Часть 1 (1/2)

Он взялся за ручку двери своих покоев, ощущая дрожь нетерпения во всём теле. Приятная дрожь, пускающая пламенные импульсы от разгоряченного воображением мозга через сердце к паху. Возбуждение. Ликование. Ничто в этот вечер не могло испортить Мехмеду настроение.

Гюль-Хатун, старшая гарема, низко поклонилась, увидев его, ответила учтивым согласием на вопрос: всё ли готово? И отвела взгляд. Слишком резко, не сумев скрыть эмоций. Глупая баба, вздумала играть в сочувствие и совесть. Мехмед прищурился, задержав на ней взгляд дольше обычного, и губы скривила жестокая ухмылка.

Не рискнёт перечить, оно и понятно. Служанки мялись у двери, восхищенно провожая своего молодого падишаха. Другие девушки притихли, но он не обращал внимания ни на кого. К чему рассматривать колючки, когда в покоях тебя ожидает самый прекрасный тюльпан Империи?

Она не пришла бы сама, напуганная, хрупкая, непонимающая своего счастья, и потому Мехмед отдал приказ… помочь Лале-Хатун принять правильное решение. Всего несколько сонных капель в воду не повредит.

Он распахнул дверь, сгорая от любопытства и предвкушения. Лале, сидящая на постели, резко подпрыгнула, отскочила к стене. В глазах непонимание и страх, паника загнанной в угол лани. Но щеки не мокрые, радует. Женские слёзы и нытьё Мехмед ненавидел. Да и к чему рыдать? Она должна радоваться, что её невинность достанется молодому и красивому султану, а не воняющему мочой старику. Любая другая в Империи почла бы за честь и высшее счастье. Но не она… красивая, гордая, строптивая. Но тем интереснее покорить эту крепость. Настоящий мужчина и завоеватель не остановится перед сопротивлением, а Мехмед планировал стать великим, подчинять себе королевства варваров, что уж говорить о женщинах.

Женщины созданы дарить красоту и ласку своему мужчине, на большее они не способны.

— Боишься? Не надо…

Она побледнела от его улыбки. Бабочка, угодившая в сети паука и отчаянно бьющая крылышками. Мехмед посерьезнел.

— Рано или поздно это случилось бы. А я — определенно лучший вариант для… — он выдержал многозначительную паузу, демонстративно облизнув губы, — для первого раза.

Лале невольно проследила за движением его языка, скрывшимся за тонкими жесткими губами, и сглотнула. На нежном молодом личике поселилось отвращение.

«Непокорная…», — с восхищением отметил Мехмед, ощутив нарастающее раздражение, — «только не переигрывай, а то пожалеешь».

— Кто знает, какого мужчину тебе выберут в мужья. Может, даже не слишком старого… Но уж точно не столь высокопоставленного, ведь выше просто никого нет.

Он старался спокойно объяснять очевидные вещи, но она не внимала. Качала головой, тёмные глаза воинственно поблескивали.

— Может, вы и правы, но… Там бы я могла на что-то повлиять, хоть как-то…

— Повлиять? — хохотнул Мехмед, скрестив на груди руки. Он смерил её высокомерным взглядом, но заговорил со всем терпением и снисхождением, на которое был способен:

— Какая же ты ещё наивная… Может, надеялась сама выбрать себе мужа? Отдаться по любви? Ха.

Продолжая смеяться, он снова приблизился, почти зажав Лале в угол. Однако затянувшиеся препирательства начинали наскучивать.

— Ты ведь благоразумная девочка, я знаю. Понимаешь, что к чему…

Он великодушно протянул руку, унизанную золотыми перстнями:

— Иди сюда… будем знакомиться ближе.

Лале не пошевелилась, гордо подняла голову, дрожа, как тростинка. Тогда Мехмед, скрипнув зубами, сам схватил её за запястье и потянул за собой к шелковому ложу.

— Нет! — вскрикнула она, пытаясь вырваться, и тогда султан больно сжал её руку, заставляя сесть на подушки рядом с ним. Она охнула, отодвинулась. Налившиеся полные грудки в чарующем вырезе танцевального костюма часто вздымались. Мехмеду казалось, что он слышит стук её сердца… трепещущего не от сладостного волнения, а от ужаса. Его это раздражало.

«Что не так с этой девчонкой? Я настолько ей противен, что даже все перспективы и богатства, которыми могу её одарить, не делают её сговорчивей?»

«Ну ничего… со временем она поймёт. Если и вправду так умна, как хочет казаться».

Мехмед придвинулся ближе. Его ладонь легко скользнула по её обнаженному плечу. Кожа мягкая, шелковистая покрылась мурашками под его пальцами.

— Сладкий, сладкий лукум… Сегодня я буду пробовать тебя на вкус, — прошептал он, любуясь ею. Красивая и бойкая. Его кузина… ровесница, близкая душа. Он возвысит её вслед за собой, сделает самой влиятельной женщиной в истории. Кого, как не её? Ни одна рабыня не сравнится с рождённой в семье султана.

Он вдруг опомнился, снова улыбнувшись, стараясь не замечать, как Лале напрягается и морщится всякий раз, как видит его улыбку.

— Я даже готов обойтись без танца в этот раз. Приступим сразу к делу. Впрочем, не огорчайся, одним разом у нас не ограничится. Уж слишком ты мне приглянулась! Кто знает, может, уже в эту ночь ты понесёшь моего наследника — будущего султана.

Лале хлопнула ресницами, широко раскрыв глаза. Её манящие губы задрожали. Казалось, она вот-вот заплачет. Тростинка на ветру. Хрупкий, беззащитный цветок, источающий тонкий волнующий аромат.

Мехмед прищурился. В нём боролась злость и желание обладать с чем-то ещё… Тем, что он так упорно заталкивал в тёмный угол души, подальше от чужих глаз. Проще быть злым и жестоким, ведь только так его станут уважать и бояться. Таким и должен быть настоящий Правитель: Решительным, жестоким и непреклонным.

Он положил ладонь на щёку Лале, она отшатнулась, но вторая ладонь султана удержала её за плечо, не позволяя отодвинуться.

— Не бойся… — шепнул он, наклоняясь к её лицу, — я буду с тобой нежным, как и обещал.