Return of the Warlord (1/2)

Time to burn

Время гореть,

You losers better learn

Лучше учитесь, неудачники,

No one controls our goddamn life

Никто не управляет нашей проклятой жизнью.

And we'll do just what we feel

И мы будем делать только то, что чувствуем,

Riding horses made of steel

На лошадях, сделанных из стали,

We're here to burn up the night

Мы здесь, чтобы поджечь ночь.

Том услышал шум колеса мельницы у ручья. Почувствовал, как расширяется грудная клетка при глубоком вдохе. Приоткрыл глаза. Он уже был здесь. Когда-то очень давно. Тогда тут был день, сегодня глубокая ночь. Хотя в свете луны видно и опушку, и кроны деревьев. Тогда Том считал это место сном, но, увидя Гензеля на кладбище, понял, что это место реально. Том сидел на лавочке у стены трактира. Опустил взгляд вниз и увидел ноги в черных брюках, бледные ладони сжимают колени, свободные рукава рубахи…

— Не прокляни меня после этого.

Том поднял взгляд, на пеньке напротив сидел мужчина и курил трубку. В первую секунду Том подумал, что это Гензель, но если присмотреться, то нет… Да и видел он уже этого мужчину. На вороте его рубахи блеснула знакомая запонка.

— Твой сын Гензель похож на тебя, — заметил Том.

— Как и Лиза похожа на тебя, Том.

— Я не знаю твоего имени.

— Вольфганг.

— Рад встрече, — кивнул Том и подивился тому, что чувствует это. — Почему же я должен тебя проклясть?

— Эта ночь — мой тебе подарок, так сказать, передышка. Но, проснувшись, ты вернешься к тому состоянию, в котором есть сейчас в мире живых.

— И почему же ты делаешь мне подарок? — усмехнулся Том.

— Чувствую родство с тобой, — усмехнулся в ответ Вольфганг. — Не в кровном смысле, я про родство душ. Ты в этой семье такой же чужак, как и я. Но они будут считаться с тобой, мы просто не оставляем им выбора.

Вольфганг взял кувшин, стоявший у подножия пенька, и плеснул янтарную жидкость в две увесистые кружки. Одну из них он протянул Тому.

— Знаешь, — начал Вольфганг, вертя в руках потухшую трубку, — ведь когда-то Шварцвальд принадлежал моей стае. А потом, в VIII веке французский маггловский король выделил там землю для придворных колдунов. Ришелье поставили там свой Чёрный замок. Когда я родился, была уже только ненависть. Мне было пять, когда мой дед укусил меня. И с той поры я все спрашивал: за что мы сражаемся? Но уже никто и не помнил. Ришелье были не лучше нас, они уже давно отринули свои попытки исцелить ликантропию. В них тоже осталась только ненависть, — Вольфганг положил трубку рядом и подхватил вторую кружку.

Том уже слышал короткий пересказ этой истории от Римуса, но сейчас у него есть возможность узнать эту историю от очевидца. Вольфганг сделал глоток и продолжил:

— И вот я, молодой дурак, подумал, если среди нашей стаи есть те, кто хочет жить в мире и спокойствии, может среди колдунов в красном тоже есть? Только не учёл того, что поговорить то мне не дадут. Меня в темнице закрыли. Может я засланный волчок. Я пока в их темнице сидел, уже начал думать: пусть прихлопнут побыстрее, не хочу в таком мире жить. А они чего-то не приходят, лишь миска с похлебкой да кусок хлеба с миской воды как по часам в темнице появляются. Я уже начал думать как самому себя порешить. И вот за пару дней до полнолуния пришла молоденькая колдунья, ну как молоденькая, на пару годков меня старше. Это Эйка была. Она-то и спросила, зачем я им сдался. И вот я осчастливил её тирадой о том, как мне стая дорога, да и семейка её тоже. К переговорам и компромиссам взывал. Говорил, говорил, она слушала, слушала, стоя у дверей камеры. Как я закончил, она руками развела, мол складно я говорю, только её убить меня отправили, но прежде, она хочет кое-что проверить. А я чего-то пока говорил, так жить захотел. А ещё меня вот что озадачило, если её убить меня отправили, зачем эти вопросы были? Я смекнул, что у неё в голове что-то интересное. Я дал добро на её «проверки». Она пришла в полнолуние, подумал, вот дурная, зачем к оборотню обращенному лезет, а она раньше меня обратилась и я понял, что не колдунья это, а некромант. Я обратился, а она меня перехватила, крыльями своими укрыла, заклинания шептала. Впервые за те одиннадцать лет что я был оборотнем, Луна мои мозги не сожрала. Я был в полном сознании, — Вольфганг сделал ещё один глоток и закончил. — На утро условились с ней, что я буду жить, пока она эксперименты свои проводит.

— Гадости про меня рассказываешь? — раздался задорный женский голос.

Том поднял взгляд и вздрогнул. Амелия так похожа на эту женщину. У Тома внутри все сжалось, потому что понял, он безмерно хочет увидеть саму Амелию.

— Да какие гадости? — рассмеялся Вольфганг, двигаясь на край пенька и освобождая место рядом. — Ты же звезда моя, Эйка, пусть и убить меня хотела.

— Да не собиралась я тебя убивать, — проворчала Эйка опускаясь на пенек. — Я время тянула. Мне исследований хотелось, а не кровавой жатвы.

— Твой подопытный волчок, — показал язык Вольфганг.

— Да, — возмутилась Эйка, — который взял меня, да очаровал.

— Это ты создала охотников? — спросил Том, рассматривая Эйку, на ней было платье не из её эпохи и явно из-под руки Амелии.

— Ну как создала, — поморщилась Эйка, — я хотела исцелить Вольфганга, а получилось оружие. Правду говорят, благими намерениями вымощена дорога в ад. Я смогла взять под контроль волка Вольфганга, но не ожидала, как это скажется на наших детях.

— Римус рассказывал мне, что вы сбежали, — после глотка из своей кружки заметил Том.

— Да, — кивнул Вольфганг, — сначала Эйка вызволила меня из темницы. Мы много времени вместе проводили и как-то не заметили, что ночами я начал пробираться в её покои.

— Мило, — хмыкнул Том.

— Особенно та часть, где мой тесть обещал из меня ковер сделать, — проворчал Вольфганг.

Эйка, сидящая рядом, смущенно улыбнулась и продолжила рассказ:

— Один раз мы попались. Отец такой скандал закатил, угрожал… но угроз исполнить не успел, на замок напали оборотни. Вольфганг, как истинный герой, помог уйти из замка тем, кто не мог сражаться и под этот шум мы сбежали.

— Амелия говорила мне, — прошептал Том, — что ей снился сон, в котором я помог ей сбежать из Черного замка.

— В этом больше смысла, чем может показаться, — Эйка невольно обернулась.

Том проследил за её взглядом, за опушкой леса, над кронами деревьев вдалеке виднелись острия башен.

— Это место бы тяготило её, — продолжила Эйка, — как и меня… как некоторых до меня и после. Может дело в нашей сущности, а может в характере. Некоторые правила семьи нас ограничивают, хотя они появились не из прихоти.

— Ваша истинная сущность может как-то влиять? — удивился Том.

— Судя по наблюдениям, да, — кивнула Эйка. — Простецы и волшебники придумали байку, что некроманты наполовину люди, а на другую половину мертвецы, но это не так. Да, мы наполовину люди, а вот на вторую половину зверь, что в нас сидит. Может поэтому Софи такая вредная? — Эйка обернулась к Вольфгангу. — Слышала, что вороны бывают мстительны.

— После того, как Антонин сказал мне о драконе, — рассматривая колени, усмехнулся Том, — одни слова Амелии обрели столько смысла. Она как-то сказала мне, что в юности хотела спрятать меня в пещере, как самое дорогое, что у неё есть.

Вольфганг рассмеялся.

— Все так, — сквозь хриплый смех начал он, смотря на Эйку. — Там на старости лет такое начинается. Помню, ты камушки с озера под кровать прятала.

— Они были красивые, — проворчала Эйка, перебирая подол платья.

— Я хотел бы это увидеть, — внезапно произнес Том. — Хочу встретить с ней этот момент.

— Всё в твоих руках, — тепло произнесла Эйка.

Том поднял на неё взгляд. Он думал, что в истории Ришелье есть ответ, но всё оказалось куда сложнее, из-за чего ответ ускользает из рук. Но вот что точно есть у Ришелье — это знания.

— Я последнее время думаю о магии на крови, — начал Том, вертя в руках пустую кружку.

— Это очень сильные и эффективные техники, — внезапно тон Эйки стал серьезным, как будто они не у трактира, а в классе Хогвартса. — Не знаю, правда, как обстоят дела с этой магией в твоё время.

— Многие ритуалы и заклинания признаны темной магией, — тут же ответил Том.

— Да? Как неинтересно и предсказуемо, — Эйка лукаво усмехнулась. — С другой стороны ты известен как Тёмный Лорд, что тебе терять?

Вольфганг поднялся с пустым кувшином и ушел в трактир. Том не хотел идти следом, пока был не готов ко встрече с Лизой-Лизой.

— Я не понимаю, чью кровь мне использовать, — Том не отрываясь смотрел на Эйку, может она послужит источником вдохновения, — потому что сейчас крови у меня нет, и живых кровных родственников тоже. Да, есть Римус, но все же в нём и вейловская кровь, и кровь его первых родителей, и кровь оборотня. И я не хочу знать, как долго надо трясти мальчика, чтобы выжать из него столько, сколько мне надо.

— Тебе не стоит переживать о вейлоской крови, — тут же отмахнулась Эйка. — Хотя наличие ликантропии в крови Римуса опасно для тебя, не могу сейчас придумать сценарий, при котором ты не станешь оборотнем после.

— Я тоже об этом думал. Сценарий, при котором Римус умирает, я даже как возможный не рассматриваю. Поэтому и думаю, чью еще кровь можно использовать.

— Ну смотри, в подобных ритуалах выборка идет не только по сущности компонента, но ещё и по… — Эйка задумалась и проворчала. — Не могу вспомнить слово.

— Принадлежность, — подсказал Том.

— Да! Викинги это просто восхваляли. Если волосы, то обязательно возлюбленной, если череп, то обязательно врага, если шкура, то обязательно…