Love to hate you (2/2)

Пока Лиза играла, шумный мальчишка Блэк аккуратно подходил к ней. Когда из-под ее пальцев слетела последняя нота, он выпалил:

— Я Сириус.

Лиза лишь улыбнулась.

— Как тебя зовут?

Лиза молчит, после чего принимается играть другую мелодию. Шесть женщин и младший брат с интересом наблюдают, как Сириус Блэк пытается вспомнить хоть одно французское слово. После тщетных попыток, он повернулся к дивану и с жалостью выпалил:

— Как спросить ее имя по–французски?!

— Мерлин, Сириус, — вздыхает Вальбурга, — ты же все равно потом с ней говорить не сможешь!

И Лиза заливается смехом, прекращает играть и закрывает рот руками. План безбожно провален.

— Ты говоришь по–английски! — взрывается Сириус.

— Да, говорю, — дерзко отвечает девочка, откидывая с глаз свои длинные чёрные волосы, — но это не значит, что я хочу говорить с тобой, — она показывает ему язык и принимается играть третью мелодию.

— Скажи, как тебя зовут, — настаивает парнишка.

— Детские перепалки, это конечно мило, — вздыхает Амелия, — но давайте вернемся к вашим нарядам?

— А как вы поняли? — спросила Нарцисса.

— Каталог в твоих руках явно не свадебный, — ласково замечает Дюма.

— Да, — выдыхает Цисси, — у вас есть такое же платье, как на вас сейчас? Смотрю на него и не могу оторваться.

— Есть, но оно темно-синее. Подогнать под тебя дело пяти минут.

Глаза девушки загорелись, она оборачивается к матери.

— Хорошо, дорогая, — ласково говорит Друэлла.

— Так, тогда начнём с невесты, и пока будет собираться примерка для неё, я подгоню под вас все наряды, которые вы выбрали.

Амелия встаёт и зовёт Беллу с собой за ширму.

— Снимай мантию, — говорит портниха, раскрывая небольшой блокнот. Девушка немного замялась.

— Это обязательно?

— Да, если ты не хочешь походить на мешок картошки, — сухо отзывается Амелия.

— У меня татуировка на руке, но мама еще не знает, — шепчет Блэк.

— Мы портные, как целители, — шепчет в ответ Дюма, — храним тайны клиентов до самой смерти.

— Хорошо.

Белла раздевается, а Амелия берет в руки сантиметр. Рядом с ней парит блокнот с пером, которое записывает все ее комментарии. Дюма видит татуировку, и внутри у нее все леденеет, и через секунду разгорается пламя ревности. Теперь она смотрит на Беллатрикс как на ту самую девушку: вот с таким ногами и вот такими грудями.

Но внешне Амелия спокойна, с улыбкой выходит из–за ширмы, смотрит на эскиз. Взмах палочкой и нужная ткань слетела с полки на раскроечный стол. Блокнот парит сверху. Тихий хруст материала под ножницами. Дети все еще пререкаются у пианино.

— Тыковка, — начинает Дюма, — возьми мальчиков и покажи им фонтан на Монмартре. Это не далеко, — тут она уже обращается к Вальбурге.

— Maman! — восклицает девочка.

— Не дерзи мне.

Лиза дуется, Амелия закуривает и смотрит своим бескомпромиссным взглядом. У окна проходит Долохов, которого успевает заметить Дюма. Мужчина явно удивлен компании в ателье и проходит мимо, как будто так было задумано изначально. «Вот и молодец» — думает Амелия. Безумный день.

Девочка встаёт из–за пианино, бросает злой взгляд на граммофон, который тут же начинает тихо играть свою мелодию.

— Ты Сириус, — говорит она.

— Я знаю, — дерзко отзывается он.

— А тебя как зовут? — она обращается к его младшему брату.

— Регулус, — тихо шепчет он.

— Я, — громко говорит девочка, — Лиза–Лиза, и это мой район.

Амелия закашлялась дымом так сильно, что Андромеда побежала к ней со стаканом воды. Лиза же схватила мальчиков за руки и быстрым шагом направилась к выходу. Уже у него она остановилась и виновато взглянула на маму.

— Сколько можно гулять? — спросила она.

— Спасибо, дорогая, — тихо благодарит Амелия Андромеду, — Часа полтора, — уже громче говорит она дочери. Дети скрываются за дверью.

За следующие полтора часа Амелия подгоняет несколько мантий под старших Блэк. Одно бежевое платье под Андромеду. И два платья под Нарциссу. В каждом она великолепна и изящно выступает для своих родных в центре ателье.

— Ты прекрасна, — шепчет ей за ширмой Амелия, — если будет возможность сделать фото, обязательно отправь мне копии.

— Непременно, дорогая Амелия, — шепчет в ответ Цисси.

После следует примерка Беллы. Платье — лишь основа. Но когда она выходит к родным, те восторженно выдыхают.

— Уже так красиво! — говори Друэлла.

— Когда свадьба? — спрашивает Амелия.

— Через два месяца.

— Хорошо. Основа есть, всю остальную работу я буду делать недели три. Если вам неудобно приехать за ним, то могу отправить почтой.

— Что вы?! — восклицает мать невесты — Мы приедем.

— Так даже лучше, — замечает Амелия, хотя, про себя думает, что лучше бы отправить почтой. Когда она рассчитывает клиентов, возвращаются дети.

— Как прогулка? — спросила у кузенов Андромеда.

— Чудесна, — наперебой говорят мальчики. Лиза лишь кокетливо улыбается.

Под причитания, что они теперь постоянные клиенты, ранние гости увешанные пакетами покидают ателье.

— А ты оказалась не такая уж злюка, — говорит Сириус девочке. — Рад знакомству Лиза–Лиза.

— И я рада вам, Сириус и Регулус, — она машет им на прощанье.

Амелия закуривает.

— Ты сегодня много куришь, maman, — говорит девочка, начиная уборку. — И кофе остыл.

— Сейчас подогрею, — слышат они голос у входа.

— Дядя! — радостно кричит Лиза, видя Долохова и бежит к нему.

— Привет, Тыковка, — он подхватывает девчушку и обнимает. — Никогда не угадаешь, что у меня для тебя!

— Подарок! — радостно смеётся она.

— Ты что, предсказательница?

— Нет, он у тебя из–за спины торчит. Что это?

— Новая гитара.

Глаза девочки загорелись огнём.

— Пойдем, отнесем ее в твою комнату, — подмигивает ей Антонин.

— Она тяжелая? — удивилась Лиза.

— Нет, тут просто много всего.

Это была электрогитара.

Оставив девочку один на один с инструментом и кучей инструкций, Долохов вернулся к Амелии. Та мерила комнату широкими шагами, отчего полы платья взметались так высоко, что отковали ее ножки.

— Видел эту компашку? — нервно спрашивает она.

— Ага, они сели в кафе в конце улицы, — кивает он и садится в кресло. — Вальбурга такая дура, — взмах палочки, он организовал себе чай, и подогрел кофе. Наблюдал, как Амелия мечется по ателье.

— Да я в курсе ещё со школы, — отмахнулась Дюма.

— Нет, я считаю это верх глупости. Друэлла говорит, какая милая у тебя дочь. А эта горгулья только рожу кривит и шипит, что она у тебя невоспитанная, дерзкая и явно с сомнительным отцом, — он хрипло смеётся. — Знала бы она, чья эта дочь, уже бы ползала у тебя под дверью, выпрашивая благословения на такой удачный брак.

— Мерлин, не надо мне Блэков, — вздыхает Амелия. — Мне вот что интересно, с каких пор его темнейшество берет на службу таких профурсеток. И не делай вид, что не понимаешь о ком я.

— Она присоединилась к нам недавно, — спокойно ответил Антонин. — Тебе нечего волноваться, когда дело касается женщин, его интересуешь только ты.

— Напомнить про тех шалавушек? — спросила Дюма, зачем-то указав на окно.

— Он же их убил, чего переживать то? — непонимающе спросил Долохов.

— Мне вот эта информация сейчас зачем была? — шипит Амелия разводя руками.

— Хлебни кофе, Ami. Если не веришь мне, поговори с ним, когда вернётся, — Долохов приложился к чаю.

— О! Я с ним поговорю, — женщина подлетает к столику и хватает кружку с кофе, — я с ним так поговорю, что боюсь после этого разговора его Том Реддл–младший перестанет функционировать, — она делает глоток.

— Вроде бы он весь сама–знаешь–кто–младший, — смеется Антонин.

— Ну младший–младший, — шипит Амелия.

***

Дверь черного входа скрипнула. Вернулся. Напряжения атмосфера плотно висела в воздухе, казалось, что можно к ней прикоснуться. Ну, а после того, как Амелия вскинула голову и смерила горящим взглядом Тома, он спросил:

— Я что–то пропустил?

Амелия шумно выдохнула и поставила кружку на столик, расплескав кофе.

— О, да, mon cher, — шипит она. — Я тебе сейчас такую…

— Так, стоп! — вмешивается Долохов. — Я сейчас пойду, заберу Лизу, и мы с ней пойдем гулять. Дайте мне пять минут, а потом хоть убивайте друг друга, — он быстро идет к лестнице и поднимется в комнату девочки.

Том озадачен. Он аккуратно подходит к дивану, как будто у него сидел разъяренный гиппогриф. Дюма молчит, напряженно смотрит в другую сторону. Долохов спустился с девочкой.

— Так мы ушли гулять, — весело объявляет он. — Долго будем гулять, Тыковка?

— Долго! — радостно смеётся девочка.

Они подходят к двери, родители молчат, но на прощанье машут. Колокольчик брякнул.

— Я заинтригован, — произнес Том.

Амелия прежде смотрящая на дверь, взмахивает палочкой. Ни зайти, ни выйти.

— Это вроде моя фишка, — замечает Реддл и садится в кресло.

Амелия резко разворачивается к нему.

— О, да ты в ярости. Давно такого не видел! — он закуривает.

Дюма в несколько шагов подходит к нему. Два стука каблучков звучат как набат. Она выдыхает так сильно и громко, как будто сейчас трансформируется в дракона.

— Скажи мне, революционер хренов, с какого момента ваш клуб по интересам, напоминающий колбасный дворик, стал принимать в свои ряды всяких цац? — она говорила зло, проговаривая каждое слово.

— Ты ревнуешь? — с интересом спрашивает Том.

Она смотрит на него как на дурака,

— Зачем спрашивать столь очевидное? — рычит Амелия.

— Ты знаешь, что прекрасна, когда злишься? — мужчина медленно курит, рассматривая женщину перед собой.

— Не меняй тему, — зло говорит Дюма.

— Я не вижу смысла это обсуждать, — легко отвечает Том, — я давно дал понять, что меня не интересуют другие женщины. Кроме тебя, дорогая Амелия. И ещё ни разу ты меня не разочаровала.

— Серьезно? — она кривит лицо, ее голос полон иронии.

— Серьезно. Даже те моменты, за которые я бы убил любого другого, в сочетании с тобой вызывают внутри меня неподдельное восхищение. И вот зная эту мою нездоровую привязанность к тебе, скажи, почему ты сомневаешься в моей верности?

— Напомнить про те шесть лет?

— Мы об этом уже говорили. Это был лишь эксперимент для того, чтобы доказать мою мысль о тебе.

Амелия взрывается, она бросается к маленькому столику у дивана, хватает вазу и швыряет в Тома. Точнее не в него, а рядом с ним. С диким звоном, та разбивается на множество осколков. Реддл взмахивает палочкой и чинит вазу. Амелия, как фурия, подлетает к нему, хватает вазу с пола и со всей силы швыряет обратно. Том снова ее чинит. Повторите упражнение еще десять раз.

Том снова чинит вазу, но Амелия не спешит поднимать.

— Выпустила пар? — спрашивает он.

— Почти, ещё разок, — с азартом говорит она.

Звон. Взмах палочкой. Амелия подбирает целую вазу и возвращает ее на место.

— Так почему эта ситуация так тебя разозлила? — спрашивает Реддл, кидая окурок в пепельницу.

Амелия медленно поворачивается к нему и скидывает вазу со столика, словно кошка. Взмах палочкой. Ваза остаётся лежать на полу.

— Потому что у неё вот такие ноги, и вот такие груди, — она, активно жестикулируя, подходит к нему.

— Сдались тебе эти ноги и грудь, — устало говорит Том, но Амелия продолжает:

— Она лет на двадцать младше меня. Чувствую себя героиней дешевого бульварного романа. Старой женой прекрасного сквайра, которого по истории из семьи уведет молоденькая вертихвостка.

Том кривится слыша этот маггловский титул, он знает, что так назвали его деда.

— Вот значит какого ты обо мне мнения, — смеётся он, женщина смотрит на него, — думаешь меня волнует только внешность и возраст?

— Просто подожди момента, когда она заявится к тебе раздетой, — сердито говорит Амелия и сжимает переносицу.

Том поднимается с кресла. С его стороны это выглядит эффектно, учитывая их разницу в росте. Он подходит к ней и прижимает к себе.

— Если она или другая, как ты выразилась, цаца придет ко мне голой, я попрошу ее прикрыться, знаешь почему? — шепчет он ей.

Она выдыхает, а Том подхватывает ее и закидывает на плечо.

— Ей! — кричит она, и легонько бьет по спине, за что получает шлепок по попе.

— Сейчас мы поднимемся наверх, и я на практике объясню, почему тебе не стоит волноваться об этом.

Том Реддл далеко не дурак. Он знает и про свой скверный характер и про свою очень специфическую систему ценностей. Судьба привела в его жизнь женщину, которая способна принять его таким, каков он есть. Сейчас, по мнению Тома, Амелия — дар. Но видно, периодически, ей нужно об этом напоминать. Это не сложно, ведь ему очень лестно, что в мире живет человек, который боится его потерять.