Глава 5 (2/2)
***</p>
Мин выгнулся в пояснице, громко и хрипло охнув, когда Хосок вошёл в него, заполняя полностью. Запястья, связанные друг с другом ремешком Чонгуковой портупеи, ныли, но боль была сладкой и желаемой. Хоби впивался ногтями в его ягодицы, раздвигая их с остервенением. Шлепки, становившиеся с каждым движением всё звонче и быстрее, наполняли комнату. Тело ощущалось лёгким, будто он парил над постелью, а из-за того, что руки были привязаны к высокому изголовью кровати, Юнги казалось, что некая сила подбрасывает его кверху. И сила эта пронизывала насквозь, попадала в кровоток и возвращалась к солнечному сплетению. Глаза закатывались от удовольствия, обрушавшегося на него с каждым новым толчком, как волны бушующего моря.
Хосок следил за ним глазами, подёрнутыми дымкой тёмного возбуждения, но где-то там, у глазного дна, горели костры. От него разило опасностью, безумием наркотического угара. Когда Хоби не дурачился и оставлял свои сомнительные эзотерические идеи, он становился безумно сексуальным.
— М, крошка? — протянул он после того, как выбил из тела под ним новый вскрик удовольствия, — Не нравится?
Юнги невнятно простонал на новом толчке, глубоком, резком, прицельном. Какого ответа он ожидал, делая с Мином такое? Нравится. Веки с трепещущимися ресницами прикрылись. Резкий, грубый, куда более опасный, чем разодетый в кожу татуированный Чонгук. У Хоби в омуте водились те ещё черти, поэтому Юнги и хотел его. Любитель асан в постели и лёгкого БДСМ заставлял Юнги задыхаться под ним каждый раз. Брал во всевозможных позах, надолго удовлетворяя Минову потребность в плотской любви. Люди сходились посмотреть, ведь опасного Дядю раскладывали, как маленькую шлюху.
— Если не хочешь отвечать, займи свой рот, — с наигранной досадой протянул он и возобновил толчки — глубокие, периодически более резкие, будто его член — секс-игрушка, настроенная на усиление вибрации.
Юнги отреагировал нахальной ухмылкой прежде, чем Чонгук перебросил ногу через его грудь, закрывая собой Хосока.
Тут же приняв в рот, Юнги довольно промычал. Смазка давала ощущение влаги, которой так не хватало пересохшим губам. Он набирал её на язык и смаковал, разносил по дёснам, как опиум. Во рту сушило от всей этой дури с мерзким привкусом и запахом, по сравнению с которыми вкус чужого тела был просто деликатесом. Чонгук сам толкался ему в рот, давя на затылок.
Юнги… Любил члены, любил всё, что связано с телесным контактом — тесным, беззастенчивым. Он любил пропадать в этом чувстве, ему нравилось видеть себя наебавшим весь свет Тони Монтаной. Нравилось убегать от самого себя. Эти двое или даже трое, если включать мяу, заставляли забыть о Чимине и всех тех странностях, происходящих в голове. Чимин заставлял его возвращаться в реальность, и это Дяде не нравилось. Отторгало. Вызывало омерзение к себе — грязному, зависимому, опущенному, к жизни, полной боли, с которой он не мог справиться.
В то же время к Чимину тянуло почти так же, как к сексу и наркотикам. А всё вместе просто сводило с ума, но потом, когда наступали отхода, как в тот раз, его накрывало чувством отчаяния. Как цунами. И он не мог не начать проклинать этого парня, наркотики, секс. Образовывался замкнутый круг. Чимин — просто ещё один наркотик в ряду зависимостей. Карл Густав Юнг писал, что любой вид зависимости плох, будь то наркотики или идеализм. Мин страдал и тем, и другим, но основатель психоанализа забыл добавить в этот замечательный ряд любовь.
Будь Чимин не травмированным айдолом, а Юнги — нормальным пацаном, диджеем в клубе или доктором философии, был бы у них шанс встретиться и построить нормальные отношения? Вряд ли. Даже если бы они встретились, счастье вряд ли бы наполняло их совместную жизнь. Геи. Больные. Угроза институту традиционной семьи. Готовые наброситься на ваших детей и сделать их пидорасами ЛГБТ-диверсанты. Вот и всё. Зачем что-то себе представлять? Всё одинаково херово.
А Чимин ещё и звезда. Мин Юнги так и не понял, насколько тот был популярным артистом, но в любом случае — западать на такого человека было глупейшей из вещей, которые он когда-либо делал. Был ли у него какой-то материальный интерес помимо условно-любовного? Нет. Правда, нет. Его в действительности не интересовало ничего из того, что касалось творческой жизни Пак Чимина. Не смотрел клипы, не слушал песен — не хотел и немного боялся увидеть в простом парне предмет восхищения других и провалиться глубже в это состояние влюблённости. Зачем знакомиться с этим образом, лживым от начала и до конца, если Юнги удалось разглядеть в нём что-то от человека? Так он думал.
Хосок тоже раздражал, но он хотя бы зарабатывал на том, что наёбывал идиотов, располагающих большими деньгами, и не лез со своими воззрениями. С ним он чувствовал себя комфортнее, чем с прочими — знал, что Чон не полезет с романтикой.
Хобот перевернул Мина на кровати, так и не развязывая рук, когда Чонгук слез с него. Юнги уселся на хозяина вечера, глубоко принимая член в себя. Он начал двигаться, раскачиваясь бёдрами. С привязанными руками это было сложно — приходилось тянуться, выгибаться, а растяжка у него была не такой хорошей, чтобы мышцы опосля не болели от подобных уроков стретчинга. Сейчас же тело ощущалось лёгким и упругим, словно он полый мячик для игр в воде. Хосок направлял, вдавливал в себя, сжимал пальцами худые бока, ягодицы, брал его плоть в кулак лишь с тем, чтобы у Юнги вызвать новый судорожный вздох или хриплый стон. Чонгук поглаживал лопатки, поцелуями опускался по линии позвоночника и тоже время от времени двигал рукой по его члену.
Мин в единении с ними чувствовал себя обожаемым. Он знал, что доставляет им удовольствие, знал, что его хотят. Что другие парни не могут оторвать взгляда от его выгнутой спины, попки, принимающей член Хосока, что они восхищаются бледностью кожи, крепкими руками и стройными ногами.
— Работай усерднее, — хмыкнул довольно Хосок, взяв в руку косяк, который ему передал какой-то левый парень. Руку ещё под голову подложил, как герой фильмов о богатых и успешных ублюдках. Он выпустил дым с характерным запахом прямо Мину в лицо. Юнги вдохнул его полной грудью, а потом наклонился к Хосоку, чтобы дым от второй затяжки получить прямо через губы. — Похоже, Гуки скучно. Иди сюда, дружок. Как думаешь, Тони сможет принять нас обоих? — погладив его по щеке, когда они разорвали поцелуй, спросил Хоби.
Тут даже у Юнги холодок по телу пробежал. Он поймал этот лукавый, бесстыжий и немного упоротый взгляд из-под ресниц. Тёмный, плавящий, — он заставлял хныкать протяжно даже такого искушённого мужчину как Мин.
— Ой, не делай вид, что тебе не хочется, — сбрасывая пепел, хмыкнул Хосок и вздёрнул бёдрами.
Из горла вырвался стон от того, как его крепкий член проехался по простате, будто у партнёра был чёртов радар, способный найти самое чувствительное место за секунду. Хосок даже усилий особых не прилагал — неужто в йоге и впрямь был какой-то смысл? Пальцами он касался сосков Юнги, гладил грудь, поднимался к шее. Чувство лёгкой щекотки, мягкой ласки чередовалось со всполохами удовольствия. Он был как вата, в которую тыкали иглами, но это не было болезненным — это были удары, спазмы эйфории. Действия парней, их взгляды и лица оставляли визуальный шлейф, как на смазанной фотографии, и это выглядело, как суперэстетичное порно.
Мин ответил Хосоку азартным оскалом. Он затуманенным взглядом из-за плеча скользнул по торсу Чонгука, по его мощным бёдрам и крепкому стояку, когда парень взобрался на постель позади.
Плавающий взгляд выцепил среди интересующихся время от времени случайных прохожих Пак Чимина. Может уже чудилось, что, где бы он ни был, этот человек оказывался рядом. Подобные фантазии, подбрасываемые молекулярными соединениями, были вполне возможным побочным эффектом. Щекой прижавшись к горячему плечу Чонгука, Юнги прикрыл глаза и представил, как руки Чимина сжимают талию, как пухлые губы оставляют поцелуй на загривке. Он бросил короткий взгляд в сторону раскрытой двери, примечая, как Чимин встаёт у входа в спальню, складывает руки на груди и выглядит в этой позе, как самый настоящий скептик.
«Что, оцениваешь, насколько я хорош в роли пассива? Ну смотри»
Гуки поцеловал его мокро, языком вторгаясь в приоткрытый в стоне рот. Он подставил под нос цветастую баночку, Юнги резко втянул запах попперса. Химические соединения, из которых состояла эта штука, расслабляли гладкую мускулатуру, облегчая проникновение. Эфир распалял, вызывал ещё большее желание, при этом тело делалось лёгким и податливым. Хосок кончиком косяка коснулся бедра, возвращая к себе его внимание. Мин дёрнулся от лёгкого ожога и прогнулся в пояснице, когда Гуки сжал его округлые ягодицы и потянул на себя.
— Не отвлекайся, — выпуская дым, с довольной, расслабленной улыбкой просил Хоби.
Юнги наклонился к нему с поцелуем, одновременно подставляясь сзади. Хосок приподнялся и накрыл губы своими. Актив не глядя затушил догоревший косяк в пепельнице на тумбе и взял его лицо в руки. Потянул на себя, сминая губы в диком поцелуе. Мин ощутил, как меж ягодиц влажно скользит член Чонгука. Они замедлились, Хосок не давал двинуться лишний раз, тянул к себе, чтобы облегчить доступ к дырке для Гуки. Юнги задержал дыхание. Они с Хоби не сводили друг с друга глаз. Мин дёрнул связанными по запястьям руками и вцепился в перекладину изголовья. Хрипло, с надломом охнул, когда почувствовал, как его неторопливо заполняет головка второго члена.
— Б-бля, — сорвался он на звонкий вскрик, непроизвольно дёрнувшись, чтобы избежать проникновения, но Гуки зафиксировал его бёдра и толкнулся глубже.
Вспышка боли и небывалого удовольствия заставила сердце замереть, увидеть под прикрытыми веками яркие всполохи цвета, искры и пожары, представлявшиеся более реальными, чем всё остальное. Он выдохнул весь воздух из лёгких, почти тут же заглотив ртом новую порцию кислорода. Остатки затуманенного разума вышли и пообещали не возвращаться. Чонгук губами по загривку поймал его крупную дрожь и толкнулся вновь. Хосок тоже не стал долго ждать, притягивая его за талию. Несмотря на то, что ремни на руках тянули его вверх, Мин прижался к груди Хоби. Тот приобнял его за талию и прерывисто дышал прямо на ухо. Чёртова йога. Его растянули во всех местах, разве что на шпагат не посадили, и наверняка, когда он отойдёт, болеть будет всё тело и в особенности зад, потому что они его не пощадили и быстро сорвались на резкие и торопливые толчки. С обеих сторон его прижимали влажные от пота, разгорячённые тела, он тонул в поцелуях, их вздохах и стонах, и думал о Чимине. Юнги ловил кайф, и сам не сдерживал себя, срывая голос. Снова и снова, в практически животном акте совокупления. Вещества снимали барьеры. Он осторожно опускался и поднимался, принимая их в себя глубже, отвечал, когда Хосок целовал, подставлялся, когда кто-то из парней покусывал и вылизывал шею.
Удвоенное давление изнутри быстро и стремительно подводило его к оргазму. Когда он был на веществах, и обычный секс доставлял фантастическое удовольствие, а с двойного проникновения и того… Больше. Видно, теснота его субтильного тела добивала и Хоби с Гуки: второй его крепче прижимал к себе, а Хосок давил на бёдра, заставляя опускаться ниже. Выдерживать поочередность уже плохо получалось: Чонгук делал за них всю работу. С каждым его толчком Хоби с Дядей Тони млели на пару, могли ловить стоны и ахи на губы друг друга. Юнги вспомнил, как в последний раз на вершине блаженства врывался в гибкого, потрясающего как партнёра Пак Чимина, по которому он теперь, видимо, ещё и течёт, и всё — пропал.
Собственный голос отдавался эхом в голове. Каждый раз, как рука кого-то из парней касалась его там, собирая горячие капли, выжимая его без остатка, он рефлекторно дёргался. Он всем телом мог осязать, что парни тоже пришли к пику, пока кончал долго и космически, буквально — он видел, как зарождалась и гибла вселенная, наблюдал полный цикл жизни звезды под прикрытыми веками.
Нет… Как оставить это дело, когда оно так хорошо?