Часть 9 (1/2)
С пяти до восьми утра. Время, которое хотелось наверстать. Догнать прошедшие годы. Хотелось кричать, плакать, выть. Хотелось наконец-то выплюнуть все то горчайшее послевкусие, которое бесконечно появлялось на самом кончике языка от перенесенных трудностей, от постоянных мыслей о человеке, которого всегда любил.
Морозное утро исповеди лицом к лицу друг друга. Глаза в глаза. Душа в душу. Они то и дело, от шепота переходили на крик, от опущенных рук к попыткам ударить друг друга. И все же, те слова, брошенные друг другу не оставили им ничего, кроме горького сожаления.
Щербакова обиженно хлопает ресницами, когда слышит, что ее отсутствие сделало из Алены одну из сильнейших фигуристок мира, когда, казалось бы, все вешают коньки на гвоздь. Такое слышать неприятно, обидно и больно. От такого хочется прописать звучную пощечину.
Свернувшись калачиком, да, миллионный раз за последнее время, Аня сжимает кулаки, надеясь, что больше никогда не увидит эту девушку перед собой. Она даже готова вернуться скорее в Москву, помириться с Димой, дать ему согласие выйти замуж. Причем, как можно быстрее. Ее планы рушатся под тяжелеющими веками, все-таки алкоголь и плохие ночи прежде, оставляют ее без сил. Еще она не сопротивляется, когда чувствует, что рядом с ней ложатся, прижимая за плечи к себе, оставляя нежный поцелуй на макушке.
Аня почти не мешкает, когда переворачивается на другой бок, обнимая девушку. Ни одна, ни другая не помнят, как заснули, сжимая тела друг друга, и ежась от холода из-за приоткрытого окна.
***
— Где ее носит, боже, прости, — Туктамышева тщетно бьет в дверь номера, в котором жила Косторная, — Ты, блять, издеваешься что ли…
Она стучала, звонила, писала сообщения. Ничего из этого не дало результат. Тренер злится на беспечность своей подопечной, глотая жадно воздух.
— Тупая девчонка! — она пинает дверь и бегом направляется к лестнице, дабы подняться на этаж выше. Опять стучит, опять требует открыть.
Камила осматривает разъяренную особу, жалея о том, что все-таки встала с кровати. Конечно, злая Лиза — это сексуально, но, увы, она еще и влюблена в нее.
— Алена у тебя? — скованно уточняет тренер.
— Нет, не видела ее с роддома, — Валиева уже хочет закрыть дверь перед носом своей любовницы, как слышат очень отрезвляющую и бодрящую фразу.
«Второе и третье место хотят отправить на Евро, чтобы там уже решить, кто окажется в сборной окончательно».
— Либо она решилась коньки отбросить, либо загляни к Щербаковой. В прочем, — Ками потирает лоб, осмысляя происходящее, — Может в номере Щербаковой найдешь два трупа.
— Ты, блять, серьезно?
— Вполне. Ну, а что… Это ж Аня и Алена, они не могут просто сойтись и жить, им надо сотни проблем. Такими они были всегда.
— Какая же ты циничная…
— Не, если Алена умерла, я буду плакать искренне. Если откинулась Аня, я скажу, что она сама себя довела до этого. А ты что думала? У девки выкидыш по ее же тупости. Такое сложно пережить.
— Выкидыш?.. — у Лизы расширяются зрачки и поднимаются брови. Она могла предположить аборт, да все, что угодно, но такое выбивало из-под нее всю почву.
— Иди к Щербаковой. Номер 402.
***
Аня не знает, что именно ее ждет впереди, будет ли она с Аленой, как когда-то мечтала. Ей в целом, уже все равно. Она просто не хочет жить и дальше во лжи, при этом врет-то она сама себе. Она вернулась в Москву с одной целью — поставить точку в отношениях с Димой. И пусть она после этого будет всю жизнь одна, никому ненужная, главное то, что она избавится от угрызений совести, избавится от боли. Избавит, в конце концов, своего жениха от себя.
Дима, как обычно, в свой выходной, работал в кабинете. Щербакова несмело постучала и вошла, заметив нахмуренное лицо парня.
— Дим, сильно занят?
— Что-то срочное? — он не поднимает глаз, всматриваясь в карту своего пациента.
— Ты хороший человек. Я хочу, чтобы ты это знал, — Аня заламывает пальцы, подбирая слова. Обычно, она легко справлялась с ролью оратора, но почему-то сегодня в этот момент слова подходящие обходили ее сознание стороной.