Глава 4 (30). Наставления Линтона (1/2)
Наконец выйти за пределы лазарета и переступить порог главного здания Гарнизона было неожиданно приятно, особенно учитывая то, что из палаты ей пришлось фактически сбегать, одевшись в нелепый докторский халат, который во всяком случае был лучше больничной сорочки.
Правда вот, Джоанна пришла сюда с конкретной целью. Она устала убегать; устала делать вид, что все в порядке. Иногда нужно было просто столкнуться с некоторыми «неприятностями» лицом к лицу и расставить все точки над «и».
Шлепая тапочками по плитке, Джоанна подошла к нужной двери и, шумно выдохнув, громко постучала. Ни звука в ответ. Нахмурившись, девушка постучала еще настойчивее и продолжительнее и, казалось, готова была выбить эту гребаную дверь, если бы сзади нее резко не появилась какая-то солдатка и не оповестила:
— Мистер Карраско вышел.
Джоанна нахмурилась и недоумевающе покосилась на незнакомку, которая точно так же растерянно и совсем неприкрыто разглядывала ее.
— Тебе откуда знать? — фыркнула Лиггер.
— Я видела его только что.
— Ну, значит, я подожду его внутри, — пожав плечами, отмахнулась она. Девушка недоверчиво прищурилась и поджала губы. — Да не бойся, ничего я не украду, — недовольно буркнула Джоанна, цокнув. — У Линтона есть номер моей карты. Он меня из-под земли достанет.
— Ну, смотри мне… Если что-то натворишь — сдам сразу же, — строго отозвалась та.
— Думаю, он и сам догадается, — парировала Лиггер, язвительно улыбнувшись, и поспешно скрылась за дверью кабинета.
Кабинет Линтона оказался помещением довольно приятным. Светлые бежевые стены, темный ламинат, классическая мебель по бокам комнаты и небольшой рабочий стол напротив двери, на котором располагался ноутбук и множество записных книжек, любовь Линтона к которым Джоанне часто казалась нездоровым фанатизмом. На полках стояло множество папок и книг (он всегда предпочитал, на всякий случай, хранить информацию и в бумажном виде), а также несколько небольших декоративных коробок, наполненных всякой всячиной. Джоанна не смогла сдержать любопытства и тут же бросилась разглядывать все, что стояло в книжном шкафу.
Первым делом ей бросилась в глаза небольшая фотография в прямоугольной рамке на одной из полок, где была изображена его семья. Фотография не первой свежести — почти что трехлетней давности, о чем свидетельствовали маленькие цифры «265»* в правом нижнем углу. Линтона узнать было несложно — он нисколько не изменился с первого дня их знакомства, — да и его абсурдно-глупую бороду, которую он додумался сбрить только в прошлом году, нельзя было забыть просто так. Рядом с ним стоял Картер, который раньше выглядел не менее смешно из-за своей лохматой прически, и его жена, о которой Джоанна знала совсем мало. Однажды она случайно подслушала разговор Линтона с другим агентом, из которого узнала о том, что зовут ее Азалия. Найти Азалию Карраско в социальных сетях было несложно, но тогдашнее любопытство Джоанны это нисколько не удовлетворило: профиль у этой женщины был совсем неполный, и, кажется, она была довольно скрытной. Что ж, Картер явно был больше похож на мать. У нее были точно такие же медные волосы и россыпь веснушек на лице; разве что грустные глаза были какими-то светлыми. Интересно: что из себя представляет эта Азалия? Наверное, непросто ей в браке с таким человеком, как Линтон, — ее меланхоличный вид буквально кричал об этом.
Джоанна вяло улыбнулась, провела пальцами по дереву и потянулась к небольшой черной коробке, где, к собственному негодованию, обнаружила кучу бытовой мелочевки вроде кремов, зубочисток, ножниц и даже зубной щетки. Конечно, Джоанна знала, что у Линтона всегда была своеобразная организация пространства, но не настолько ведь: для чего вообще может пригодиться гребаная щетка в рабочем кабинете? Но, как бы то ни было, озорному настрою Джоанны деться было уже некуда. Все-таки, Линтон заслужил, чтобы кто-то ему хоть немного напакостил… Ухмыльнувшись, Джоанна схватила еще совсем новую на вид щетку и взяла в рот, а после потянулась за еще одной коробкой, стоявшей повыше. Диски? Очень кстати. С трудом сдерживая ехидный смешок, она быстро поменяла несколько дисков местами. Вырвала пару страниц в нескольких книгах, закинула под шкаф лежащее на столе яблоко, откусив перед этим огромный, отвратительно кислый кусок, отломала грифели у нескольких карандашей и, наконец, вернула на место щетку, полностью вычистив перед этим ею весь рот, — словом, поразвлекалась достаточно.
А затем, как ни в чем не бывало, уселась на стул с довольной ухмылкой, вальяжно закинув ноги на столешницу, и стала ждать. Время тянулось до ужаса медленно, и вместе с тем росло и волнение. Схватив лежащую на столе ручку, Джоанна принялась нервно щелкать ею, пока дверь, наконец, не открылась, и на пороге не показался Линтон. Непроизвольно дернувшись, Лиггер положила ручку на место и шумно выдохнула, подперев щеку кулаком.
— Джоанна? — Линтон недоумевающе вскинул брови, оправляя бежевый пиджак. — Что ты здесь делаешь?
— К тебе пришла, — она вяло усмехнулась, — не видно что-ли?
— Что на тебе надето?
— Докторский халат, — он многозначительно кивнул в ответ, закинул на полку какую-то флешку, и, строго нахмурившись, протянул:
— Ноги со стола убери.
— Не хочу. И вообще-то, они чистые.
— Джоанна…
— Ладно, ладно, — девушка фыркнула и, хмурясь от напряжения, медленно спустила ноги на пол с тяжелым вздохом. — Заставляешь несчастную раненую лишний раз шевелиться…
— Если ты сюда пришла, значит, не такая уж ты и несчастная, — съязвил Линтон. — Итак, еще раз: что ты от меня хочешь?
— Поговорить с тобой.
Линтон устало выдохнул, провел ладонью по волосам и заключил:
— Только твоей пустой болтовни мне еще наслушаться осталось… Хоть ты не капай мне на мозг, — раздражительно бросил он. — У меня и так уже седина проступает.
— Вот и отлично, — Джоанна насмешливо улыбнулась. — Зато теперь всем будет сразу понятно, что просто старый, ворчливый дед.
— Об этом ты собралась говорить? — воскликнул Линтон. — О моем возрасте?
— Нет… Я отвлеклась, но… нет, — Джоанна выдохнула и положила руку на стол, тихо постукивая пальцами. — Это правда важно, — Линтон сунул руки в карманы и оперся о стеллаж, выжидающе смотря на нее исподлобья. — Скажи… почему ты так относишься ко мне?
— Как «так»? — спросил он. — Говори прямо, иначе я не буду тебя слушать и просто выставлю отсюда.
— Вот так! — возмущенно воскликнула Джоанна. — Ты постоянно грубишь мне и ко всему придираешься.
— Я дрессирую тебя.
— А я не какое-то животное, чтобы меня «дрессировали», — презрительно выплюнула она. — Почему тебе так сложно относиться ко мне нормально?
— Потому что ты называешь меня «старым, ворчливым дедом», — укоризненно отозвался Линтон. — Я отношусь к тебе точно так же, как и ты ко мне.
— Неправда, — недовольно отрезала Лиггер. — С самого начала я была с тобой предельно вежлива и доброжелательна. Зато ты всегда вел себя, как последний кусок дерьма. Ты, — она серьезно, столь не свойственно самой себе, нахмурилась и процедила: — был моим куратором. Моим самым близким человеком после того… — Джоанна запнулась, подбирая нужные слова, — после всего этого. По крайней мере, по документам. Ты знал обо мне все, у тебя был почти полный контроль над моей жизнью… Так почему вместо того, чтобы помогать мне, как и положено, ты относился ко мне, как к какому-то… ничтожеству? — гневно прошипела она, сжав пальцами подлокотники.
— Неужели? — вновь фыркнул Линтон. Даже сейчас, в такой откровенный момент, когда она решилась на столь непростой шаг — а он, как никто другой, знал, как трудно ей давались гребаные душевные разговоры, — он смотрел на нее свысока и не сдерживал своего презрения и раздражения. — Не ты ли всегда проклинала всех и всё, что тебе не нравилось? Не ты ли огрызалась на каждое сказанное слово? Не умеешь ты принимать помощь.
— Ты знал, в какой ситуации я оказалась, — протараторила Джоанна. — Я всегда ненавидела эту гребаную работу. Думаешь, мне нравилось копаться в чужом белье и убивать тех, кто не был угоден элите? Нисколько.
— Но ведь ты просто могла отказаться от этой работы, — он лишь развел руками.
— И что тогда? Снова отправиться в какую-нибудь гребаную лечебницу?! — гневно выплюнула Джоанна и чуть не подскочила с места. Никто никогда не пытался понять ее: все видели в ней лишь умалишенное чудовище, которое пыталось убить собственную мать. Называли избалованной, неблагодарной девчонкой, вешали клеймо психопатки… — Такой ультиматум мне поставила «Мереж», — прошипела она, — либо я работаю на них, либо отправляюсь обратно в больницу. У меня попросту не осталось выбора, и ты прекрасно знал об этом. Все, что я делала, это пыталась выжить. Ты знал об этом, — вновь повторила она с горькой обидой, — но все равно попрекал меня.
— Ты знаешь… — Линтон шумно выдохнул, скрестив руки на груди, — твоя сопливая история мало волнует меня. Я никогда не хотел быть твоим куратором, — признался он, и Джоанна едва не захлебнулась от возмущения и появившегося столь внезапно щемящего чувства в груди. — Да, «Мереж» каким-то сумела разглядеть в тебе таланты, и я признаю, что они есть… — она всегда знала об этом. Именно поэтому Джоанну и взяли: они разглядели ее упорство и несгибаемую волю, как и ее уникальные, как ей сказали, способности. Они считали ее по-настоящему опасной: ведь как иначе можно сказать о человеке, который без чьей-либо помощи сбежал из психиатрической больницы, оставив на ее месте лишь пепелище? — Но своего мнения о тебе, как о человеке, я не изменю никогда. Я не хотел браться за тебя, потому что я с самого начала понял: для меня это непосильная задача.
— Вот оно что, — разочарованно прошипела Джоанна, прищурив глаза, — я — «непосильная задача»… Конечно, не так уж и просто, как ты сам сказал, надрессировать человека, у которого есть своя воля; человека, который не такой, как все остальные — все те, кто вписываются в твои идиотские шаблоны…
— Это не мои шаблоны, — оборвал Линтон. — Это — общественные нормы. Просто смирись с тем, что таким, как ты, нет места в приличном обществе.
— Это почему же? — процедила Джоанна, с трудом сдерживая рвущийся наружу гнев. Ей казалось, еще чуть-чуть, и с пальцев непременно сорвется пламя. — Потому что я не готова пресмыкаться? Потому что я борюсь за себя и за свою свободу? Потому что я решилась убить женщину, которая заслужила того, чтобы сдохнуть?! — она более не старалась держать себя в руках. Впервые за долгие годы она решилась вновь заговорить об этом, и в этот раз Джоанна просто хотела быть услышанной; пусть и знала, что Линтон никогда не отступится от своих принципов. Он будет до последнего защищать ее гребаную мать, потому что он совершенно такой же. Гнилой, заносчивый человек, поглощенный собственными же амбициями. Такие люди, как Линтон, Карла, и множество других из так называемой «элиты» должны держаться вместе — иначе они тут же рухнут и останутся ни с чем. — Она испортила жизнь мне и моей сестре. Ты даже не представляешь, что она сделала… И самое отвратительное в этом то, что люди верят ей.
— Да, — Линтон сдержанно кивнул, напрочь проигнорировав все, что она только что, едва не захлебываясь от нахлынувшего гнева, сказала, — верят. И будут верить. Никому нет дела до того, что правильно, а что нет. Мне — так тем более.
— То есть, — сдавленно протянула Джоанна, — тебе наплевать на меня?!
— Абсолютно. Ты — лишь очередное дело, которое повесило на меня начальство, и с которым мне повезло разобраться.
Лиггер нервно прыснула в ответ и смахнула невидимые слезы с глаз. Лишь очередное дело…
— Тогда почему же ты до сих пор лезешь в мою жизнь, а? — враждебно выплюнула она.
— Потому что ты не желаешь уходить из моей, — отозвался Линтон. — Давай будем честны: тебе нравится Картер. Даже не отрицай этого — это слишком очевидно, — он посмотрел на нее так строго и пристально, что Джоанна невольно напряглась, поджав губы. Гребаный Линтон знал ее слишком хорошо. — А ты нравишься ему — это я тоже прекрасно вижу, — она невольно зарделась, хотя прекрасно понимала, что он явно не собирается говорить об их с Картером делах сердечных. — Но я не позволю тебе влезть и испортить его жизнь.