Часть 1: Геркулесовы руки судьбы (1/2)

18 мая, 1536 год, Лондон, Англия, Лондонский Тауэр.</p>

— Мадам, — сурово позвал король Англии Генрих, входя в покои королевы.

Острая сталь в этом знакомом голосе заставила Анну Болейн вздрогнуть. Она встала и уставилась на мужчину, который все еще был ее мужем, потому что их брак не был расторгнут, по крайней мере пока. Она слышала, что проверяется действительность их союза, поэтому она не удивится, если однажды архиепископ Кранпер придет к ней с печальными подробностями.

-Пожалуйста, оставьте нас, — приказала Анна своим дамам, которые выбежали из комнаты.

Король и королева Англии остались одни в тех же покоях, где три года назад провели ночь перед коронацией Анны. В день ареста она ожидала, что ее бросят в темницу, но с облегчением узнала, что ее поселят здесь. Комната была по-спартански обставлена, но опрятна и просторна. В углу стоял комод из темного орехового дерева, а в центре — такие же стулья; большая дубовая кровать, застеленная черными атласными простынями, стояла справа от восточного окна, выходившего на Тауэр-Грин.

Великолепно облаченный в камзол из малинового бархата, плакат и рукава которого были отделаны золотом, английский монарх выглядел величественным королевским человеком. Поверх камзола он носил мантию из красной парчи, отороченную горностаем и украшенную воротником ордена Подвязки. Его красные шелковые чулки подходили к ансамблю, как и его пояс, украшенный бриллиантами и рубинами. Его шапка из алого камчатка была украшена бриллиантами и небольшим красным плюмажем.

Хотя с момента их последней встречи прошло всего три недели, Генри превратился в кого-то другого. Его широкое лицо было красивым и крепким на чисто английский манер, его густые рыжие волосы напоминали львиную гриву, которую Энн однажды в шутку сравнила с пламенем пожарища. В каждом его сухожилии, в каждом вздохе и в каждой поре кожи была запечатлена дикая ярость. Его рост и манеры были до крайности царственными, хотя и окрашенными оттенками жестокости, таившейся в его зеленовато-голубых глазах, несколько маленьких, но проницательных.

— Ваше Величество, — приветствовала королева.

Монарх проигнорировал, что она не сделала ему реверанс в соответствии с протоколом. Тяжелой походкой он проковылял через комнату к маленькому окошку, откуда она была свидетельницей казни других мужчин, несправедливо осужденных вчера. Когда он остановился в нескольких футах от нее, он свирепо посмотрел на нее, как будто тьма вырвалась из пределов Аида.

Всегда ли свирепость, которую я сейчас вижу в нем, была здесь? Или я была так влюблена в него, что совсем ослепла? Таковы были мысли Анны, когда она смотрела на своего мужа-убийцу. Он больше не был ее рыцарем, больше не ее дорогой Хэл, который сражался со всем миром и разорвал страну на части, чтобы жениться на ней. Неисправимое зло поступков, которые он совершил, чтобы избавиться от нее, уничтожило Анну и ее любимого брата. В настоящее время Генри был заклятым врагом Анны.

Тем временем Генри осмотрел свою нежеланную супругу с ног до головы. Энн похудела, но не сломилась: внутренняя сила сияла в ее глазах, как маяк в ночи. Осененные предчувствием обреченности, ее необыкновенно красивые черты неизмеримо правдивее и глубже той мимолетной жизни, которой она жила до того времени. Ее простое платье из серого дамаска с длинными открытыми рукавами с откидными краями оттеняло призрачно-бледное лицо королевы.

Воинственно настроенная Анна прокомментировала:

-Ах, малиновый! Это подходит вам лучше всего! В этом одеянии Ваше Величество выглядит как огненный дракон, заманивающий добычу в свое логово. Неудивительно, что я так думаю, потому что ты запятнал свои руки кровью многих невинных людей, один из которых был моим родным братом.

— Твой язык слишком ядовит, — прошипел Генри, как змея.

С ледяным высокомерием она произнесла:

-Извините, если я вам не понравилась, дражайший сир. Все боги, которым поклоняются, жестоки и причиняют страдания без причины, потому что иначе им не поклонялись бы. Ты стал почти Богом после разрыва Англии с Римским Папой.- Ее голос повысился на октаву.- Ты думаешь, что можешь делать все, что захочешь. Вот почему ты одержим желанием убить меня, чтобы жениться на своей шлюхе.

-К сожалению, вы будете жить, — выплюнул монарх.

Сначала она была поражена, а потом ужаснулась:

-Нет! Я приготовилась к смерти!

Неохотно он просветил:

-Вчера были беспорядки против вашего приговора.

На ее лице отразилось явное недоумение:

— Восстание?

Его кулаки крепко сжались.

-Да. Мои подданные осмелились действовать против меня!-Он поморщился при неприятном воспоминании о том, что его подданные сомневаются в обвинениях против женщины, которую он ненавидел. Монотонно он озвучил короткий рассказ о событиях, которые потрясли его до глубины души.

Она подчеркнула:

-Они понимают, что если королева не может иметь справедливого суда, то никто не может.

Спонтанный прилив эйфории прокатился по уничтоженному миру королевы. Она поняла, почему свидетели недавних казней не приветствовали смерть ее брата и других несправедливо осужденных мужчин. ”После того, как я сменила Екатерину с поста королевы Генриха, вся Англия, казалось, ненавидела меня, как самую страшную чуму. Теперь они скорее сочувствуют мне, чем продолжают затаивать на меня обиду.” Потоки радости наполняли душу Анны.

Слова монарха вырвали его жену из задумчивости.

-Пришлось спешно созывать Тайный совет. Мастер Кромвель настоял на том, чтобы я пощадил вас на определенных условиях. После тщательного рассмотрения вопроса я решил оставить тебя в живых вопреки моему здравому смыслу.

Извращенное веселье поднялось из глубины ее души, и она задрожала от дикого смеха, который обжег ей горло.

— Кромвель рекомендовал вам это сделать, не так ли? Действительно? Тот самый человек, которого вы наняли для производства этих нелепых и отвратительных обвинений?

Черты правителя вспыхнули от ярости, его гневный взгляд блестел под красноватыми, ощетинившимися бровями.

— Закрой рот, грязная шлюха! Вы должны пасть ниц от благодарности за то, что я позволяю вам дожить до конца своих дней вместо того, чтобы отправить вас в ад, где вам и место.

Анна села на кровать и вызывающе рявкнула:

-Я никогда тебя не предавала!

-Твои бездонные черные глаза демоницы больше не очаруют меня.- Его голос упал до темного рокота. — Кромвель сказал мне, что вы переспали более, чем с сотней мужчин.

-Как у королевы может быть так много любовников, и никто этого не замечает?- Ее смех царапал его нервы, как раскаленное лезвие. — Я бы не смеялся на твоем месте.

Король Генрих подошел к кровати, и его свирепость мгновенно увеличилась в десять раз из-за близости к ней. На их лицах отразилась неудержимая ярость, они смотрели друг на друга, как пара дьяволов. Наступила такая глубокая и зловещая тишина, что шепот стражников у покоев королевы по контрасту звучал громоподобно.

Насильно сдержанным голосом он произнес:

-Соглашайся, что брака никогда не было, отказывайся от всех прав. Вы можете взять Елизавету, о вас позаботятся. Освободить меня. Повинуйся мне, прелюбодейка!

Наконец она поняла, что ей не удастся убедить его в своей невиновности.

-Наша дочь не должна быть незаконнорожденной. Ты обещал брак и корону. Теперь ты пытаешься плясать из своего обещания. Я этого не допущу!- Ее голос поднялся до крещендо.-Если вы хотите освободиться от меня, Елизавета останется законной. Она будет твоей наследницей, пока эта девка Сеймур не родит мальчика.

Ее едкая ухмылка была словно кинжал в животе.

— Я не могу быть уверен, что она моя.

Его супруга задрожала от ужасного негодования, побудившего ее подняться на ноги и сократить расстояние между ними.

— Как ты смеешь унижать собственного ребенка, Генри? Она была зачата после нашего возвращения из Кале, где ты лишил меня девственности и увидел белые простыни, запачканные кровью. Бог и ты мои свидетели, что я была настоящей девицей, когда ты впервые лёг со мной в постель! В Англии мы всегда были вместе и проводили вместе много ночей. Кроме того, Елизавета насквозь Тюдор, хотя у нее мои глаза и мой дух.

-Действительно, ее волосы такие же, как у моей матери и у меня.

Королева искусно применила еще одну тактику, которая, похоже, сработала.

-Ты не веришь мне, что я всегда был тебе верен. Да будет так. Но ты не можешь лгать себе, что Елизавета не твоя. Отрицать ее отцовство — значит сомневаться в собственной мужественности.

Между ними повисло долгое, напряженное молчание, растянувшееся почти на всю жизнь.

В голове промелькнули воспоминания о его первом знакомстве с Анной. Когда Генрих вернулся в свои комнаты после банкета в честь французского короля, он нашел там обнаженную Анну. Раздевшись и присоединившись к ней в постели, он целовал и ласкал ее с затяжной нежностью, преклоняясь перед прикосновением ее мягких губ, которые приоткрылись для него. Ее слова, сказанные тогда, эхом отозвались в сознании Генри как шепот из ничего, ибо Анна не выполнила свое главное обещание:

-Теперь, любовь моя, позволь мне зачать, и у нас будет сын.

Образы их связи мелькали в сознании монарха. Они целовались дико, почти яростно, покусывая друг другу губы и хватая ртом воздух. Он взял Анну со всей своей страстью и любовью, первобытной и страстной, окрашенной его ожиданием драгоценного сына из ее великолепного тела. Она не забеременела в первую ночь, но вскоре после их возвращения из Кале ее чрево было благословлено плодами их любовных усилий. К ужасу монарха, Анна позже обманула его и родила ему дочь, но он помнил сопротивление при входе в ее святилище женственности.

-Я видел кровь на простынях, — вспоминал он.

Ее заявление о девственности было правдой.

-Да.

— Генри, — мягко обратилась она к нему, награждая его враждебность искусственной мягкостью.- Вы можете ненавидеть меня, но наша Елизавета... Она слишком мала, чтобы страдать от клейма незаконнорожденной. Иметь наш союз аннулированным, но при этом она остается законной: архиепископ Кранмер может заявить, что мы вступили в наш брак добросовестно. Я ничего не скажу против этого и навсегда исчезну из твоей жизни.

— Очень хорошо, Анна, — согласился он после напряженной паузы.- Я пощажу твою никчемную жизнь, но ты должен покинуть мое королевство. Мне все равно, куда ты пойдешь.- Его черты исказились в свирепой гримасе.- Елизавета не может быть под вашим пагубным влиянием. Я не позволю вам отравить ее невинный ум против меня. Я также не хочу, чтобы ты плела интриги за моей спиной.

— Чтобы разлучиться с моей дорогой девочкой?- Проглотив всхлип, она смиренно прохрипела:- Ну, если она останется принцессой крови, тогда у вас есть мое согласие.

Он кивнул.

— Кранмер скоро принесет тебе все бумаги.

Когда их взгляды встретились, монарх с отвращением сморщил лицо, как будто от одного ее присутствия исходил смрад из сточной канавы. Затем он развернулся, как дикий вихрь, и затопал к выходу.

Ее ровный голос остановил его, когда Анна подтвердила:

-Прежде чем ты уйдешь, возможно, ты должен услышать одну вещь. Я солгал тебе, Генри. Когда он повернулся к ней лицом, она нараспев пропела:- Я сказала, что люблю тебя, но я солгала. Я была неправа. Неправа во всём.

Призналась ли она в своих преступлениях после всех своих отчаянных, стойких отрицаний? Слова вырвались из его рта прежде, чем он их уловил.

-Это ложь!

Ее ложь была направлена ​​на то, чтобы причинить боль ее мучителю.

— Действительно, ты лишил меня девственности. Однако позже я была со всеми ими.- Ее голос поднялся до механического рычания, голосовой гвоздь прочертил меловую доску ее жизни.- С половиной вашего двора, охраной, конюхами, с верными руками, ищите за свою жизнь каждого мужчину, который когда-либо знал меня, и удивляйтесь, не нашла ли я его лучшим человеком, чем вы!

Бросившись к ней, как гиена, бегущая к антилопе, правитель сильно ударил ее по лицу и швырнул на пол.

-Ты шлюха!- Это был первый раз, когда он грубо обращался с ней.

Она отшатнулась и упала, но быстро поднялась. Она смотрела на него, как богиня Афина, облаченная в доспехи и оружие.

-Какое грубое обращение с собственной женой! Ну, я не должна быть поражена. Ваша версия любви — я сомневаюсь, что вы знаете, что такое настоящая любовь — всегда была застенчивым эгоизмом избалованного мальчишки, который считает женщин своими игрушками.

-Предательница!- Его отвращение было настолько сильным, что пот выступил на его лбу.

Ее воинственные глаза засветились пророческим светом.

-Тем не менее, Елизавета твоя, и ты увидишь, когда она вырастет. Заберите сына у этой бледной, лицемерной блудницы и надейтесь, что ее слабые отродья будут жить! Но моя девочка будет править после тебя! Да, Елизавета, дочь Анны Блудницы и Генриха Тирана, одержимого сыновьями! Она будет более великой правительницей, чем любой из ваших королей!

-Нет!-Монарх отшатнулся от нее, как будто она только что прокляла его.

Поднявшись на ноги, его супруга провозгласила:

-Королева Елизавета! Самый прославленный монарх, когда-либо правивший Англией! Моя дочь введет страну в Золотой век!

Глубоко потрясенный Генри моргнул, на этот раз его голос покинул его. В этот момент его внутреннее, примитивное животное отвращение к Анне превзошло отвращение троянцев к грекам, годами осаждавшим Трою. К этому чувству примешивалось его сожаление о том, что он больше не может посылать ее на плаху за то, что не может быть правдой, потому что его ангельская Джейн обязательно произведет на свет его золотого принца. Теперь я жажду пролить кровь шлюхи так сильно, как никогда прежде, даже когда Чарльз сообщил мне о ее проступке, он молча возмутился.

— Покинь Англию, ведьма!- Приказал правитель. — Вы больше никогда не увидите Елизавету!

Самым саркастическим тоном она ответила:

-Как повелевает ваше милосердное величество.

Его жена опустилась в глубокий великолепный реверанс — знаменитый реверанс Болейн. Она двигалась с неподражаемой и насмешливой грацией, но в тоже время с видом зловещей решимости.

-Иди к черту, Анна Болейн!- После этого ее муж выбежал из комнаты.

***</p>

Когда за ним захлопнулась дверь, Анна жалкой кучей упала на пол рядом с кроватью, и на нее обрушился шквал рыданий.

-О Боже! Почему он так жесток ко мне? Генрих Тюдор, я ненавижу тебя больше, чем когда-либо любила!

Королева жаждала вонзить копье мщения в черное сердце монарха, заставить его страдать так же, как и приговоренных к распятию. Пытаясь причинить ей нечеловеческие страдания, он лишил ее всего, что она так горячо любила: брата и дочери, а также возможности когда-либо снова увидеть дочь. Душа Анны засохла, как осенняя трава, ее сердце и душа опустели.

-Что мне теперь делать? — спросила сама Анна, заставляя себя встать. Не время для слабости.- Куда я пойду, если он хочет, чтобы я уехал из Англии?

В измученное сознание Анны пронизывали каскады воспоминаний, панорама всего ее романа с королем Генрихом, его измен и нарушенных обещаний, каждая ее слабость и каждая ее слабость, провал, и, наконец, грандиозный финал в Башне. Затем события последних минут безлично и эффектно повторились в ее мозгу, и Анна снова услышала свою умопомрачительную тираду о славном будущем Елизаветы, молясь, чтобы они оказались пророческими.

Тема предстоящего изгнания Анны царапала ткань ее разума, которая растягивалась, истончалась, истончалась по краям. И вдруг из глубины веков картины далекого прошлого наполнили ее мысленную вселенную трепетной надеждой. В ранней юности Анна жила при самом блестящем дворе христианского мира, где она получила блестящее образование и утонченные манеры, которые помогли ей добиться внимания Генриха и английской короны. Кроме того, много лет назад Мария Болейн тоже жила во Франции, а их отец, Томас Болейн, служил там английским послом. Тепло, заливавшее теперь грудь королевы, исходило от воспоминаний о золотой жизни, которую Анна все еще упускала всеми фибрами своего существа, о жизни счастья и почти свободы, без оков извращенной любви Генриха.

— Франция, — прошептала она, и ее глаза загорелись ярким внутренним огнем, полыхавшим в ее душе.- Я стала той, кем я являюсь, при французском дворе. Возможно, я снова найду там свое место.

Через несколько мгновений в комнату вернулись дамы королевы. Все они носили двусмысленные выражения, недоумевая, о чем говорил монарх с заключенным.

— Я удовлетворю его любопытство, — уступила Анна, устраиваясь на кровати.- Король пощадил меня. Наш брак скоро будет расторгнут, и он снова женится. Мне придется покинуть Англию.

— Слава Богу, Ваше Величество! — воскликнули они хором, и на их лицах было написано облегчение. Хотя большинство из них по разным причинам не любили Анну, но они не желали ее смерти.

Королева видела, что вопрос о ее изгнании из страны витал у них на устах. Она не была склонна обсуждать это, тем более с ними, так как обо всех ее действиях они докладывали констеблю Тауэра, который доносил обо всем Кромвелю.

— Вы все уволены.- Анна закрыла глаза, словно медитируя в тишине.

Звук их удаляющихся шагов был подобен сладчайшей музыке для ее ушей. Ей хотелось побыть одной, потому что ни одна из ее дам не любила ее с молчаливой симпатией, не требующей слов. Тишина заключала в себе универсальную истину о людях всех времен и веков, и в этот момент Анна. наслаждалась ею больше всего на свете. Ее битва продолжится во Франции и, возможно, продлится еще много лет, поэтому ей нужна передышка от безжалостного стресса жизни.

10 июня 1536 г., замок Фонтенбло, Фонтенбло, Франция.</p>

-Бывшая фальшивая королева Англии идет!

-Ее союз с королем Генрихом никогда не был действительным!

-Тем не менее, после аннулирования мужчина все еще называет это браком по доброй воле!

-После потери всех своих титулов и богатства она была изгнана из Англии!

За приближением легендарной Анны Болейн к галерее Франциска I наблюдала толпа изумленных вельмож, конюхов, дознавателей и слуг, собравшихся в коридоре. Не обращая внимания на их взгляды, полные благоговения, бывшая королева Англии скользила по полу, словно песня звучала в ее голове, ее тело раскачивалось в такт мелодии, которую могла слышать только она.

-Клянусь небом! Что привело сюда леди Анну Болейн?

—Она приехала во Францию, чтобы очаровать Его Величество короля Франциска?

-Эта шлюха просто жаждет иметь в своей постели еще одного короля!

-Девочки из рода Болейн — это прежде всего шлюхи гнусные!

-Король Франциск будет очень часто ездить на Леди Анне!

-Ее платье богато, несмотря на ее нынешнее затруднительное положение!

—Она просто смирится перед нашим сюзереном, потому что ей некуда идти.

-Скорее всего, леди Анна хочет стать королевой Франции!

Зрители отзывались о наряде дамы разносторонне, их ропот витал в воздухе, как шепот злого духа. Они будут вечно добавлять сплетни о ней к существующей грязи слухов. Тем не менее, несмотря на противоположное отношение к ней зрителей, все те, кто владел полным обзором сцены, были в зачарованном восторге.

Несмотря на ее относительную непроницаемость, один из их комментариев задел Анну:

-Моя сестра Мэри… Я должен был найти ее в Англии перед моим отъездом. Однажды король Франциск разорвал ее репутацию в пух и прах. Скорее всего, он не поступил бы так по отношению к Анне. Прошло много лет, и с тех пор он, должно быть, повзрослел. В конце концов, французский правитель был очень галантен и добр к ней в Кале, хотя позже он не признал ее королевой Англии.

Внутренне несчастная содрогнулась. Израненная душа Анны стояла на коленях с воздетыми руками к воображаемому алтарю, как можно горячее молясь Иисусу Христу, который был ее последней надеждой. Ее родственники умерли или бросили ее до или во время ее падения, как если бы она была заражена проказой. Никто не слышал ее внутренних стонов, ее эмоции были переплетены – страх, отчаяние и надежда сменялись, как клетки на шахматной доске. Если король Франциск не позволит мне остаться здесь, я не знаю, что буду делать. У меня не хватает денег даже на поездку.

Молодой придворный высказал мнение:

-Мадам Болейн — желанная женщина со стилем и элегантностью, хотя у нее больше нет того социального статуса, которым она обладала, когда распутничала с королем Генрихом.

Завороженные, несколько мужчин уставились на нее, а Анна ухмыльнулась про себя. Несмотря на ее внутреннее убожество и безденежье, ее наряд был поистине ошеломляющим благодаря ее щедрой матери, леди Елизавете Болейн, урожденной Говард, которая прислала своему любимому ребенку часть старой одежды Анны из замка Хивер. При дворе дворяне соревновались, чтобы затмить друг друга, и важно было носить самые лучшие вещи. В то же время Анна чувствовала себя самой замечательной и трогательной женской фигурой, выделявшейся при роскошном французском дворе: замечательной своей экзотической внешностью, сильным, умным характером, своеобразной жизненной историей; жалкой, потому что вся ее энергия и ум были направлены в ложное русло, а ее мир рухнул на куски, несмотря на ее незаурядную личность и многочисленные таланты.

Стоя на вершине высокой лестницы, двое кавалеров обзывали Анну шлюхой и осыпали ее другими оскорблениями. Она не жалела ни на кого взгляда, грациозно двигаясь, как длинноногая морская птица, кормящаяся на берегу. С учащенным пульсом, как у пойманной птицы, Анна прошла через галерею, увешанную бело-голубой золотой тканью и украшенную гербом Валуа.

Вестник объявил:

-Леди Анна Болейн.

Анна вошла в королевское внутреннее святилище, потому что король Франсуа всегда носил с собой ключ от этой галереи. Он был построен, чтобы связать королевские покои с часовней Трините.

В мгновение ока в конце галереи появилась стройная женская фигура. Женщина была одета в соблазнительное платье из алой ткани с неприлично низким вырезом и обилием бриллиантов и рубинов. Ее золотой корсаж, украшенный драгоценными камнями, сиял, как пламя похоти во всей своей плотской красе, золотой пояс, повязанный вокруг ее талии. Ее черты сверхъестественного совершенства и нежность лица ослепили бы любого, но в них не было благородной красоты правдивости, доброты и верности.

Огонь из изумрудных глаз женщины яростно вспыхнул в воздухе и взорвался с оглушительной силой, когда она прошипела:

-Чего этой шлюхе из Болейнов нужно от моего короля?

***

Покои четы Монморанси были украшены яркими обоями. Одна из стен представляла цикл библейских фресок Россо Фиорентино. Свет просачивался в просторную спальню, где барон и баронесса де Монморанси застыли друг перед другом; за ними стояла большая кровать с балдахином из красно-коричневого бархата. Вся мебель была из дуба и красного дерева, а стулья и столы расставлены по периметру большой комнаты.

-Прекратите эту ревность, жена, — умолял Анн де Монморанси, маршал Франции.

Его супруга сердито посмотрела на мужа.

—Ты пришел от другой своей любовницы.

Едва сдерживая свой гнев, он рявкнул:

-Не так много, как вы могли подумать.

—Но ты был с другой женщиной, — обвинила она его.

—Даже если это так, Мадлен, что тогда? Что ты будешь делать?

Взгляды пары пересеклись, как мечи врагов. Они заключили брак по договоренности в 1527 году. Мадлен была дочерью Рене де Савойи, незаконнорожденного сына Филиппа II, герцога Савойского, и деда Франциска. Поскольку барон был его близким другом, Франциск хотел, чтобы Монморанси была связана с ним браком с его сводной кузиной.

В 1526 году Анна де Монморанси стала Великим Магистром Франции, ей было поручено надзор за королевским двором. Король Франциск устроил при дворе серию роскошных пиров в честь союза своего лучшего друга с Мадлен, пытаясь сделать Монморанси и себя немного счастливее, поскольку двое сыновей монарха в то время находились в испанском плену. Франциск и королева Маргарита Наваррская были свидетелями церемонии.

Хотя между ними не было любви, Мадлен и Монморанси научились быть партнерами и друзьями в своем браке. У них уже было девять отпрысков, из которых пятеро были мальчиками. Мадлен рожала ему детей каждый год; в настоящее время она находится на пятом месяце беременности. У Монморанси были любовницы, и, несмотря на их относительно ровные отношения, Мадлен иногда ревновала его к другим красивым женщинам.

Монморанси осмотрел свою жену с ног до головы. В свои двадцать шесть Мадлен была милой женщиной невысокого роста с ледяными совершенными чертами лица. Выражение ее лица было холодным и непроницаемым, за исключением моментов, когда она либо ненавидела кого-то, либо закатывала истерики от ревности. Ее платье из бело-зеленой парчи, украшенные бриллиантами на рукавах, плотно облегали ее стройные формы, подчеркивая ее увеличившийся живот. Ее длинные светлые волосы струились по спине из-под тиары из аметистов, сапфиров и рубинов, которая была одним из подарков ее мужа.

—Ты ответишь мне, Монти? — спросил он, его глаза сверкнули гневом.

—Только в такие минуты в тебе нет холодности, Мадлен.

Она подошла к нему.

—Ты не доволен мной и нашим браком?

-Да, особенно с наследниками. Ты дала мне много сыновей.

Ее рука полетела к животу.

-Я могу дать тебе другую, но твое сердце никогда не будет моим.

—Ты тоже меня не любишь.- Монморанси устал от этого разговора.

— Я не знаю, — признала она. — Я был для тебя образцовым супругом, не так ли?- На его кивок она прорычала:- Тогда уважай меня и не заводи связи с теми женщинами, которые являются частью моего дома. Не забывайте, что я в родстве с Его Величеством и могу пожаловаться на вас.

Великий маршал Франции был уверен, что их сюзерен не станет вмешиваться в их семейную ссору.

—Мир, Мадлен, мир. У меня был только один роман с твоей горничной, и я обещаю никогда больше этого не делать. У меня никогда не было такого влюбчивого темперамента, как у… — Он замолчал.

- Как у моего кузена, короля Франциска,- закончила его супруга.- Благодарение Богу.

-Я буду более осторожен. Пожалуйста, успокойтесь ради ребенка.

Мадлен приняла обычное холодное выражение лица.

— Наследники… Только они тебя беспокоят.

Он подошел к ней и взял ее руки в свои.

-Это не правда. Разве мы не друзья?

— Да, — сказала она арктическим голосом.- Помни свое обещание.

Монморанси наклонил голову.

-Мне нужно.

Он снова посмотрел на свою супругу, чье лицо было словно сделано из миллионов неподвижных снежинок. Мадлен де Савойя была ледяной королевой, и их свадьба была похожа на приход зимы в жизни Монморанси. Его жизнь, прежде веселая и полная приключений с любимым государем, потеряла часть своей прелести, потому что он уже не был холостяком. Столь большой интерес заключался в росте чувств и переживаний к нему, несмотря на отсутствие у него любовных манер и нелюбовь к куртуазной любви, но с Мадлен невозможно было почувствовать никакой теплоты.

Если бы только Мадлен была менее холодной, беспокоилась Монморанси. Несмотря на этот престижный матч, Монморанси не выбрал бы Мадлен, если бы не расположение короля. Он всегда проводил лето с несколькими любовницами при дворе, иногда со служанками и шлюхами. У него никогда не было столько любовниц, как у Франсуа, не понимающего непристойных наклонностей других.

Монморанси подвел жену к креслу с высокой спинкой, украшенному цветочными мотивами. После того, как он помог ей сесть на него, он уселся на такое же место рядом с ней.

Барон обнажил свое сердце.

-Мадлен, прости меня, если я когда-либо причинил тебе боль. Когда мы поженились по приказу короля, я ожидал прекращения многих активных интересов и увлечений. Мне не хотелось быть с тобой, и вскоре я понял, что я тебе не нравлюсь. Тем не менее, я обрадовался, когда нам удалось максимально использовать наш союз, и как только родился наш первый ребенок, я почувствовал, что мы навсегда связаны друг с другом из-за наших детей. Ты была мне хорошей женой.

Мадлен призналась:

-Я хотела выйти за тебя замуж даже меньше, чем ты хотел выйти за меня замуж. Тем не менее мой отец Рене попросил покойную мадам Луизу де Савой найти мне мужа. Мое уважение к моему покойному отцу и к покойной матери Его Величества было безмерно, и я никогда не пошел бы против их желаний. Итак, я приняла свою судьбу, когда мне объявили, что ты будешь моей невестой. Мой отец и Франциск дали тебе за меня солидное приданое.

-Дело было не в том, чтобы получить твои и нашего государя деньги, жена.

Ухмылка скривила ее губы.

— Мы с тобой должны были подчиняться командам.

-Да.-Он снова с беспокойством оглядел ее.- Как ты себя чувствуешь?

-Отлично. Я давно смирился с тем, что должен жить жизнью тихого созерцания.

Лето — для активности, а зима — для размышлений, — пошутил он.

Она приказала: