Часть 5 (2/2)
«Все прочие случаи, это Лео, Генри и их фирма?», — она побоялась озвучить эту мысль и покорно вошла, не зная, выйдет ли обратно, и что её ждёт в этом омуте памяти.
***</p>
Лале бежала по ночному саду, то и дело оглядываясь. Сердце бешено колотилось в груди, норовя выпрыгнуть. Страх и волнение сковывали движения. Она бежала, не зная, от чего. От своей судьбы? От своих желаний? Но куда? Друзей больше не было рядом, только пустой покинутый домик матери Мехмеда.
С каждым днём её всё больше тянуло к кузену, к его опасному огню, страстной, непредсказуемой натуре, но она страшилась предать те светлые чувства, что связывали её с Владом. Александра уехала под предлогом, что Елена-хатун закончила свои лекции во дворце и возвращается домой. На деле же… Лале просила её передать весточку Аслану и Владу. Только Сандра оставалась той ниточкой, которая еще могла связать её с прошлым.
Лале не могла смотреть в будущее, не могла принять Мехмеда и впустить его в свою душу.
Дядя Мурад заявил ей лично, что скоро состоится её свадьба с шехзаде. Она была в смятении, когда Мехмед пришёл в её покои… а потом был разговор… поцелуи, объятия… такие жаркие, что кружилась голова. Его горячие руки на её груди, губы на ключицах, боль внизу живота и охмелевший рассудок. Но он остановился, хоть и тяжело дышал, а глаза горели безумным огнем. Отошел, улыбнулся так, что у Лале едва не подкосились ноги, и ушел.
А она сбежала… от него, от себя самой, словно чувствовала, что в эту самую ночь её жизнь изменится навсегда.
В домике её ждали. Сандра вышла навстречу, а за ней…
— Влад! — задохнулась от счастья Лале, бросившись к нему на шею, едва не рыдая, и он обнял её в ответ, прошептав на ухо слова утешения и обещания того, что больше её не оставит.
И не оставил, медлить было нельзя, Влад всё спланировал, потому что много лет изучал дворец и его слабые места. Бежать было не сложно, сложно было только… решиться.
«Он найдет… найдет, бросит все силы, всю мощь Османской Империи, лишь бы вернуть меня… что же я делаю?», — билась мысль в голове у Лале, когда они мчались на резвой лошади сквозь ночную мглу. Воздух пах тюльпанами и апельсинами, а она сидела за спиной Влада, прижимаясь к нему, уткнувшись лбом в его спину… и с удивлением понимая, что сердце её осталось во дворце, который удалялся с каждым вздохом, оставаясь далеко позади, а впереди ждала лишь неизвестность и темнота.
***</p>
Лайя пришла в себя в шикарном кабинете Мехмеда, где над камином в раме из чистого золота висел портрет Хюмы-Хатун, написанный её рукой…
Владелец дома сидел в кресле напротив и невозмутимо наблюдал за гостьей, о чём-то размышляя. Он курил, медленно пуская кольца дыма в воздух, пахнущий корицей и бергамотом. Лайя поёжилась, не понимая, почему видение пришло к ней столь внезапно, ведь она даже не касалась картины.
— Я знал, что только с их помощью ты сможешь вспомнить… — произнёс Мехмед, делая очередную затяжку. В каждом его неторопливом вальяжном жесте, в равнодушном лице, идеально уложенных волнистых волосах, дорогом костюме и небрежно расстёгнутой рубашке на груди чувствовалась мощь и достоинство, какого не доставало ему в годы дерзкой мятежной юности. Но Лайя помнила и видела его именно таким. Только в глазах поселился покой и мудрость… или же он за шесть веков довел свою способность самоконтроля до апогея.
Лайя промотала в голове последнее видение, и её бросило в холод.
«Я сбежала от него с Владом… накануне свадьбы… Это то, за что можно очень долго таить обиду».
И по проницательному и пристальному взгляду Мехмеда она поняла, что права.