6 (1/2)

Телефон надрывался. Йоджи с трудом разлепил глаза. Шея затекла - уснул, неудобно скорчившись на неразложенном диване. Он потер щеки, лицо казалось чужим. Лампа не горела, в комнате стояли жидкие сумерки. Смутно припомнилось, что какое-то время назад было светло - значит, уже опять вечер?

Потревоженный движением ноутбук тихо заурчал, вернув на экран реестр бельгийских частных предприятий.

Йоджи отпихнул пару диванных подушек и, на звук отыскав телефон, поднес к уху:

- Алло?

- Здравствуйте, Кудо-сан, - жизнерадостно поприветствовал Кроуфорд. - Вы не смотрите дорожные новости?

- Н-нет… А что?

- Крупная авария на шоссе Хигаши-Канто. “Тойота” на полном ходу выехала на встречную полосу и столкнулась с автобусом. Водитель погиб на месте, один из пассажиров доставлен в больницу в тяжелом состоянии.

Йоджи сглотнул. Под ложечкой заныло, будто хватил в жару ледяной воды.

- Были еще пассажиры?

- Можно и так сказать, - неторопливо согласился Кроуфорд. - Второй отделался куда легче - очевидно, благодаря тому, что путешествовал в багажном отделении. Связанный. Он сумел выбраться сам и едва не скрылся с места происшествия - к счастью, мы вовремя подоспели, чтобы помешать ему.

Йоджи повернул выключатель. Жмурясь, огляделся в поисках сигарет. Пачка валялась на полу; он подобрал ее и с замиранием сердца откинул крышку. Зажигалка скользнула в ладонь; в уголке пачки сиротливо жалась последняя сигарета. Он прикурил одной рукой, бережно и томительно вбирая первый, горько-сладкий глоток дыма.

- Как… что случилось?

- Не самый корректный вопрос, Кудо-сан. Вас интересуют причины, обстоятельства или перспективы? Первое - результат незначительных, тщательно рассчитанных сдвигов линий вероятности. Видите ли, если тянуть за определенные нити…

- Провода, - перебил Йоджи. - Я почему-то всегда представлял их как провода. Синий, красный… неважно. Вообще-то я спрашивал об обстоятельствах.

Кроуфорд замолчал секунд на десять. Йоджи мысленно записал очко в свою пользу.

- В ближайшее время собираюсь выяснить. Надеюсь, на этом этапе наш… общий друг окажется более склонен к сотрудничеству, чем его детектив. Я умею быть убедительным, не так ли?

Иди на хер.

Манерное “не так ли” особенно бесило. Интересно, паранормы и на родном языке разговаривают, как мимикрирующие под людей гуманоиды?

- …Пока могу лишь предполагать: упрямство, безрассудность и небрежно рассчитанная доза транквилизатора. К сожалению, официальных исследований на эту тему не проводилось - но, согласно некоторым наблюдениям, у телепатов аномально ускоренный обмен веществ. Вы знали?

- Нет. Хотя следовало догадаться. - Йоджи вздохнул. - Что с автобусом?

- Какая-то школьная экскурсия. Обошлось без жертв, но есть пострадавшие разной степени тяжести.

Что ж, это вполне в духе Шульдиха. Сеять смерть и разрушения.

- Он же не мог выбирать… да?

Конечно, нет. Само предположение о возможности такого выбора звучало бредово.

И все-таки…

- Послушайте, Кудо-сан: главная разница между вами и… - “Нами” осталось не произнесенным, но читалось ясно без всякой телепатии. - …в том, что ваша мораль ограничена извне больше, чем изнутри. Вот почему вы всё время задаете неправильные вопросы. - Кроуфорд помедлил, явно наслаждаясь паузой. - Чересчур сложная мысль, а?

Ладно, один-один.

Йоджи положил трубку, не прощаясь. Получилось грубо и по-детски запальчиво - но его ограниченная мораль не возражала, а Кроуфорд как существо высшего порядка всё равно не снизошел бы до того, чтобы оскорбиться.

Тюрьма Фучу, куда определили Шульдиха, находилась на дальних задворках Токио - как и положено заведению, битком набитому всевозможными отбросами общества.

Йоджи долго ломал голову, как написать “Шульдих” катаканой в ходатайстве о свидании - но в конце концов решил не заморачиваться. Если сам владелец имени не в состоянии написать его по-японски, что взять с остальных?

Получив отказ на первое ходатайство, он ничуть не удивился: это было ожидаемо. Йоджи велел себе успокоиться и заняться делами.

Дел, как назло, почти не было. Старушка, которой приходили письма от давно умершей сестры, тоже скончалась - он так и не успел решить эту загадку. Жена Сугавары позвонила и попросила прекратить расследование: у мужа случился инсульт, в заботах о нем она сблизилась со свекровью и больше не думала, что та пытается ей навредить.

Йоджи выждал неделю, зная, что бюрократия не терпит суеты, и подал второе ходатайство.

Повторный отказ его раздосадовал: подходящий под запрос человек наконец-то нашелся, и необходимо было срочно обсудить с клиентом дальнейшие шаги.

Впрочем, он не был бы детективом, если бы пасовал перед формальными препятствиями. Жизненный опыт научил его: всё, что не поддается с наскока, можно взять измором, терпеливым подбором нужной комбинации кнопок или отмычкой.

Вписывая свои данные в бланк очередного ходатайства, он подслушал разговор двух тюремных чиновников за решетчатой перегородкой. Ну как “подслушал” - они особо и не таились; но ему, конечно, полагалось притворяться глухим, слепым и не слишком сообразительным - из вежливости и в интересах дела.

- Это к кому? - спросил один, любопытно глянув на него поверх огромной кружки с эмблемой Старбакс.

- К рыжему из одиночки, - многозначительно интонируя голосом, ответил второй. Покосившись на Йоджи, добавил: - Упорный.

- Наивный, - хохотнув, поправил кофеман. - Ему разве не сказали, что его любовник спит?

Йоджи бросило в жар, а изнутри продрало ознобом.

Он и раньше догадывался, что Шульдиха попытаются разоружить - просто не видел смысла мусолить свои подозрения. Но теперь от них стало невозможно отмахиваться.

Спит. Шульдих спит.

Три недели?!

Теперь Йоджи знал наверняка, и знание требовало действий. Для начала он позвонил Кену, у которого был курс медицины в спортивном колледже. Услышанное не на шутку встревожило: длительное злоупотребление психотропными средствами приводит к затруднению дыхания, физическим изменениям в мозгу, наступлению комы и наконец смерти.

Зашибись.

Ну… и что будем делать?

***

- …незаконно, черт побери, тебе ли не знать?! Они не могут круглосуточно держать его под транками! Как долго человек выдержит? Они не могут…

- Это пенитенциарщики, Йоджи. Расскажи мне, чего они не могут. - Манкс одарила его коротким сухим смешком. - Не нагнетай, а? Ничего твоему клиенту не сделается. Ну отоспится на пару месяцев вперед…

- Или на весь остаток жизни, - мрачно поддакнул Йоджи. - Место, где его держат, надо бы переименовать в санаторий, чтобы не вводить людей в заблуждение.

Не дожидаясь ответа, он ткнул отбой и длинно, грязно выругался - как не позволял себе со времен маргинальной юности - на секунду испытав смешанное со стыдом облегчение, будто от сильной жажды напился из лужи.

Манкс не станет вмешиваться. Месяц назад - пожалуй; но сейчас, когда фигурант найден и взят под стражу, а вся шерсть с этой черной овцы сострижена Интерполом… нет, не станет.

Рассчитывать на помощь Интерпола тоже не приходилось. Йоджи, правда, набрал Кроуфорда пару раз, но предсказуемо (ха-ха) нарвался на “Абонент временно недоступен”. Должно быть, тот получил от Шульдиха всё, что хотел, а затем оставил его на произвол японской пенитенциарной системы. Может, даже подсказал им, как отмерять дозу, чтобы не допускать промашек.

Сукин сын.

Губительная для Шульдиха ирония заключалась в том, что для международной полиции он очевидно был слишком мелкой фигурой, а для местных властей - слишком большой проблемой. Образно выражаясь, первые стремились накрыть нелегальный склад боеприпасов, вторые получили на руки снаряд непонятного действия, который и пытались обезвредить доступным им способом.

Нет телепата - нет проблем с телепатией.

Если у Шульдиха и был шанс повлиять на свою судьбу, то только в промежутке между доставкой в тюремную больницу и прибытием Кроуфорда; но, раненый и ослабленный (что, черт побери, случилось в Окутаме?!), воспользоваться этим шансом он явно не сумел. Он не был силен в низком искусстве умасливания и убалтывания (это вам не “настройка речевого аппарата”), а на “воздействие всем собой”, как ни крути, требуется время (Йоджи честно попробовал оценить, за какой срок Шульдих превратился для него из потенциального источника наживы в “принцессу в беде”. Мысль заставила покраснеть, но - а, к черту, не до формулировок. Выходило никак не меньше пары суток.) Если рыжий идиот опять начал переговоры со вскрытия тайных душевных нарывов собеседника, то…

Ой-ё.

В знакомых у Йоджи ходили самые разные типы, и о тюрьме он знал - к счастью, не по опыту, но, что называется, из первых рук. О тесных холодных камерах, откуда выводят в туалет по часам; о карцерах, где заставляют сидеть неподвижно; о наказаниях за то, что не вовремя заговорил или посмотрел в лицо надзирателю…

Может, и к лучшему, что Шульдих без сознания.

Йоджи уважал закон - несмотря на все их взаимные трения - как беспристрастный свод правил, призванный не только карать, но и защищать. Даже преступников. Даже паранормов.

По закону никто не имел права убить Шульдиха без суда и следствия. Тем не менее, именно это они и делали.

А значит, кто-то обязан был выступить в защиту закона.

Он разбудил ноутбук и вбил в поисковую строку: “Академия Коа”.

Два дня спустя Шульдиха перевели в психиатрическую клинику “закрытого типа”. Йоджи получил предложение оформить над ним временную опеку, дающую право совместного пребывания не менее чем на восемь часов в сутки - или, скорее, вменяющую это в обязанность, судя по толстой стопке официальных бумаг, на которых он расписался в том, что осознает и принимает всю меру ответственности за поведение своего подопечного.

Должно быть, Хирофуми дорого заплатил, чтобы провернуть эту комбинацию - и не деньгами. Скромный учитель едва ли мог так лихо распорядиться судьбой заключенного.

А вот премьер-министр мог.

Йоджи не хотел знать. На его совести и без того хватало грехов.

Тем же вечером он заглушил машину на стоянке, предназначенной для немногочисленных гостей клиники. На входе в здание его обыскали, досконально и без церемоний; в какой-то момент он почти ждал, что они велят ему спустить штаны, нагнуться и покашлять - но, к счастью, обошлось.

У него отобрали мобильник и наручные часы. Взамен выдали тапочки, именную бирку, которую следовало прикрепить на грудь специальными винтами, и электрический свисток с коротким шнурком для ношения на запястье; после чего препроводили в отведенную для особого пациента палату номер шестнадцать корпуса В.

Шульдих открыл глаза примерно через полчаса после того, как ему отключили капельницу и удалили вживленный под кожу катетер (а также еще один, с прозрачным мешком на конце, закрепленным в изножье кровати. Йоджи смотрел в сторону всё время, пока рослый санитар с ухватистыми руками проводил эту процедуру). Мутный взгляд пошатался туда-сюда, окидывая комнату; тревожно метнулся, вбирая детали: дверь без защелки, выходящее в коридор квадратное окно, сложенную на тумбочке больничную робу; наткнулся на Йоджи и, задержавшись, наконец стал осмысленным.

- Где это мы?

- В дурке.

Шульдих откинул простыню и неуверенно сел (Йоджи рванулся было помочь, но сдержал себя). На нем не было ничего, кроме ситцевой распашонки с разрезом на спине. Волосы сбились в колтуны. Углы потрескавшихся губ медленно разошлись в ухмылке:

- Ладно, с тобой понятно. А меня-то за что?

- Засранец, - сказал Йоджи. - Будешь выпендриваться - хрен тебе, а не потрясающие новости.

После чего тут же выложил всё подчистую.