Часть 10. Я пришла поговорить (1/2)

Мира мягко улыбаясь. После визита в резиденцию Такеды всё было спокойно и почти наладилось на прежний лад! Она всё так же скучала по дому, помогала Мицунари с какими-то мелкими делами, не требующими слишком большого вникания, болтала с Ханбеем, изредка спарринговалась с Тошиэ - чаще обменивалась с ним парой ударов, а потом бегала, избегала Камбея и тявкалась с ”женихом” по поводу его предложений. На самом деле Хидэëши не был так уж приставуч по этому поводу, просто это больше всего вызывало эмоций и внимания, вот Мире и казалось, что их разговоры прямо-таки пронизаны темой замужества, хотя она прекрасно понимала, что это лишь ощущение.

Она устало вздохнула, откладывая какой-то очередной пергамент в сторону, девушка уже не помнила, что там было и не особо хотела вспоминать. Было трудно сосредоточится на работе сейчас, когда наступил странный нестабильный момент, когда эмоции резко скакали и не помогали никакие тренировки. Мира списывала всё это: невнимательность и несосредоточенность, усталость, плохие сны - на тоску по дому. Мицунари поднял на неё вопросительный взгляд, но она лишь покачала головой, отворачиваясь от него. Проводить своё время с тёзкой или Ханбеем стало уже привычно, но она устала от скучных бумажек - сегодня Мицунари был излишне занят делами и даже говорить с ней о чём-то отвлечённом от них отказывался. Вампир вздохнул и просмотрел отложенный ею пергамент качая головой.

- Если ты устала, то это не повод мешать мне. Могла бы просто пойти к Ханбею,- буркнул он даже не особо злобно, просто как предложение, вновь зарываясь в бумажки с головой.

Девушка лишь прицокнула, смотря на него с недовольством. Она всё понимала, но не имела желания говорить Мицунари что-то очевидное - как то, например, что она и так отнимает у их светловолосого тактика слишком много времени. А у того и своих желаний и дел было не мало! А ещё возникала... Небольшая, хотя по росту явно выше гостьи резиденции Тоëтоми, проблемка.

- Не хочу мешать ему,- фыркнула Мира, постукивая тонкими пальцами по лакированному столу из тёмного дерева, опираясь на него локтём. ”Интересно, он сильно дорогой? Мореный дуб это, или сосна? Здесь вообще есть сосны?”- все эти мысли быстро проносились в голове девушки, лишь бы не думать о нынешней ситуации, где она оказалась третьей лишней в прекрасном дуэте тактиков, хотя один из них её таковой не считал.- Им.

- И поэтому мешаешь мне?- саркастично спросил Мицунари, который уже чуть привык к девушке и поэтому воспринимал её кем-то вроде... Шебутной младшей сестры. Будь она не Исидой Мицунари другого мира,- ”какой забавный каламбур, стоит запомнить”,- отметил про себя парень, он бы, возможно, испытывал к ней иные чувства, краснел бы от странных чувств, смущался, но зная, что говорит с... Ну, собой же, фактически, не мог думать ничего такого.

Мира тихо фыркнула в ответ. Так уж она и мешает! Просто не помогает и иногда отвлекает, это ещё ничего не значит. Она решила как-нибудь на него обидится за то что он так о ней думает, но пока что просто ответила, не видя смысла в молчании.

- Ты же понимаешь, что я не это имела в виду. У Ханбея... Есть Камбей и любовь к прогулкам в городе. У нас с Камбеем взаимная неприязнь и я не люблю шумные улицы. Я не хочу ограничивать друга из-за своих неудобств.- грустно выдохнула она, вновь возвращаясь к ковырянию ноготками лака. Судя по хмурому взгляду Мицунари на её дело, лак, как и стол, не из дешёвых. Он, конечно, не любил лишние траты, но против красивых, практичных и нужных вещей великолепного качества возразить не мог, ссылаясь на то, что главной характеристикой идёт ”нужная”, а потом ”практичная”. Ещё в список обязательно должна была входить отличная прочность, но это уже можно список составлять ”характеристики, которыми должны обладать вещи, чтобы понравится придирчивому вампиру (Исиде Мицунари)”.

- Поговори с ними.- внимательно глянул на неё вампир, отрываясь от наблюдения за тем, как портят его любимый стол. Он понимал, как дорог Мире Ханбей её мира - слышал её нежный тон в рассказах о наставнике, которых было до потрясающего значения много, и видел, что она смотрит на их Такенаку как на отдушину - того кому можно пожаловаться на грусть, быть свободной и увидеть тень от того, кого столь сильно обожает, пусть заменой их тактика и не считала.- И перестань уже мешать мне,- фыркнул Мицунари, возвращаясь к работе, немного грустно улыбаясь. Как не видела в нём девушка попеременно, то себя, то наставника, с ним она так открыта не была, а он не мог перебороть свою натуру и сам открыться, продемонстрировать искреннее беспокойство - мог только так высказывать советы и беспокойства, в язвительной или саркастичной манере.

- Ладно,- буркнула внутренне содрогающаяся Мира, боящаяся чужой реакции,- я попробую. Потом не жалуйся, если стану проводить с тобой больше времени, потому что Камбей меня не понял и послал ко всем чертям.

Мицунари тихо фыркнул и проводил взглядом нервничающую девушку. Он знал, что на Камбея той было в коей-то мере глубоко плевать. Ровно до тех пор, пока она не видела в нём себя по отношению к Ханбею. Он вздохнул, когда она вышла и прикрыл ладонью лицо, надеясь только, что разговор этих двоих не сделает всё ещё хуже.

Приступать к работе вновь уже не хотелось, слишком он волновался за младшую. Она привязалась к их Ханбею, как бы ни хотелось этого не признавать, но если Камбей скажет ей, что ему не нравится, что его друг уделяет ей больше времени, чем ему, она перестанет с ним общаться на прежнем уровне и будет подавлена. Ханбей для неё - отдушина, напоминание о том, к кому она так хочет вернуться, о родном мире, пусть, увы, и не замена. Ханбей для неё тот же свет, что и для Камбея. Ох, Мицунари видел пару раз, как она грустила о том, что сейчас недоступно и не хотел бы такого постоянно, но и Камбея он, ну, теоретически, мог понять - тот был привязан к Ханбею, потому что друг спас его, по-настоящему спас, и позже не раз спасал из пучины мыслей и эмоций, помогал справится с ними и высказать их. Вампир только надеялся, приступая к работе, что им обоим, и Мире, и Камбею, хватит запала ”взрослости”, чтобы не скатиться в детские истерики и капризы и нормально поговорить. То как эти двое делят Ханбея ни в одни рамки не лезет. И самому парню доставляет неудобства.

Началось это, на самом деле, ещё до того посещения монастыря и знакомства с армией Такеды.

Ханбей начал часто проводить время с Мирой, то пытался вытащить её из резиденции для прогулки, то наоборот оставался рядом и говорил с ней о чём-то. Они весело смеялись, чаще чем обычно, рассказывали друг другу о сладостях, делились впечатлениями от разных людей и от жизни. Они привязывались к таким разговорам и присутствию другого рядом. Конечно же, Камбея, с которым друг стал общаться меньше, это не устраивало. И если поначалу он лишь кидал задумчивые взгляды, надеясь, что его скоро простят, а он думал, что на него обижены из-за того, что она повздорил с Мирой, то после долгого времени, что Ханбей уделял девушке, взгляды стали уже тоскливыми и грустными. А ещё - чуть ревнивыми. Конечно же, отношения между тактиками не превышали отметки дружбы, но они были лучшими друзьями и когда его друг игнорировал его ради девчонки он не мог чувствовать себя обескуражено и ревностно по отношению к Его другу!

Ханбей в том проблемы не видел - он дружил с обоими и старался, чтобы они просто не пересекались как раз-таки ради них самих - уж больно не дружелюбны они друг с другом были. А то что он уделял чуть больше времени девушке легко объяснимо - она тут ни с чем не знакома и ей неуютно. А так как она его друг, он хотел, конечно же, ей помочь, видя, что с ним ей чуточку легче, так как он напоминает ей о чём-то родном. Он и в самом деле не желал обидеть своего прекрасного друга, просто не видел проблемы в том, чтобы немного сократить общение для его, их же с Мирой, блага. Они ведь не уживались, как кошка с собакой! Он не хотел плодить конфликты в клане, и так не всё спокойно, оттого мог лишь стараться распределить своё время меж этими двумя. Он тоже разрывался и ему тоже было трудно, в конце-концов! Выбирать кого-то одного, просто пытка!

Девушка же дурой не была и видя хмурого и злого время от времени Камбея, постепенно, смогла соотнести примерные причины. Наблюдая за всем немного со стороны, она поняла всё окончательно. И не знала что делать. Ханбей был ей нужен, она понимала это, чтобы не сорваться в истерику, не расклеиться от грусти и хандры по родным, ведь он был как то солнышко - что отогреет и будет рядом, когда необходимо, но так же она понимала, что Ханбей необходим Камбею. И, на самом деле, она ему сочувствовала и восхищалась, отчасти, его терпению. Будь это она, давно бы уже ударила раздражитель, пытающийся увести её друга (Мира так думала, но ни разу не подняла руку на Кацуиэ, с которым Сакон, её друг детства, подружился даже подозрительно быстро и начал проводить много времени). Со стороны Камбея эта ситуация действительно выглядела прескверно - а как бы поступила Мира, отбирай у неё кто время с наставником? Тут случившееся было похоже (хотя тут спорно, что понимала даже она, ведь наставник был взрослым человеком и совсем не тем, кто позволил бы проявить хоть каплю недовольства его общением с другими людьми). Но наладить отношения с Камбеем она сама не стремилась - всё ещё помнила, что он о ней подумал, и злилась, а тот и рад стараться, только больше убеждаясь в своей теории и раздражаясь из-за подобных мыслей.

Они оба знали, что не совсем правы, но признавать это не желали, упертые как бараны. И тогда начались эти вечные передёргивания Ханбея - ”сходи со мной...”, ”нет, поговори со мной...”, ”пожалуйста, помоги мне...”, ”прошу, побудь со мной...”.

Тот ничего не понимал, не знал, что делать и терялся, не зная, что ему предпринять. Чаще он принимал сторону гостьи - что ему оставалось, она была маленькой потерянной девочкой в его понимании, разве он мог её бросить одну? Но Камбея это обижало и его он тоже оставлять не хотел. Когда Мира ”побеждала” в её глазах не было и тени превосходства - она была рада, что может провести время с Ханбеем, но видя грустную и раздражённую гримасу на чужом лице, она кривилась, словно ела лимон. Отпустить Ханбея она не могла. Но и занимать его время становилось противно от того, что она понимала, какого чувствовать себя другой стороне. Камбей упрямо не шёл на примирение, всё больше убеждаясь, что Мира наглая девчонка, ищущая внимания, а та злилась и не знала, что делать. Ханбей, вставший на перепутье, только обессилено взмахивал руками, чуть ли не до слёз от боли кусая тонкие губы. Он не мог бросить нуждающихся в нём <s>детей</s> друзей, но и помирить их, не желающих примирения, не мог.

Поэтому Мира решила взять всё на себя. Честно? У неё подкашивались ноги и всё нутро сводило страхом, когда она шла к комнатам Камбея. Она даже малодушно надеялась, что тот умотал куда-то и она не увидит его больше в жизни с его, так похожим на её собственный, обиженным взглядом.

Мицунари вздохнула и постучалась, оказавшись перед тёмной дверью без обозначений. Открыл ей владелец комнаты, сдержавший желание захлопнуть дверь перед носом девушки только из-за слишком бледного вида той. Он не волновался за неё, она уже доказывала свою силу, ему этого, в отличии от остальных, хватило с лихвой, чтобы понять, что она сама может справится с трудностями, и дурной характер она тоже не прятала (мысли о том, что характер у неë вовсе не дурной он сам отгонял), но Камбей подумал, что если она умрёт (или потеряет сознание) перед его дверью, на него накричит Хидэёши, что влюблён в странную гостью. И Ханбей расстроится. Последнее было решающим, так что он посторонился, впуская в свою обитель Миру. Та благодарно кивнула и прошла по приглашению, спокойно разглядывая аскетичную обстановку.

Кинув настороженный взгляд на хозяина комнаты, уже спокойно присевшего за стол, на котором уютно стоял чайник, источавший из себя клубы пара - будто Камбей знал, что к нему заглянет гостья, Мира, опять по приглашению, села напротив, напряжённо чихнув от яркого запаха трав в заварнике. Кинув на неё невыразительный взгляд темноволосый тактик не стал спрашивать её о причине прихода - догадывался, вероятно. Его тоже их ”соревнование” тяготило, если можно так выразиться. Он просто налил себе чаю, равнодушно посматривая на девушку. Мало того, что он обделил её гостеприимством, что показывало всё его отношение, так и пил он с тем самым раздражающим Миру звуком. Она старалась успокоиться, сжимая ткань штанов на своих коленях в волнении, но это было трудным делом.

Так как она сегодня не была настроена на плетении долгих словесных кружев, девушка просто сразу выдала причину её посещения этого хмурого и грубого тактика.

- Я пришла поговорить. О Ханбее,- напряжённо выдала она, пялясь в стол, лишь бы не в чужие алые глаза, что так и сверкали лёгким раздражением и презрением.

- О,- спокойно сказал в ответ Камбей, напрягаясь и смотря на неё с недовольством, тщательно тушимым, во взгляде. Ханбей хотел, чтобы они поладили с этой девчонкой, но он совершенно точно не будет идти на встречу этой... Зазнайке. И всё равно, расстраивать друга не хотелось, так что он делал вид, что всё хорошо.- Говори.

Мира прищурилась, сжимая тонкие пальцы и молчала, пытаясь успокоится. Весь этот напускной спокойный тон, будто собеседник считает ниже своего достоинства даже говорить с ней, но сделал милость, раздражал девушку, но она сдерживала злость и желание врезать вампиру. Тот смотрел на её потуги с мысленными фырками. Разозлись она и попробуй его ударить - было бы легче, можно было бы спокойно ответить с той же злостью.

- Я хотела поговорить о том, что понимаю, как это... Когда тот кто близок отдаляется из-за постороннего,- выдохнула всё же Мицунари, усилием воли сдерживая себя на месте и зажмуриваясь,- если... Если ты так хочешь, я не буду его тревожить и более того, попробую... Не знаю... Просто прервать общение напрочь. Но это ведь будет неприятно ему самому... Впрочем...- девушка тихо бормотала это себе под нос поникшим тоном. Она действительно чувствовала себя несколько виноватой - поставила себя на чужое место вполне осознанно и теперь мучилась. Но опять же, она сама нуждалась в поддержке милого весёлого парня, который был прямо-таки солнышком для двух нелюдимых бук. Да и она прекрасно понимала, что Ханбею тоже нравится общаться с ней и прекрати она их общение, он расстроится. Ситуация откровенно патовая.

В то время, пока Мира испытывала эмоциональные терзания, Камбей ошалело переваривал её слова, чувствуя, как в его душе поднимается буря эмоций. Попользовалась Ханбеем для адаптации, а теперь хочет его просто бросить? Камбей прищурился и не стал вслушиваться в тихие бормотания гостьи, которая оправдывалась, по его мнению. Он раздражённо сжал клыки - появилось желание ударить наглую гостью.

- Ты просто... Отвратительна,- тихо прорычал он. Что ещё ему было сказать ей? Даже он, не особо эмоциональный человек, прекрасно понимал, чем оборачивается резкое прерывание общения - недавно на своей шкуре прочувствовал! И если девчонка стала близка Ханбею, то он совсем не хотел, чтобы друг расстраивался!

Мира вздрогнула и подняла взгляд. Такой Камбей - парень был просто в ярости, на самом деле мог пугать. Но девушка лишь нахмурилась. Какие из её слов на этот раз поняли превратно? Она сама уступила ему, видя как его нервирует, что друг проводит больше времени с гостьей, чем с самим темноволосым, но он теперь её в чём-то обвиняет? Она раздражённо закатила глаза. Прояснять что-либо идиоту у неё не было желания с самого начала, хватало того, что она от сердца отрывала для него то, что дорого - время с Ханбеем. Но раз уж он настолько непонятливый, придётся прояснить пару моментов.

- Послушай меня, ты мне не друг, в отличие от Ханбея. Но войти в твою ситуацию я могу - сама была в такой, когда друг уделяет кому-то другому внимания больше, чем мне. И с наставником, который был мне ближе всех, тоже была подобная ситуация. Всегда на самом деле. Для него дело Тоётоми и Хидэёши - всё. Я была просто преемницей, что подобрали и растили на замену. Меня отодвигали на второй план тут же, как случалось что-то. Это... немного иное, но эмоции, наверное, похожие. Так что я понимаю твой взгляд, когда ты недовольно наблюдаешь за тем, как я отнимаю у тебя время, что вы могли провести вместе,- начала раздражённо Мира.

В глазах собеседника промелькнуло какое-то тёмное удовлетворение, но потом он лишь ещё больше разозлился. Понимает? Да что она могла понять? Ханбей был единственным человеком, что протянул ему руку помощи, когда он в ней нуждался, вытащил из той тьмы, в которой он был вынужден прозябать, дал дом, семью... Как она могла понимать?! Мира, видя это всё в глазах собеседника, тяжело вздохнула и опустила голову. И почему только стало так легко понимать этого.. Мальчишку, когда она сравнила его с собой? В ней всегда зрела детская обида на наставника, когда он уделял делам больше времени, чем ей, но она не смела перечить - ребёнок в ней знал границы, а преданная псина их тщательно охраняла, готовая цапнуть себя же, чтобы не разочаровать единственного, чьё одобрение было для неё всем.

- Я понимаю. Потому что меня саму вытащили из дерьма, дали дом и заботу, пробрались в сердце, нежно и незаметно. Знаешь, я мало что помню из того времени, когда была ребёнком. Помню боль и издевательские лица монастырских послушников, помню цепь на шее и... Будку? Меня за человека не считали, вытирали о меня ноги. У меня все рёбра поочерёдно были переломаны... Вся спина в крови после кнута... Вроде бы. Я тогда с лихорадкой свалилась, от инфекции, которую даже мой организм с трудом перенёс. Это медицинское заключение, не мои смутные воспоминания, так что я не лгу. Но я с отчётливостью помню лицо наставника и его протянутую ладонь, в тот день, когда умирала от жара и почти ничего не соображала, и свои чувства,когда наконец поняла, что это - спасение, что этот человек будет заботится, пусть и не любить, возможно...- Мира тихо всхлипнула, закрывая лицо ладонями. Она не намеревалась делиться настолько личными воспоминаниями, но что ж, уже начала, пора показать окружающим, что она не принцесса, росшая в золотой клетке. Она - псина. Сторожевая и злобная. Будущая замена. Которая любви не ждала, но за капли теплоты была готова на всë.- Тогда для меня господин Такенака стал всем. Я считала его божеством, что снизошло до меня. Я считала себя никчёмной букашкой перед ним и господином Хидэёши. На глаза госпожи Нене вообще боялась показываться,- тихо хмыкнула она, роняя на стол слёзы. А ведь он первый, перед кем она плачет в этом мире...- Ладно, извини, я наверное, зря пришла,- всхлипнула девушка ещё раз под ошарашенным взглядом алых глаз и начала вставать. Нет, это совершенно не тот человек, что её поймёт, зря она вообще пришла! Сама бы разобралась... не в первой. Он же и слушал её вряд ли... Зачем только распиналась. Она чуть пошатнулась, но устояла, быстро скрываясь за дверьми чужой комнаты, кусая губу и сдерживая неконтролируемые всхлипы и дрожь по телу.

Её не особо волновали чужие взгляды, провожающие её, сбегавшую с места разговора, ни обеспокоенные Ханбей и Хидэёши, встретившиеся по пути. Она выскочила из резиденции, будто под ней горели доски и скрылась где-то от чужих взглядов. Честно, в тот момент она не особо переживала о чужих мыслях и действиях - она вспомнила о доме, ей стало стыдно за срыв и она расплакалась. Нагноившиеся и вылезшие вот так вот воспоминания тоже не добавляли картине положительных красок. Память о наставнике, о том из какого ада тот её вытащил разбудили скрытые глубоко внутри эмоции. Не смотря на внешнюю корочку из раздражения, Мицунари была чувствительной и милой, как щеночек. Недаром, постоянно себя с собакой сравнивала...

Сейчас хотелось забиться в уголок и скулить... Как она и сделала в принципе.

Сидя на дереве и скрываясь от посторонних взглядов пышной кроной, девушка потухшим взглядом смотрела в свои колени, устало жмуря красные от слез глаза. Она желала, до чертовки невероятных значений сильно, желала домой. Расклеиваться она не хотела, так от чего так вспылила, до слёз и давних неточных воспоминаний? Устало зажмурившись, она уткнулась в колени носом. Идея поговорить с Камбеем была с самого начала дурацкой. Мицунари тихо засопела, изредка шмыгая носом, постепенно закрывая глаза и погружаясь в лёгкую дрёму на не самом удобном, но ощущавшимся тёплым дереве. В разветвлении ветвей она просидела достаточно долго, до наступления темноты, пока Камбей, усталый и уже немного раздражённый из-за ”побега” девушки, случайно не заметил, как она сидит в кроне дерева, сонно дремля. Он нахмурился и осторожно выцарапал её из ветвей. Изначально он не хотел этого делать - хотелось отомстить глупышке, что заставила всех волноваться и... Честно признаться, его в том числе, но он решил, что её болезнь не стоит мелкого чувства удовлетворения. Тем более, на самом деле им ведь было о чём поговорить... теперь. После рассказа о том, кого она видит и в здешнем Ханбее он немного проникся. Не до конца, но такая дикая неприязнь, как вначале пропала - слишком искренней была девушка. Не лгала. Она так переживала, так что ему даже немного стыдно стало. А уж её рассказ... В действиях того Ханбея он не видел ничего особо доброго или любящего по отношению к ребёнку, скорее лёгкую жалость и рассчёт, но не мог винить девушку за то, что она считает того парня семьёй. Они... Постараются дать ей семью тут. Чтобы она знала, что важна просто так. Им. Ладно, он облажался вначале, когда слишком быстро составил о ней своё мнение. Виноват. Признаёт и раскаивается, даже прощения попросит, возможно, потому что знает, что словам стоимости нет, поэтому он должен действиями заслужить прощения.

Мира, как только он оказался довольно близко, мгновенно проснулась и недовольно, красноватым взглядом, прошлась по нему. Камбей с трудом сдержал дрожь от подобного взгляда - обычно он смерял окружающих равнодушием и презрением, а не его, но не в этом случае, похоже. Она равнодушно вывернулась из его хватки, когда он попытался снять её с дерева, бесшумно и легко скользнув на землю и ему ничего не оставалось, кроме как последовать за ней. Мицунари сонно пошла в сторону резиденции, потирая глаза и кутаясь в свою верхнюю одежду. Там её все подряд отругали, от Хидэёши до Тошиэ, но все наткнулись лишь на ледяные взгляды в ответ. Усталые. Сонные. Не злые даже. Злость ведь для тех, кто хоть что-то значит, а? Мире было слишком лень даже чтобы злиться. Эмоции будто притихли после такого масштабного всплеска, истерического и дикого, несвойственного ей - она редко плакала, почти никогда. Злость была более родным и привычным чувством, слишком удобным, чтобы она от него отказалась добровольно.