Глава 12 (38). «У всех есть свои причины» (1/2)

— Ой, Нейтан всегда был той еще занозой в заднице! Где он — там и приключения… Один раз чуть вообще в перестрелку не ввязался… А Касперу всегда приходилось бегать и вытаскивать его из полной задницы, — Нора усмехнулась и положила в рот ложку мороженого. — Правда… сам он создавал еще большие проблемы, и потом уже Нейтану приходилось спасать его, что, правда, было уже попроще и побыстрее, потому что он обычно все проблемы решал кулаками.

— И по-моему, ничего с тех пор не изменилось, — задумчиво протянула Джоанна, медленно покачав головой. — А я так и не поняла… как вы втроем вообще познакомились?

— Мы всю жизнь знали друг друга, — Нора пожала плечами. — Выросли в одном приюте, — она сказал об этом так легко и беззаботно, словно не было в этом чего-то страшного и удивительного. Джоанна невольно нахмурилась. Они — сироты. Брошенные, или же лишившиеся родителей по велению судьбы злодейки, было неважно. Они выросли одни, и у них нет никого, кроме самих себя. Так же ли им больно и горестно, как и ей, отвергнутой Марселле Галлагер? — Правда, я близко с ними начала общаться намного позже: лет в шестнадцать, может быть… — продолжала тем временем Нора. — Не помню, честно говоря… Ну, а что насчет тебя? Были у тебя какие-нибудь близкие люди? Кого-то, кого ты оставила в Гарнизоне, как Каспер и Нейтан оставили меня? — Нора удивительно легко говорила таких тяжелых с простой легкомысленной улыбкой.

Джоанна закусила губу и потянулась за еще не тронутым коктейлем. В баре, где они сидели, днем было значительно спокойнее, чем это бывает поздним вечером или ночью, и это было очень некстати: даже зацепиться не за что, чтобы избежать этого идиотского вопроса. Но ведь… она хорошая притворщица, не так ли?

— Наверное, нет, — соврала Джоанна, пожав плечами и откинувшись на спинку стула. — Знаешь, я вообще обычно вообще ни к чему не привязываюсь, — Нора даже не спрашивала об этом, но она почему-то посчитала нужным развязать этот лживый монолог. Словно хотела убедить других — а возможно, и саму себя — в своей безграничной независимости. — Долгое время я пыталась найти себя, полюбить что-то, но… в Гарнизоне все вообще казалось таким чужим. И тупым. И занудным. Так что, — Джоанна снисходительно ухмыльнулась, — я стащила деньги у одного противного гада, который там работал — хотя, наверное, все-таки просто сидел и протирал свои безвкусные штаны, — как бы между прочим съязвила она, — и свалила при первой же возможности.

— И почему ты решила прийти именно сюда? — Нора, казалось, действительно заинтересовалась рассказом девушки. О, как бы она удивилась, узнай, что половина из этого — импровизированная выдумка.

— Пепельная пустошь это ведь… пристанище потерянных людей, в каком-то смысле? — Джоанна повела плечом. Нора неуверенно кивнула. — Ну, вот и я потерянный человек — никуда не вписываюсь, никому не принадлежу, ничем не дорожу…

Здесь, в Пепельной пустоши, не обремененной никакими устоями и не скованной никакими рамками (разве что негласным правилом «не лезь не свое дело», которое Джоанна, впрочем, находила самым рассудительным из всех правил, существующих во Вселенной), она впервые поняла, что, быть может, нет ничего катастрофического в том, чтобы «не вписываться». Почему она должна меняться, прогибаться и терпеть ради кого-то? Лучше уж быть одной, чем терять себя и свою независимость.

Джоанна как будто вновь, спустя долгое время, в течение которого словно бродила по минному полю, смогла возвести защитные стены. Еще тонкие, неокрепшие… и вновь растрескавшиеся. Прошлое продолжало тянуться за ней попятам тонкой нитью, кувалдой руша все, что она успевала создать и обрести…

—…Вы слышали это, слышали? — кричал один из пьяниц, что сидели за столиком неподалеку. — Карла Галлагер сдала Дреттон! Сама, добровольно! А как ведь раньше говорили о ней эти гражданские, как хвалили… А сама она хвост поджала и прогнулась под этой рогатой сукой!

Джоанна шумно выдохнула и вновь схватилась за стакан с напитком. Она так и не могла понять до конца: злится она прямо сейчас, слыша имя ненавистной матери, или же ликует, зная, что теперь ее лицемерная трусливая сущность откроется всему миру и не только ей самой. О, они еще вспомнят «покойную» Марселлу…

— Да скорее уж не «рогатая» сука, а Галлагерша.

— Джон, твою мать, свали вообще отсюда!

— Как меня достали эти орущие идиоты, — пожаловалась Джоанна, цокнув.

— Хочешь, уйдем отсюда? — услужливо предложила в ответ Нора. — Я как-то тоже не в восторге… Кстати, вот тот здоровяк, — Лиггер обернулась, быстро приметив и впрямь огромного мужчину-полуэльфа в вырвиглазной желтой жилетке, заляпанной какими-то темными пятнами, сидящего к ним боком, — главный районный сплетник. Я на все сто уверена, что уже вечером он распустит слухи о наших с тобой «отношениях». Для него все, кого он видит вместе, чуть ли не женатый пары, — девушка презрительно фыркнула, а Джоанна мысленно подметила, что Нора сама, впрочем-то, была любительницей поговорить да всё и всех обсудить.

Наверное, болтливость — просто особенность местных. Что она, что Каспер, что Нейтан, могли трещать без умолку. Лежа с Нейтаном в одной палате, Джоанна иногда задумывалась о том, что было бы неплохо врезать ему пару раз, чтобы он хоть ненадолго заткнулся. Хотя, вообще-то, Нейтан отлично ее веселил. Как и Каспер. И… Картер. Джоанна провела в Гарнизоне меньше года, но каждый раз, вспоминая о нем, чувствовала смутную тоскливую тяжесть на сердце. Клялась ведь: не привязываться, не цепляться…

Стол легонько качнулся, когда на него с громким хлопком легла тяжелая мужская рука. Нора вздрогнула, отпрянув назад, а Джоанна лишь невозмутимо вскинула бровь и подняла недовольный, раздражительный взгляд на нарушителя их спокойствия. Им оказался высокий мужчина средних лет (на вид ему было около сорока-пятидесяти) — эльф, красные метки на щеках которого свидетельствовали о пирокинетическом даре. У него были темные, слегка вьющиеся волосы и шафрановые, затуманенные, очевидно, от пьянства очевидно, глаза. Одетый в легкую летнюю красную рубашку с короткими рукавами и растянутые, потертые темные джинсы, он навис над ними с легкой пьяной улыбкой и одновременно раздражительно нахмуренными бровями.

— Какие-то проблемы? — буркнула Джоанна, мысленно готовясь к какой-нибудь потасовке, которая, зная Пепельную пустошь, вполне себе могла разгореться.

— Да! — недовольно воскликнул мужчина. — Меня только что прогнали единственные мои друзья. Точнее, не единственные… Единственные они только в этом городе, а так-то я бывал во многих городах, и друзей у меня, значит, тоже много. Если только они меня не забыли… В общем-то, дамы, могу я стать и вашим другом тоже?

— Боюсь, вы для нас слишком старый, — Нора натянуто улыбнулась, — и пьяный.

— Ну, а вы для меня слишком молодые и трезвые, — парировал тот. — Но я же не предлагаю вам, ну, то самое…

Джоанна не сдержалась и прыснула.

— Я сказал что-то смешное? — недовольно буркнул эльф.

— О да… — протянула Лиггер, театрально вскинув брови и медленно покачав головой. — А еще у вас лицо смешное само по себе.

— Мне вот одна моя бывшая говорила точно так же! Было это, конечно, двадцать лет назад, но, видимо, ничего так и не изменилось… Так можно я все-таки подсяду?

— Подсаживайтесь, — Джоанна, вопреки недовольству Норы, согласилась довольно легко, лишь пожав плечами. Она никогда не была против новых знакомств, но пьяные мужчины за сорок всегда были ее любимчиками: уж слишком они все до смешного глупые и эксцентричные. — Но если мне не понравится ваше поведение, — предупредительно процедила она, по-детски невинно улыбнувшись, — я вам врежу.

— Справедливое решение, — хмыкнул тот и, подтянув стул из-за соседнего столика, обессиленно, словно перед этим тащил трехтонный груз, рухнул на него, закинув ногу за ногу. — Ну, дамочки, давайте знакомиться. Я Джон — вы?

— Это Нора, — Лиггер кивнула на девушку. — А я Джоанна.

— Очень приятно познакомиться, — Джон растянул губы любезной теплой улыбке. — Вот… знаете, что я хочу вам сказать? — повисло неловкое молчание, и только Джоанна покачала головой в театральном недоумении. Пока этот пьяный эльф казался ей очень забавным; хотя вот Нора явно была не в восторге от того, что к ним вдруг прилип какой-то чудаковатый незнакомец. — Мы с вами живем в очень сложном, очень жестоком мире с кучей беспросветно тупых, жестоких и жадных людей. Все они зачем-то лгут, притворяются, озабоченные деньгами, властью и статусами… Вот порассуждаем даже в пределах этой гребаной войны, которая мне, если честно, вообще кажется какой-то фантастикой… Зачем кому-то одному пытаться завоевать земли кого-то другого? Ради власти! Все эти гнилые, меркантильные люди действуют ради власти, и все они плевали друг на друга с высокой колокольни! — выплюнул Джон и театрально взмахнул рукой. Пока Нора косилась на него с недоумением, Джоанна невольно напряглась, прислушалась и призадумалась.

Линтон говорил, что человек, не имеющий власти, не выживет. Мать ради нее шла по головам. Каллан ради нее убил любимую женщину. Рейла обратила в руины не один город. Все эти люди, жадные до власти, не остановились бы не перед чем. Действительно — плевали они на всех остальных. Плевали на тех, на чьих страданиях возведено их могущество.

— Из-за гребаной Галлагерши — женщины, которую в Дреттоне считали чуть ли не в второй королевой — мы лишись целого, мать его, северного континента! — недовольно воскликнул Джон. — И ведь этой меркантильной лицемерной суке точно нет никакого дела до всех остальных. Плевать ей, что всех нас либо взорвут, либо вырежут, либо просто поработят — она спасла свою шкуру, и все, довольная! Из-за таких, как она, мы и оказались в этой беспросветной заднице, — мрачно подвел Джон и красноречиво икнул в довершение.

— Да… — протянула Джоанна, задумчиво внутреннюю сторону щеки. — Вы правы. Почему-то никто…

— Ты прав, — исправил эльф. — Давайте мы с вами будем на «ты»? — он окинул девушек вопросительным взглядом, и Нора неуверенно кивнула в ответ. Разговоры о политике явно не пришлись ей по вкусу; но вот Джоанне этого явно не хватало: все минувшие недели она только и делала, что дуростью маялась. Она это дело, конечно, любила, но уже совершенно отвыкла от такой безалаберности.

— Да… Ты прав, — исправилась Лиггер. — Меня всегда удивляло: почему никто не видит этого? У этой Карлы, — она пренебрежительно скривилась, — даже улыбка гадкая. То, что она «меркантильная лицемерная сука» у нее на лице написано. Как, впрочем, и многих других богатеньких чинуш.

— Слушай, а ты мне начинаешь нравится, Джоанна, — протянул Джон, усмехнувшись, и легонько похлопал ее по плечу. — У тебя острый ум и правильные принципы. — «Ты мне тоже нравишься, Джон, — так и хотелось ответить ей. — Не каждый день встретишь кого-то, кто точно так же презирал бы мою мать». — Знаете, что я обо всем этом думаю? — продолжил вдруг он, резко облокотившись о стол. — Что всем нам нужно взять волю в кулак, подняться, — он драматично взмахнул рукой, сжимая пальцы, и вдохновенно протянул: — и бороться. Бороться за себя, за справедливость и за свободу!

— Единственное, Джон, с чем ты можешь бороться, это похмелье, — презрительно усмехнувшись, подал голос здоровяк, о котором совсем недавно упоминала Нора. — Но и ему ты проигрываешь каждое утро.

— Заткнись, Айзек, — шикнул на него Джон. — Я, кажется, специально для того и ушел, чтобы не слушать твой идиотский голос. Пищишь, как восьмилетняя школьница.

— Зато я не пытаюсь строить из себя ловеласа и дамского угодника.

— И хорошо, что нет, — вмешалась Джоанна. — А то ведь с твоей жиденькой бородкой паршиво бы вышло, — она закинула ногу за ногу и язвительно дернула бровью. Громила Айзек тут же переменился в лице, сведя густые черный брови к переносице, оперся ладонью о стол и медленно поднялся, раздражительно процедив:

— А ну-ка повтори?

— С превеликим удовольствием, — Лиггер вскочила следом, сопровождаемая изумленным взглядом Джона и встревоженным взглядом Норы.

— Джоанна, сядь! — шикнула девушка. Та в ответ лишь фыркнула и закатила глаза.

— Я очень давно не набивала морды различным мудакам, — отпустила Лиггер, хрустнув пальцами. — И теперь у меня просто кулаки чешутся от нетерпения.

— Да что ты мне сделаешь, девочка? — громила нахально ухмыльнулся, обнажив кривые зубы. Тем временем те немногочисленные посетители, которые были в баре, замолчали, пытливо наблюдая за разгоревшейся перепалкой.

— Вообще-то, мне осенью двадцать два будет, — Джоанна по-детски комично надула губы и похлопала глазами. У так называемого Айзека на лице было написано: он вне себя от злости, и каждое ее слово, каждое ее действие только все сильнее его раздражало. Казалось, еще чуть-чуть — и взорвется. Но Джоанна не собиралась останавливаться: ее это забавляло. — А тебе сколько? Семь? — с презрительной насмешкой выпалила она, и ее голос вмиг стал грубее и жестче. — Ты похож на гигантского младенца, который прилепил себе лобковые волосы на лицо, — она презрительно прищурилась.

За спиной раскрасневшегося то ли от гнева, то ли от стыда Айзека кто-то прыснул, и это окончательно вывело мужчину из себя.

— Ах ты, дрянь! — он замахнулся, намереваясь ударить ее; но Джоанна опередила его. Отступила назад, взмахнула ногой и обдала мужчину потоком огня. Айзек закричал и отшатнулся, обрушив своим громадным телом стол. Его компаньоны тут же разбежались в стороны, боясь, что он и их придавит, и изумленно уставились на распластавшегося по полу мужчину. — Моя борода! — с ужасом воскликнул Айзек.

Трое мужчин окинули Джоанну изумленно-разгневанными взглядами, а она лишь пожала плечами и вернулась на свое место. Слишком резко она подорвалась: в раненом боку неприятно закололо, но вряд ли этот небольшой дискомфорт стоил того, чтобы обращать на него внимание. Так что Джоанна мысленно отмахнулась и взяла на заметку, что ей стоило бы возобновить тренировки.

— Уже завтра ты будешь грозой города! — изумленно воскликнула Нора.

— Если только он не постыдится такое кому-то рассказывать, — язвительно заметил Джон и наблюдательно протянул: — Что-то не видел я раньше, чтобы обычные городские так дрались.

— О, это еще не драка… — Джоанна усмехнулась. — Но я не «обычная городская». Там, откуда я пришла, случались вещи и похуже…

— Она из Гарнизона, — тихо буркнула Нора, склонившись к Джону. Лиггер смерила ее недовольным взглядом и шумно выдохнула. — А, — девушка вскинула брови, — это была какая-то тайна?

— Нет, — Джоанна пожала плечами. — Мне просто казалось, что военные тут не в почете.

— Это так раньше было, — бросил Джон. — Сейчас-то все изменилось. Все прекрасно понимают, что только на военных наша судьба и держится. А я вот… я сам тоже когда-то в армии служил… — протянул он, нахмурившись, словно что-то припоминал, и бесцеремонно закинул ноги на стол: Нора, которой пришлось лицезреть его грязные ботинки, чуть не задохнулась от возмущения, отпрянув, как ошпаренная. — В Лиманском Гарнизоне я служил. Там было в принципе неплохо, но командование, — он брезгливо скривился, — очень противное. Был там один майор, по фамилии Пилл, который сейчас уже, кстати, генерал… Любил он покричать на всех, казармы драить заставлял, хотя мы говорили ему: зачем, если цивилизация дала нам пылесосы? А он говорил: «для поддержания дисциплины!»… — передразнил Джон, вскинув палец в воздух. — Ну и один раз кто-то взял и наложил ему дерьма в ботинки. Он так взбесился, пошел всех допрашивать, и в итоге получилось так, что все следы вели ко мне. Но это был не я, честное слово! Я от той похлебки вообще мог неделями в туалет не ходить, а уж чтобы в чьи-то ботинки гадить… — он цокнул. Действительно, эксцентричный человек, вновь подумала Джоанна. Откровенный, прямолинейный, лишенный смущения и комплексов, веселый и забавный. — В общем, вызвали меня на ковер. А это был мой не первый проступок: я и еду, бывало, крал из офицерской, и в деревню сбегал по ночам, и много чего еще… И они мне сказали тогда: «думай, лейтенант, или ты за голову берешься и человеком нормальным становишься, или валишь отсюда на всех четыре стороны». Я сначала так призадумался… но потом, когда они сказали, что мне месяц дежурства придется отработать в качестве наказания, решил: а ну его. Нормальным быть скучно, дежурить — еще скучнее. И погнали меня оттуда, и сказали, что больше никогда не хотят видеть меня в немекронской армии. А я что? Я пошел искать себе новые развлечения, — Джон явно не собирался останавливаться, но и ни Нора, ни Джоанна, не собирались его прерывать, ведь рассказывал он действительно интересно и живо, и девушки невольно заслушались, совсем позабыв, что этого человека они видят впервые в жизни. — Весь северный континент объехал, чуть на одной гадкой стерве не женился — но вовремя додумался слинять от этой бестии. Решил, что делать мне больше нечего и… приехал сюда, в Пепельную пустошь. Нажил тут себе проблем и имущества, и живу, припеваючи. А недавно — с тех пор, как началась война — нашел я себе новое призвание. Революция, Красное восстание! — артистично воскликнул он. — Никогда о таком не слышали?

— Ну, я слышала что-то такое… — Нора задумчиво нахмурилась. — Но не уверена.

— А красное-то почему? — поинтересовалась Джоанна, откинувшись на спинку стула.

— Потому что красный — цвет борьбы, силы и храбрости. Наверное, — Джон пожал плечами. — Знаете, чем оно занимается?

— Восстанием? — Лиггер дернула бровью.

— В теории, да, — протянул Джон. — Но на практике… не совсем. В Пепельной пустоши просто пока что все мирно, однако мы все равно готовимся. Вербуем людей, добываем оружие… Придет время, и мы станем спасителями этого места, — горделиво протянул он. — И тогда получается, что я тоже военный. Ни один Гарнизон меня, конечно, знать не хочет, но на поле боя выбирать не приходится. Ну, а тебя, такую молодую, как на войну-то занесло? Да и откуда ты вообще такая взбалмошная выбралась?

— С самых низов, — солгала Джоанна. На самом деле, она всегда была наверху. Рожденная и воспитанная богатой женщиной, проработавшая не один год на правительство — элита, словом. Но никогда счастливой в «высших кругах» она не была. — А тем, кто с низов, пригодится много бороться: за себя, за свою жизнь. Наверное, поэтому я и оказалась на войне. Хотя это никто из нас не выбирает. — Ложь и правда искусно переплелись в ее словах. Все-таки, было в подобных случайных встречах и внезапных задушевных беседах свое очарование: можно было высказаться, хоть немного приоткрыться, и не думать о том, что эта минутная слабость разрушит все.

Джон в ответ лишь многозначительно покачал головой и потер переносицу.

— Знаете… когда пьешь, трезветь — самое ужасное. Настоящее мучение… — пожаловался он с тяжелым вздохом.

Входная дверь вдруг с громким ударом распахнулась, и в бар влетела запыхавшаяся, бледная от ужаса женщина, которая мгновенно приковала к себе полунегодующие, полуосуждающие взгляды.

— Скорее, бегите все, спасайтесь! — протараторила она. —Там… там… — женщина тяжело дышала, жадно глотая воздух и слова, а тем временем все остальные таращились на нее, как стадо баранов. — Удракийцы…

— Вздор, — прыснул какой-то мужчина. — Ты головой случаем не приложилась?

— Да вашу ж мать, клянусь! — воскликнула паникующая незнакомка. — Я…

Чудовищный гул оборвал ее на полуслове. Женщина тут же захлопнула рот, ее лицо вытянулось в немом ужасе, и она пошатнулась, едва не свалившись с ног. Она испугалась; но чего именно, все поняли не сразу.

— Да что это такое?

Джоанна нервно вцепилась пальцами в столешницу. Они здесь. Добрались даже сюда.

— Послушайте! — Лиггер вскочила, запрыгнула на стул и, громко ударив в ладоши, обращая на себя внимание, воскликнула: — Она не лжет! Удракийцы здесь, и если вы не хотите сдохнуть здесь и сейчас, немедленно проваливайте. Бегите, и не оглядывайтесь! Поверьте мне: я знаю, о чем говорю…

Немногочисленные посетители погрузились в возбужденные перешептывания. Хватались за головы, за грудь, за оружие, которое здесь носил, наверное, каждый, но никто и не думал пошевелиться. Джоанна раздраженно зарычала и стиснула руки в кулаки. «Идиоты, — мрачно подумала она, — безмозглые идиоты. Сами себя погубите». Впрочем, печься за чужие шкуры и становиться местной спасительницей она не собиралась, и потому, отмахнувшись от пустой бессмысленной тревоги, спрыгнула на пол и бросив «нам нужно уходить», потащила за собой Нору. Растерянный Джон тут же подорвался с места и поплелся следом за ними.

— Что происходит? Что это за звук? — протараторила Нора, покорно следуя к выходу за Джоанной.

— Аннигилятор, — бросила та. — Видела разрушенные улица Кретона? Дреттон? — девушка закивала головой в ответ, нахмурившись. — Это все он. И если ты не будешь чуть быстрее шевелись своим задом, тоже сдохнешь! — разгневанно выплюнула Джоанна.

После того, как ей под ребра вонзили нож и она чуть не сдохла на том гребаном корабле, бояться, наверное, было глупо. Бывало ведь и похуже — а пока они в относительной безопасности. Но Джоанне все равно было страшно. Страшно, что все может закончиться вот так. Смерть давно ступала за ней по следам, подрезая пятки, и каждый раз Джоанна все больше боялась, что не сумеет сбежать.

— Куда мы идем? — растерянно пробормотала Нора, когда Лиггер выбила дверь ногой, чуть не снеся ее с петель.

На улице уже вовсю царила паника. Охваченные ужасом люди бежали, кто куда, а параллельно не самые добросовестные из них умудрились воспользоваться случаем и устроить самый что ни на есть дебош: витрины некоторых магазинов уже были выбиты, а сами магазины обчищены. Дикие люди — и шустрые. Джоанна была рада, что в этот момент они укрылись в баре, иначе кто-нибудь уже точно да попытался прирезать ее.

— Куда-нибудь подальше отсюда, — она снова бежит. — Эй, Джон, — девушка обернулась на мужчину, который, несмотря на уверенность в своих действиях, выглядел немало испуганным. — А где же твое Красное восстание, — язвительно протянула она, дернув бровь, — когда оно так нужно?

— Далеко на востоке… — выдавил Джон, виновато нахмурившись.

— И почему я даже не удивлена?..

Аннигилятор тем временем приближался, как и яркий ослепительный свет смертоносного луча. Пожалуй, только он и был сейчас хоть каким-то ориентиром. Густое облако из дыма, пепла и серого песка поднялось высоко в воздух и застлало собой ведь горизонт. Наихудшее оружие, которое можно было применить в наихудшем месте.

Джоанна старалась держаться ближе к зданиям. Пока аннигилятор не добрался сюда, именно там было безопаснее всего, иначе ведь дикая толпа непременно бы их затоптала. Нора, у которой оказались на редкость быстрые ноги, и Джон неукоснительно следовали за ней.

— Может быть, остановимся и подумаем хоть немного? — жалобно предложила Нора.

— Те, кто много думают, чаще глупо умирают, — съязвила в ответ Джоанна.

Вообще-то, она была бы непротив остановки. В раненом боку снова начало болезненно колоть, и Лиггер боялась, что рано или поздно терпеть этот дискомфорт уже не сможет. Но пока она не собиралась останавливаться. Будет бежать, пока не свалится с ног.

— Знаете, где находится Мусорный квартал? — спросил Джон.

— Понятия не имею, — угрюмо отозвалась Джоанна, тяжело вздохнув. — И что за идиотское название?

В подобной ситуации ее острый язык и недовольство вряд ли кто-то оценил.

— Я знаю, где это, — встряла Нора.

— Отлично! — бодро воскликнул Джон. — У меня есть идея: вы двое направитесь туда и будете ждать меня, а я в это время найду машину и потом вернусь за вами.