дай-ка… — буркнул Кертис, протянув руку, — Нейтан передал ему планшет, который, Гарридо, взяв, включил, собираясь печатать. — Как их зовут? — Опять обратился к бывшему мэру. — Кем они являются?

— Всего их трое, — смиренно поведал Мерджан. — Капитан Рирен, лейтенант Эзор и лейтенант Омар. Они прибыли сюда в качестве подкрепления в начале весны и чуть позже вызвались добровольцами для участия в проекте господина Суррана.

Кертис торопливо записывал каждое его слово.

— Кто такой господин Сурран?

Удракиец прикусил язык и сдавленно шикнул: явно рассказывал больше, чем собирался изначально. И все же, запущенный механизм уже не остановить — иначе остаток его жизни пройдет совсем несладко.

— Ученый, который спроектировал Бур.

— Ясно, — Кертис повел бровью и многозначительно покачал головой. Казалось, допрос был окончен, и Мерджан почти вздохнул с облегчением, когда Гарридо вдруг строго продолжил: — Но вся эта информация бесполезная. Битва в Пепельной пустоши закончилась давным-давно. Мы уже видели этот Бур и то, что он умеет. Неужели после этого Империя не придумала ничего получше?

Удракиец промолчал. Кертис и Нейтан молчали вместе с ним, как бы позволяя ему начать первым, и эта тишина, казалось, грозилась продлиться вечность. Мерджан явно что-то недоговаривал.

— Скажи, — саркастически произнес Кертис, — ты мазохист или просто идиот?

— Я снова начинаю злиться, — прокомментировал Нейтан. Гарридо не мог сказать наверняка, сказал ли он это совершенно серьезно, либо просто перенял правила игры, однако тут же подхватил:

— Слышал? Ты сам создаешь себе лишние проблемы, Мерджан. Мы все равно, так или иначе, вытянем из тебя признание. А уж каким образом, решай сам.

Удракиец стиснул кулаки в бессильном гневе — прямо сейчас он пребывал в разгаре вынужденного предательства своей Империи. Выбор перед ним стоял незавидный.

— Есть кое-что, — наконец процедил он, опустив голову и зажмурившись. Вероятно, думал о том, как низко пал. — Это… связано с Каллипаном. — Сдавленно сглотнул. — Дело в том, что не так давно господин Сурран, кажется, обнаружил его местоположение.

Кертис на мгновение обомлел; а затем перевел взволнованный взгляд на Нейтана: тот и сам весь насторожился и напрягся, пристально вцепившись в покрытое кровью лицо Мерджана глазами.

— Это, — недоверчиво произнес Гарридо, — правда?

— Абсолютная, — удракиец покивал головой. — И, наверное, через пару месяцев они отправят экспедицию в Крайние Земли, чтобы отыскать его.

— И что будет потом?

— Если все окончится успехом, Каллипан, полагаю, окажется в наших руках, — пробормотал Мерджан и тихо усмехнулся. — А что дальше, вы и сами должны понимать.

Кертис стиснул челюсти и сжал руки в кулаки. Внешне он оставался спокоен, но внутри все уже клокотало, бурлило и трещало по швам от осознания того, угроза какого масштаба нависла над ними в этот раз. Перевел взгляд на Нейтана — тот, подняв голову, смотрел на него большими и круглыми, растерянными, с легким налетом ужаса, глазами. Он точно так же прекрасно все понимал. Империя и без Каллипана успешно справлялась с тем, чтобы беспощадно терроризировать Немекрону, а уж с ним…

Этого нельзя было допустить.

— Все ясно, — проговорил Кертис. — Нейтан, пойдем. Мы закончили.

Вздохнув, Нейтан поднялся со стула и молча прошагала за Кертисом. Барьер поднялся, они вышли, а Мерджан вдруг, подняв глаза, полные одновременно снисходительного отчаяния и какой-то скупой, крохотной, шаткой надежды, выпалил им вслед:

— А со мной что? — Кертис остановился и обернулся, недоумевающе нахмурившись, — удракиец тем временем продолжил: — Отправите меня в пожизненную ссылку?

— Ссылку?

— Я дал вам информацию, — сказал Мерджан. — И вы, в качестве благодарности, должны помиловать меня.

— Мы помилуем, — отозвался Кертис, и на его лице появилась легкая, чуть издевательская, улыбка. — Подарим тебе быструю смерть.

Барьер снова опустился — на сей раз окончательно, — оставив удракийца наедине с эхом шагов Кертиса и осознанием никчемности собственной судьбы. Кто бы мог подумать, что его, человека, поставленного лично Ее Величеством на столь важный и ответственный пост, будет ждать такая участь?

Неожиданно, в последние, возможно, часы своей жизни, Мерджан осознал, что Империя недооценила гнев и упрямство своего врага.

В нем не было даже милосердия.

***</p>

— Выходит, им все же удалось нагнать нас.

Церен хмуро покосилась на Карстена, который, сидя за столом в своем рабочем кабинете и постукивая грубыми смуглыми пальцами по подлокотнику, выражал вселенскую пессимистическую задумчивость, и молча поджала губы, сложив руки на коленях.

Она все еще не отпустила свое горе. Сидела, натянув и без того прямую спину до тянущей боли в пояснице, облаченная в еще одно фиолетовое платье. Оно вовсе не предполагало быть траурным: напротив, его легкость, воздушность и вкрапления серебра предполагали собой, напротив, праздничность; однако в текущих условиях у нее не было иного способа проявить свою скорбь в удракийских традициях.

— Впрочем, этого следовало ожидать, — продолжил вслух Карстен. — Немекроне, с ее нынешним уровнем развития, не обогнать технологии Империи.

— Будем надеяться, что Каспер разберется со всем, — пресно выдавила Церен и перевела на Карстена вопросительный взгляд: — Вы собрали для него всю информацию, о которой он просил?

— Мы все еще работаем над этим. Общеизвестные факты, конечно, мы ему уже предоставили, но историческая подноготная там просто огромна. Наш человек, Вивьен, сейчас работает над этим. Старается выполнить все и выслать в кратчайшие сроки. — Принцесса ответила ему удовлетворенным кивком. — Надеюсь, это поможет нам добраться до Каллипана раньше, чем Вашей сестре.

— Как и я, — сдержанно отозвалась Церен и вздохнул. — Боюсь представить, какая катастрофа случится, если его заполучит Рейла. Но с другой стороны… — она замялась, задумчиво прикусив внутреннюю сторону нижней губы, и тихо, будто бы на корабле Ордена их кто-то мог подслушать, произнесла: — В королеве Кармен я тоже начинаю сомневаться.

Белые брови Карстена изумленно взлетели вверх, как и вытянулось лицо. Несомненно, он, вызвавшийся курировать Ее Высочество на этом непростом, тернистом пути, не мог осуждать ее; однако и спокойно принять такие слова, сказанные о той, кто считается ее вернейшей союзницей, не мог.

— Ваше Высочество, — точно так же, тихо, спросил он, недоумевающе изогнув брови, — что Вы имеете ввиду?

Церен призадумалась, подбирая нужные слова; но начала совсем не с того.

— В моей семье обман, манипуляции и пользование людьми были обыденными вещами, — поведала она, нервно потирая большие пальцы рук друг о друга. — Так что я прекрасно понимаю, когда что-то из этого происходит вокруг меня. Сначала я правда верила, что мы с Кармен будем работать вместе, рука об руку, но теперь мне уже так не кажется, — призналась, и ее голос зазвучал несколько разочарованно, раздосадованно, а глаза невидяще уткнулись в пол. Церен не нужно было признаваться в этом, однако Карстен, наделенный не меньшей проницательностью, тут же понял, что она чувствовала: для нее это было сродни предстательству. Будто бы земля под ногами пошатнулась. — Конечно же, Немекрона ее дом, и ее гнев по отношению к Империи справедлив, однако освобождение Немекроны — не последняя наша задача; положить конец многовековой тирании во всей Вселенной — вот наша цель. Но… Я хочу обойтись без лишнего кровопролития. В конце концов, насилие порождает лишь насилие. А Кармен явно нужно не это. Она хочет мести. И я боюсь, что если Каллипан окажется в ее руках…

— Ваше Высочество, — одернул ее Карстен, подавшись вперед на сложенные на столе руки, и смотря на нее с такой теплотой, поддержкой и волнением, каких Церен, должно быть, видел разве что в глазах Натты и Алиссы. Нет, это было даже не так… Было во взгляде Карстена нечто отцовское и в то же время нечто почтительное. Да, именно так он смотрел на нее прямо сейчас: как преданный и обеспокоенный состоянием своей госпожи советник. — Вы напрасно себя накручиваете. Ее Величество, несомненно, бывает жестока, но только с врагами. К тому же, кому, как не ей, лучше знать, каково это, когда твой дом уничтожают, а твоих людей — беспощадно и без разбору убивают? А что же до ваших отношений… Каждый альянс — это взаимное пользование своими союзниками. Особенно, когда дело касается монарших персон. Таким, как вы, редко когда доступна искренность, уж извините за прямоту.

— Не извиняйтесь. Я ведь и сама все это прекрасно понимаю. — Церен скривила рот и сжала ладони в кулаки. Понимала, но признавать до конца так и не хотела. — И все же, я правда поверила ей. Вы ведь прекрасно знаете, как отнеслась бы к моим взглядам моя семья. Боюсь, простое изгнание мне пришлось бы вымаливать у отца, — произнесла принцесса и сглотнула подступивший к горлу ком.

— Вы удивитесь, но я Вас прекрасно понимаю, — отозвался Карстен. — Мои родители ведь были надзирателями в гетто в городе, в котором на вырос. За одни мои мысли они могли бы меня растерзать на куски. А уж если бы я еще и высказывался…

— И вы… — Церен нахмурилась, — никогда не чувствовали себя неправильным за все эти мысли и рассуждения?

— За мысли — никогда, — уверенно произнес Карстен и покачал головой, будто бы придавая этим своим словам большей внушительности. — Но было время, когда я ненавидел свое происхождение. Будто бы ответственность за каждый холокост лежала лично на мне. Однако когда я встретил госпожу Ракель, которая приняла меня в Орден, и впервые встретился с Альянсом четырех, который увидел в ней, потомке принцессы Дельвалии и далеком члене правящей династии, во мне и во всем Ордене надежду на будущее, я понял, что не это определяет меня. Меня, как человека, определяют исключительно мои поступки.

— Но королева, похоже, так не считает, — тяжело заключила Церен. — Для нее мы всегда будем просто представителями народа захватчиков, а я — сестрой убийцы ее сестры и тиранши, которая уничтожила ее дом. Ее доверие не завоевать. Она ведь уже строит планы за нашей спиной.

— Пусть так, — произнес в ответ Карстен и пожал плечами. Так уверенно и легко, что Церен едва не забыла, как правильно дышать, от вида его беспечности. — Ее Величество может не верить нам, но мы сдержим свое обещание и докажем обратное. Кроме того, — добавил он, резко посерьезнев, — не забывайте, кем Вы стали для людей Империи. Вы — символ их надежды на мир. И их поддержка для Вас, как для претендентки на престол, самое важное, что только может быть.

«Ты перевернула мой мир, — сразу же вдруг вспомнились слова Алиссы, сказанные ей когда-то недавно-давно — Церен невольно вздрогнула, едва только ее невозвратимый голос всплыл из недр подсознания. — И я знаю, что ты сможешь перевернуть его и для всех остальных».

Нет, она не должна опускать руки и падать духом. Ей нужно быть сильной, нужно верить в себя. Ради Алиссы, ради Натты, и ради всех тех, кто не дожил до сегодня, но увидел однажды в ней хоть крошечку света.