Глава XV. Не держи в себе (1/2)

Одинокий бродяга любви…нет, не Казанова. Одинокий бродяга любви синьор Джинобле вот уже с четверть часа рассматривал себя в зеркале с целью добиться нужной укладки. Сегодня вечером у него было запланировано мероприятие: так как он был постоянным клиентом «BMW Italia», Джанлуку пригласили на званный вечер, посвящённый презентации новой модели машины. Естественно, певец не мог отказать: ведь можно и лицом лишний раз посветить, и выпить пару бесплатных бокалов алкоголя отменного качества.

Прежде чем выйти, Джанлука ещё раз, напоследок, скрупулёзно рассмотрел своё отражение в зеркале, чтобы полностью убедиться в идеальности своего наряда. Стильный тёмно-синий костюм с обработанными по краям лацканами в сочетании с белоснежной майкой и кроссовками (вся одежда — наследие контракта с Dolce&Gabbana) придавали его образу элегантности и мальчишеского щегольства. В таком виде Джанлука выглядел одновременно и молодым, и взрослым: молодым — духом, взрослым — внешне. Как-никак молодость — продукт скоропортящийся, но баритон прилагал всевозможные усилия, чтобы продлить его срок годности. И отлично в этом преуспевал наряду с коллегами.

По приезде Джанлука обменялся любезностями с Джакомо, хозяином вечера, а также некоторыми знакомыми лицами и обзавёлся временными новыми знакомствами, всё так же учтиво всем улыбаясь. Оставшись наедине, он не забыл написать сообщение маме, что благополучно приехал и хорошо проводит время. Взрослость взрослостью, а мама — это святое.

— Не желаете ли выпить бокал шампанского? — услышал он позади себя женский голос.

— Да, спасибо, не откажусь, — учтиво ответил Джинобле и, не отводя взгляда от телефона, машинально взял бокал из рук официантки. Однако его тонкий музыкальный слух подсознательно подверг услышанный голос анализу и распознал знакомые нотки. Он тут же повернулся и остановил рукой ещё не успевшую далеко уйти официантку. — Моника? — поразился Джан. — Это правда ты?

— Джанлука? — не меньше удивилась та, чуть не уронив поднос с несколькими бокалами.

— Вот так встреча, — усмехнулся Джанлука.

— Да уж, — откровенно нахмурилась Моника.

— Вот уж не думал, что когда-нибудь услышу вежливо-услужливый тон в свой адрес от тебя, — съехидничал абруццезе.

— Это было в первый и в последний раз, — проворчала Моника.

— Ну конечно, — усмехнулся Джан. — А почему ты в костюме официантки? — спросил вдруг он. — До Хэллоуина вроде ещё далеко.

— А чем он тебя смущает? — дёрнула плечом девушка.

— Я бы скорее ожидал увидеть тебя здесь в качестве фотографа, а не официантки, — призадумался Джинобле.

— Одно другому не мешает, — процедила сквозь зубы Моника.

Вот тебе раз, удивился Джанлука. Чтобы такая как Моника пошла в официантки? Работа не для её характера. Заниматься вежливым зубоскальством и галантной подачей блюд, когда все вокруг тебя бесят и раздражают? Чёрт побери, тут что-то неладное. Девушка казалась ему своенравной натурой, и работа, в которой стоило прогибаться под других, была не для неё. Она же фотограф, а фотографы — люди творческие; а как любому творцу ей нужна абсолютная, неограниченная свобода, чтобы дать волю своей фантазии, отдаться порыву и творить, творить, творить…

Однако сбоку у неё висела камера, ненавязчиво выглядывавшая из-под бедра своим круглым объективом. Выходит, Моника взяла на себя два дела сразу? И гостей обслуживать, и фотографировать их? Но зачем? К чему такие сложности? Что вынудило Монику пойти против себя? Случай явно серьёзный, иначе они бы не встретились на этой вечеринке.

— А у тебя что, насморк? — брезгливо спросила Моника, тем самым прервав неловкое молчание.

— Нет, с чего ты взяла? — натурально удивился Джанлука.

— А чего тогда сопля висит? — спросила она, кивнув головой на свисающий локон Джанлуки, который не единожды сводил его поклонниц с ума. Баритон слабо улыбнулся: если у неё есть силы на шутки, пусть даже и грубоватые, но фирменные, в её стиле, выходит, не так уж всё и плохо? Или это очередная маскировка?

— Если бы я был тобой, я бы ответил: «Чтобы отпугнуть лишнюю заразу», — с ухмылкой ответил певец.

Моника невольно поджала губы, ибо шутка Джанлуки показалась ей очень остроумной, но всё же не сдержалась и выдавила из себя слабый смешок. Она даже слегка смутилась, о чём говорил слабо порозовевший окрас её щёк. Сам того не подозревая, Джанлука сделал своего рода комплимент в её сторону, и это сразило не привыкшую к мужскому вниманию девушку наповал.

Снова взяв себя в руки и сделав вид, что ничего не было, Моника выпрямилась и направилась к другим гостям выполнять свой официантский долг, а Джанлука проводил её задумчивым взглядом и тяжёлым вздохом. Что-то было не так, он это чувствовал.

Тем временем торжественное мероприятие было в самом разгаре: именитые гости медлительно и незатейливо вели светскую беседу, обсуждая последние сплетни высшего общества, пересчитывая чужие деньги и сравнивая счета в швейцарских банках, не забывая запить и заесть это порцией блюд высокой кухни, а также радостно улыбнуться в объектив камеры Моники. Однако случается и так, что в это общество попадают те, кто по сути не может к нему иметь и отдалённого отношения, но по стечению непредвиденных даже фортуной обстоятельств причислял себя в список избранных.

Так, уже не молодой и ужасно обрюзгший синьор Каццо (да, у него даже фамилия непрезентабельная!), наживший своё состояние на Бог знает чем получил приглашение как многолетний и почётный пользователь марки «BMW». А разве подобный тип мог пропустить очередную тусню, где будет много красивых баб (баб, не женщин!) и до небес добротного бухла (да, оригинальную фразу пришлось заменить на «до небес»).

— Милочка, давай селфанёмся, — вальяжной походкой а-ля самца подошёл к Монике вышеупомянутый синьор. Девушка почувствовала, как из его рта уже разило прилично выпитым количеством спирта.

— Во-первых, я Вам не милочка, — как можно более сдержанно ответила Моника. Как правильно заметил Джанлука, не в её характере было терпеть подобные выходки да ещё от мужчины, да ещё и в её сторону! Более того, она знала и, к сожалению, не понаслышке о синьоре Каццо и еле-еле сдерживала внутреннюю конфорку, чтобы в один миг яростно не закипеть, потому что временное начальство строго приказало подчиняться и выполнять любые прихоти клиента. Иначе прощай оплата! — А во-вторых, я не собираюсь с Вами фотографироваться.

— А зачем же ты тогда ходишь с камерой, а? — противно заигрывающим тоном спросил Каццо, поддержав вопрос наглым шлепком по пятой точке.

— Прекратите фамильярничать! — огрызнулась Моника и резко дёрнулась в сторону. Как же хотелось выразиться по-другому!

— О, дерзятина, мне нравится, — расплылся в тупорылой улыбке алкоголика со стажем мужчина. Хотя нет, «мужчина» — слишком громкое и изящное название. Скажем просто: особь. — Может, обменяемся телефончиками, пересечёмся как-нибудь? — потёр он указательные пальцы друг о друга при слове «пересечёмся».

— С какой это стати? — грубым голосом спросила Моника.

— Да, ты права, — не растерялся Каццо, — не стоит терять время зря, — произнёс он и навалился тяжёлой тушей на девушку, прижав её к стене и окутав неприятным запахом пота и грязной плоти.

— Фу, отлепись от меня, хамло! — не выдержала Моника. Ситуация вышла из-под контроля как и её психика, выплёскивая наружу её истинное «я».

— О, когда ты так говоришь, мне всё теснее в моих штанах, — забрызгал слюной Каццо и схватил девушку за шею жирной рукой.

— Чёрт бы тебя побрал! — шикнула Моника и, чтобы хоть ненадолго обездвижить урода, навела камеру на его лицо и сделала щелчок.

Его глаза были ослеплены огромной вспышкой, напоминавшей свет опасного для земного шара метеорита, и ему пришлось отпрянуть. Но Монике было этого недостаточно. Этот тип зашёл слишком далеко, и он должен быть за это наказан. Тогда официантка-фотограф нехило ударила его в пах коленом и добила ударом недалеко стоящего подноса по его омерзительной морде. Теперь соперник в силу не самого крепкого здоровья был в полуобморочном состоянии и потёкшей кровью из носа.

Мизансцена не обошлась без шума, который вскоре привлёк внимание собравшихся гостей, желавших как и испокон веков их предки хлеба и зрелищ. Джакомо, прибежавший на шум и увидевший только его результат, был в неописуемой ярости. Скандал, драка да ещё при всех! А главное, из-за кого? Из-за нелепой официантки!

— Моника! — завопил Джакомо. — Я же предупреждал тебя, чем грозит любая подобная выходка!

— Да, предупреждал! Но это не значит, что я должна позволять себя лапать кому угодно! Это чмо только что лезло ко мне, я что, должна была терпеть?!

— Значит, надо было просто вежливо отказать, а не устраивать мордобой! Как бы тебе ни было противно, а это наш гость, и надо относиться к нему с уважением.

— Вот ещё! Я не проститутка, чтобы с кем попало лобызаться!

— Заткнись! — гаркнул Джакомо. — Не получишь ни цента за сегодняшний вечер!

Данная угроза заставила Монику побледнеть. Джанлука, который стал свидетелем только споров с Джакомо, не на шутку перепугался, ибо никогда ещё не видел девушку такой растерянной. Вопрос о деньгах сильно обеспокоил её, это было видно. И пусть она старательно скрывала это учащённым дыханием и сильно сжатой ниткой губ, всё равно Джану казалось, что ещё немного и её прочная струна лопнет с оглушающим звуком.

— Да пропадите вы пропадом!!! — закричала Моника и демонстративно швырнула камеру на пол. Треск разбитого объектива, казалось, ещё долго звенел в ушах гостей, поскольку затем в комнату вошла сама тишина, затмевая собой молекулы воздуха.

После недолгих колебаний Моника, трясущаяся и дрожащая от гнева, быстрыми шагами направилась к выходу. Когда же окружающие немного пришли в себя, все стали потихоньку суетиться: вызвали врача, чтобы оказать первую помощь пострадавшему (хотя неизвестно, кто здесь на самом деле пострадавший); подмели лишние осколки, убрали подальше камеру с надеждой, что её можно будет починить, и начали постепенно приходить в себя, возвращаясь в прежний ритм жизни.

Джанлука же, чувствовавший, что Моника тут вообще не причём, под шумок последовал за ней, пусть и не мог объяснить толково даже себе, зачем.

Девушку он нашёл не сразу: пришлось погулять немного по просторному дому, пока он не увидел, что Моника сидит на мраморной лестнице при входе в дом.

— Моника? — обратился он к ней. Та резко обернулась и вперилась в него испуганными глазами.

— А, это ты, — успокоилась Моника. — Тебе чего? Тоже будешь мораль мне читать, что «хорошие девочки так себя не ведут»?

— Вовсе нет, — отрицал Джанлука, присаживаясь рядом с ней. — Скажи мне, что на самом деле произошло?

— Зачем тебе это знать? — не понимала Моника.

— Просто интересно.

— Интересно за углом, как зайдёшь — налево, — буркнула Моника.

— И всё же? — настаивал Джанлука.

— Да ё-моё, чего тут разбираться?!? — не выдержала девушка. — Эта мразь приставала ко мне, я ему отлуп дала, вот и всё! А этот твой Джакомо хочет, чтобы мы всем жопы облизывали, а потом вытирали кружевными салфетками!

— Зачем же ты согласилась на эту работу, если понимаешь, что она не для тебя? — нахмурился Джинобле.

— Да тебе-то что!? — вырвалось у Моники. — Что ты докапываешься?? Какого хрена лезешь, куда не просят? Вон, иди, канапе свои жри или крутоны по лимон евро штука!

— Какая же ты… — наморщился Джан.

— Какая?! — завелась Моника. — Ну?? Договаривай!!!

— Жалкая, — угрюмо ответил певец.