ЧАСТЬ 1. Нищая душа (1/2)

На полу, посреди коридора университета распласталось тело молодого парня с черными как смола волосами. Не смотря на полуобморочное состояние в своей руке он сжимал книгу, его конечности дрожали от боли, губы были разбиты в мясо и со лба текла струйка крови.

— Мадара, что, боже, кто это сделал?! — какой-то юноша судорожно сгребал бумаги, валяющиеся по полу и наконец поднял старшего Учиху на руки.

Все в университетском дворе наблюдали как парень несёт на руках избитого самого Учиху Мадару и теснились к стенам, словно умер ненавистный Ёкай. Облегчение виднелось в их лицах, но и опасения не отступали. Какой-то шотен презрительно фыркнул, наблюдая за драмой и немедленно удалился.

— Я этого так не оставлю, не оставлю! — шептал юноша, на силу открывая дверь в машину.

— Ты… кто? — слабо прозвучал голос.

— Пожалуйста, держись, пожалуйста!

Никто не знал, почему к Мадаре в тот момент все оказались так равнодушны, что бросили умирать на холодном полу коридора, но одно было ясно: бледный луч надежды засверкал в тот день над судьбою несчастного и смешался с остальными под названием «Акацуки», не желая выделяться.

Он ступал по грязному бетону, держа в руках биту, его силуэт выделялся между зданий и снова скрывался. Наконец жертва, прижатая к стене, последняя и главная, сдалась, поднимая руки вверх, но слишком поздно.

— Кем бы ты не был, я никого не пощажу, кто был замешан в этом — грозно прозвучал голос.

— Но кто он тебе такой, чёрт возьми, он никому не нужен!

Парень молча занёс дрожащую от переутомления руку и нанес решающий удар по виску. Противник конвульсивно задёргался и замер. Тогда только пришло осознание:

— Я его убил?

Тело перестало слушаться и парень упал на колени, высматривая руки, перепачканные в крови.

***</p>

— Я думаю, Вы уже понимаете о необходимости подтверждения бумаг в реальности, ведь на данный момент именно по ним Вы работаете в престижной компании Сенджу, к слову, я не пойму кто из сотрудников так позорно продал Вам должность, по которой у Вас карьера более четырех лет, но пусть, плюс ко всему Ваше положение весьма шаткое, благодаря ему — Конан ткнула пальцем в маленькое фото — Мадара… — она отвела взгляд и порывисто приблизилась к мужчине.

Тот лишь устало потёр ладонью опухшие от горя веки.

— Хорошо, Конан, потерплю месяц-другой… — он выдавил из себя улыбку и наклонился вперёд, раскрывая руки для объятий.

Девушка благодарно прильнула к нему и тихо заплакала.

— Все будет хорошо, Изуна будет жить…

***</p>

Я помню свой первый рабочий день в этом офисе, осквернения к нему приберегу на потом, ведь так перескачу к концу своей истории.

Утро не задалось, я чуть было не проспал, явился с мешками под глазами, будто на мне борозды пронеслись, забыл заправить машину и что ещё говорить об этом кроме как ругани? К офису я плелся как по паутине самки хрестовика, осторожно, высматривая людей, пьющих кофе под огромной высоткой, словно боялся увидеть очередного человека из прошлого, ведь передо мной открывается новая иерархия где я едва тяну до середины цепочки.

Возле компании меня встретила рыжеволосая девушка, от нее пахло чем-то медовым и мятным, что успокаивало — всегда любил мяту, а точнее быть ментол; (бывало заварю себе и Изуна смеялся от необычайности этого и подобных моих выпадов).

Глаза ее подобны необработанному флюориту в ограненке нежных век и тонких изогнутых бровей; даже показалось, что она слишком высокая но такое впечатление воспроизводили знаменитые Лабутены, над ними, если осматривать снизу, были брюки по текстуре, словно из льна, весьма необычно, в то же время легко жмакаются — значит, звено выше среднего, в противном же случае — обычная непрактичность. Свободная блуза и сложенный в руках пиджак, уж на запястье я и заметил последние Ролексы, а значило это, что доводы мои верны. Лёгкий макияж, не вызывающий — эта дама всем все доказала и обладала тонким вкусом, который я оценил. Ее жесты от автоматизма небрежны, походка свободная и слегка «мужская». Я не мизогинист, нет, так нарекают все сильное — мужским, уж и я буду пользоваться подобным жаргоном, не вдаваясь в словари. Позже мы все же познакомились — это Мито из знаменитой семьи Узумаки, что являли собой изготовителей строительных материалов.

Рыжие волосы — отличительная черта — это доминирующий ген в цепочке ДНК из задач по биологии и как я слышал, все Узумаки рождаются с таким цветом волос, по исключению одного молодого парня, там Намикадзе под гнетом поколений и сломлений генетических факторов всё-таки одарил сына золотыми волосами.

Для жизни в этом городе нужно было знать все, хотя, признаться честно — было мне это неинтересным. Сенджу же — семья директора и его заместителя Тобирамы обладали очень авторитетной строительной фирмой под названием — «Senjuarchitechture». Дважды два сложить несложно и в философские «равно пяти» я вдаваться не буду — эти семьи выгодно, на данный момент, подстоились под друг друга и потому с вероятностью в почти девяносто процентов должны вступить в симбиоз, по случаю смерти старого Сенджу три года назад, для укрепления связей и общего положения, иначе некто темный зазехнет на это сокровище, которое у них прячется. Всякий знает, что у медали две стороны и закладки на площадках Сенджу уже запримечены мною и моими людьми. Брак, тоесть воссоединение двух империй окажет на нас двойное давление, очень невыгодно, согласитесь.

Что по поводу нас — Учих. Некогда существовало противостояние темноты (что сейчас я его возобновлял, до одного инциндента) — в лице которой выступали мы, и этот, нареку всё-таки по-филосовски — свет в лице семейства Сенджу. Отец что-то так мямлил мне в детстве, но я не особо помню, папа отрекся от грязных делишек, и, заметив склонность к подобному во мне — очень расстроился, но не перечил естественному; после моих частых побегов из дома, ему оставалось смириться и принимать дьявола дьяволом, без иллюзий. Но, к этому позже.

При упоминании директора Сенджу госпожа Мито слегка краснела и вышеперечисленные анализы снова-таки оказались верными.

Директора я лично не знал и знать не хотел, по причине одного подозрения, но пнув гордыню в дальний ящик — поплелся дальше. Фойе настолько просторное, что нельзя было даже составить ему точную площадь на глаз, несмотря на деловитость самого помещения обстановка благоприятно влияла на меня и я сбросил груз мучений, что брал на себя, когда договаривался о собеседовании.

Здание представляло из себя офис на более чем 40 этажей, снаружи оно блестело от света солнца и слепило в глаза днем, но вечером, как довелось увидеть — красиво отражало закат.

За стойкой сидел длинноволосый брюнет с фиолетовым тенями на глазах, да, так и было, грубо говоря, они были нарисованы от носа до почти самых висков, тот что-то печатал на компьютере, принимал людей, показывая рукой куда им нужно идти, при виде симпатичного бледнолицего брюнета, как позже я узнаю — моего дальнего родственника, он облизывал зубы языком и похотливо (?) скалился — странный тип, мне он не понравился, впечатление произведенное компанией раньше, портилось как пармезан в поломанных спагетти, но ладно, мне плевать, я приехал не за тем, чтобы рассматривать каждого фрика. Я не люблю говорить о себе много, но говорю для себя и потому анализирую — я человек высоких вкусов, в народе говорили бы — зазнавшийся, но что примитивизму против аналитики? Свою напыщенность я очень долго зарабатывал и по всей сути считаю себя даже великодушным человеком, я не откажу в услуге потерянным и тайком был меценатом одного скульптора. Я считаю, что говорить — растрачивать свой умственный потенциал и потому часто предпочту молчать, даже если меня спросят о чем-то; также как и пустословить я не люблю тратить по сему драгоценную в этом мире энергию, как ментальную, так и физическую. Вторую, в отличие от первой легко восстановить, но ментальная — это плод абсолютного и безусловного и потому, к слову, я даже не обзавелся друзьями в свои 26. Предательства забирают много этого нектара, необходимого для желания жить. Хотя, как заявляет Гай — у меня много друзей, но в ореоле своего помутнения его слова мне кажутся пустыми.

— Он остановится сразу на этаже, напротив — кабинет мистера Хаширамы, удачи в собеседовании — Узумаки развернулась на пятках и умчала в сторону небольшого ресторанчика, что делил первый этаж с компание, где врезалась в кого-то.

—Ой, простите — какая-то розоволосая девушка с бейджем, скорее всего администратора, или управляющего, бросилась ловить Мито.

Мне с самого начала, как я ещё не успел нарекать в полной силе, не понравилась эта распускная обстановка, но я сцепил зубы и нажал на кнопку самого верхнего этажа. Привычно для меня, но в зелёной юности, сердце подпрыгнуло и кажется, я начал нервничать.

Моим подчинённым, естественно, разрешалось иногда пошутить, кого-то пришить из мести. Вот и ещё одна причина развести демагогию. Месть — это покой души и один из способов не тратить ментальную энергию на прощение какого-то подонка, что предал тебя. Прощать не нужно — нужно жить будто этого человека нету. А зачем «будто», если есть возможность убрать это поганое слово?

Дисциплина — залог успеха, а распущенность — грядущего, хоть и нескорого, но провала.

Первый рабочий день и собеседование, не странно ли? И я об этом, если вы, конечно подметили. Этот урод, посмелюсь выразиться, принял меня, ожидаемо, но в тот момент отправил работать над проектом нового жилого комплекса…

Я вышел с лифта, в лицо ударил свет из понорамных окон, не люблю свет, как бы не было прискорбно… Изуне была нужна операция на глазах. По одной смутной причине я пришел сюда работать, благодаря специальности, что закончил с ненавистью, ведь не любил ее.

Что, осуждение? Меня всегда тянуло к другому, я не любил оставаться на месте и потому с 14 лет обшивался с опасными, по мнению папы, людьми, пока не образовал свою организацию — «Акацуки», позже я дилером запрещенных веществ с успехом поставляющий их по всему миру.

— Доброе утро — директор компании стоял ко мне спиной, заложив руки за спину, на нем черный костюм, подобный моему, но синему, скорее всего у нас один и тот же швец — присаживайтесь — палец в обрамлении обручального кольца неприятно стрельнул в глаз.

Ну конечно, правильная жизнь. Всегда презирал сторонников традиционного пути, что находили работу, делали карьеру и после женились по расчету, это было…мерзко. Лично для меня, ничего личного, но счастья, которое изображают такие ячейки общества очень эфемерное и лучше уж ничего не делать, прозябать барыгой по переулкам, чем делить постель с тем, кто тебе противен или как минимум не любим — в итоге все равно противен.

Стоило опустить глаза — бордовые туфли с черными шнурками, они контрастировали на фоне одеяния и очень выделялись, это было… необычно, мне даже зашло и я сделал пометку в голове, закралась мысль, что начальник по виду кого-то смутно напоминает и подозрение мое стало более явным.

Я всегда анализировал людей. Сначала по внешнему виду, затем по голосу и тембру в разговоре. Жестикуляция играла важную роль, конечно же, в работе с людьми пришлось научиться читать их, иначе, читали бы меня.

Я сел на стул и молча выжидал его порыва. Знаю, как человек руководящий, что торопить не стоит.

— Мадара… ммм Учиха? — он жевал мою фамилию как мясо средней прожарки и было слышно, что улыбается. Это заставило знатно вспотеть — Вы отказались присылать резюме моему подчиненному, мистер, поэтому Вас принимаю я — он повернулся лицом ко мне.

В этот момент я понял в какую клетку попал, но идти на попятную поздно. Сын убитого старика Сенджу, как человек с чином, рассматривал меня и кажется, будто встроенный у него был рентген в глазах. Его лицо… Тут то я действительно дернуться хотел. Оно было красивым, это стоило признать, карие глаза в обрамлении густых ресниц и ровных бровей, тонкие, расслабленные в полуулыбке губы, точеный нос, он был островатым, также и скулы, его тело стояло надо мной. Я неосознанно принял битву взглядов и ничуть не проигрывал, затерялся в этом омуте, пожиная плоды ещё не наставших побед невидимого сопернечиства. Голос, его голос, он так мне чей-то напоминал, что я начал нервничать.

— Да, Учиха — я уже пил кровь, что должна была хлынуть из носа от напряжения, мне пришлось понять, нет, почувствовать сильного человека возле себя, его энергия била через край, но она была такой светлой, мощной и конечно ее хотелось забрать себе, если бы только можно было так сделать.