Глава 14. Пир на костях (2/2)

— Что? — раздраженно выпалил Каллан, слишком резко развернувшись к ней — так, что принцесса невольно вздрогнула. Она не видела его лица в темноте, но готова была поклясться: его глаза сейчас горели от гнева. Каждой клеточкой своего тела Церен чувствовала этот прожигающий взгляд, и от этого ей становилось некомфортно. — Что ты подумала?! — Церен набрала воздух в грудь и готова уже была что-то ответить, однако Каллан продолжил говорить, уже спокойнее, но не менее мрачно: — С чего мне вообще туда идти? Это праздник Рейлы — не мой и не твой. Ты бы тоже не высовывалась. Она тешит свое самолюбие. Не к чему поддержать этот идиотский спектакль.

Церен была обескуражена подобной реакцией. В очередной раз она убедилась: годы изгнания изменили Каллана, причем в худшую сторону. Он все больше напоминал отца, и от этого становилось страшно. Ее брат не такой, как он, и никогда таким не был. Он всего лишь… сломлен.

— Подданные, — Церен потребовалось несколько секунд, чтобы собраться с мыслями и подобрать нужные слова, — обеспокоены твоим отсутствием. Ты принц Удракийской Империи и ты должен присутствовать на всех подобных мероприятиях.

— Да неужели? — фыркнул Каллан и почти не рассмеялся — настолько сочилась ядом произнесенная им реплика. — Я изгнанник, Церен. Отец прогнал меня и лишил статуса наследного принца. Кому вообще есть до меня дело?

Только сейчас Церен обратила внимание на что-то, что блестело в углу. Бросила взгляд в сторону — это были осколки зеркала, которое раньше висело на стене. Каллан разбил его, сделала мгновенный вывод она.

— Каллан…

— Не притворяйся, что тебе не плевать, — тот оборвал ее на полуслове, а затем, сжав руки в кулаки, процедил: — Лучше просто убирайся. Мне твоя жалость не нужна.

— Каллан, пожалуйста, хватит, — Церен не смогла сдержать наполнивших ее глаза слез и направилась в его сторону. — Я хочу помочь тебе, правда, — она накрыла его ладони своими в заботливом жесте, и Каллан, явно не ожидавший от нее такого, вздрогнул. — Я знаю, что ты не такой, как они… Я правда беспокоюсь о тебе.

— И что с того? — но он продолжал упрямиться и отталкивать ее от себя. Выдернул свои ладони, сделал шаг назад и презрительно прищурил глаза.

Церен было невыносимо больно. Каллан был единственным в этой семье, в чьем сердце еще оставался лучик света. Он мог не идти на поводу у отца, которого он (как и она сама) так сильно ненавидел, и в его руках была возможность изменить ситуацию в лучшую сторону, но он никогда не слушал никого, кто желал ему добра. Думал, они жалеют его, насмехаются над ним.

Но Церен никогда не насмехалась. Она всегда была искренней в своих побуждениях, и он знал это, и все же продолжал вести себя так, словно она была его злейшим врагом.

Церен было невыносимо больно.

— Почему, — тихо, пытаясь скрыть дрожь в голосе, произнесла она, посмотрев на него с непониманием и горечью, — почему ты так относишься ко мне? Что я такого сделала тебе, что ты меня так ненавидишь?

— Было достаточно только того, — проговорил в ответ Каллан, не задумываясь даже ни на секунду, словно ждал этого вопроса и был готов ответить на него заранее, — что ты появилась на свет. Моя мать умерла из-за тебя.

Церен прижала ладонь ко рту и с трудом смогла подавить вырвавшийся наружу всхлип. А вместе с тем бегущие горькие слезы уже обожгли ее щеки и застелили обзор. Тема смерти императрицы Аламеды крайне редко поднималась в их семье, но каждый раз, когда это происходило, Церен чувствовала на себе полный злобы и укоризны взгляд Каллана. Всегда, одними лишь глазами, он как будто осуждал ее в каком-то страшном преступлении, и она никогда не понимала, в чем дело. Как и не понимала, почему с самого детства он относился к ней с холодностью и презрением, с какими не относилась к ней даже Рейла. Иногда в голову Церен закрадывались догадки, но она тут же отметала их в сторону, опасаясь той тяжести и тьмы, которая в них крылась.

— Ты убила ее.

Церен ничего не могла ответить. Не могла оправдаться, не могла попытаться облегчить злобу и боль Каллана — она попросту не имела права на это. Была она виновата, или нет, неважно; искупить этот грех не в ее силах.

Каллан никогда ее не простит.

— А теперь пошла вон, — вновь повторил он, шумно выдохнув. — Ну, что ты стоишь?! Убирайся! — он сорвался на крик и резко взмахнул руками, ткнув пальцем в дверь.

Церен понурила плечи и прикрыла глаза. Главное — не расплакаться в голос, только не сейчас. Нужно сохранить самообладание, подумала она, развернулась к двери и поспешно покинула покои Каллана. Свет в коридоре ударил в глаза слишком резко и сильно, отчего слезы из хлынули еще сильнее.

— Ваше Высочество, — к ней тут же подлетела взволновавшаяся Натта, — что случилось?

Церен ничего не ответила — только отмахнулась. Она прошла несколько метров, а затем, будучи не в силах больше терпеть, облокотилась о стену и расплакалась, не сдерживая ни всхлипов, не судорожных вздохов.

История ее семьи запятнана кровью, ее собственные руки запятнаны кровью.

Она должна это исправить.