Highway to Hell. Part 1 (1/2)

Living easy, living free.

Жизнь проста, жизнь свободна.

Season ticket on a one-way ride,

Это сезонный билет в один конец,

Asking nothing, leave me be

Ничего не прошу, оставь меня

Taking everything in my stride.

Я смирился со всем на моем пути.

Don't need reason, don't need rhyme.

Мне не нужна причина, не нужен смысл.

I'm on the highway to hell.

Я на шоссе в ад.

Не считая кошмара, конец августа 1959 для Тома Реддла проходит неплохо. Конечно, становится сложнее куда-то ходить с Амелией. Не из-за его дел. Он не хочет, чтобы про нее кто-то знал. А недавний кошмар лишний раз убеждал его, что такой выбор верный. Они ходят в один маггловский клуб, поздними вечерами гуляют по парку, один раз Дюма уговорила его сходить в кинотеатр под открытым небом. Том вздыхает, но маггловские места для них куда безопаснее. Да и происходящее его волнует мало, когда рядом улыбается его дорогая Амелия. Он долго звал ее про себя «безделушкой», но последнее время ему это слово разонравилось. Том уезжает первого сентября, но знает, что скоро вернется.

***

В середине сентября Амелия заболела. Пролежав три дня на попечительстве Клары, Дюма сдалась и послала за целителем. Миленький, невысокий месье, уже в годах, причитал о молодости и о том, что юные девы совсем себя не берегут. Провел пару манипуляций, прошептал заклятья, после вскинул бровь, и попросил Клару их оставить. За закрытой дверью состоялся разговор, затем месье откланялся. Просил сразу же звать, как только мадемуазель Дюма примет окончательное решение.

Клара закрыла за целителем дверь, и прежде чем приступить к работе, она иногда подменяла Амелию, как продавец, поднялась на второй этаж. Дюма сидела на кровати, с очень странным выражением лица, как будто пыталась решить сложное уравнение на трансфигурации. Вейла только открыла рот, но Амелия произнесла:

— Я беременна.

— Шутишь? — спросила шокированная Клара и опустилась на край кровати.

— Отличная шутка? — с сарказмом спросила Дюма.

— И что будешь делать?

— Если бы я знала, что делать, сдала бы.

Женщины призадумались.

— Ну тут два пути оставить или… — начинает Клара, но Амелия ее перебивает:

— Избавиться. Я думаю в этом направлении.

— Сдурела?

— Если сейчас брякнешь про цветы жизни и что это дар, я тебя ударю, — шипит Амелия. — Подумай. Это ребёнок Тома Реддла и Амелии Дюма! Это во мне ещё в человека не сформировалось, а мы уже испортили ему жизнь.

— И что ты хочешь? — интересуется Клара. — Чтобы я тебе грех отпустила?

— Возможно.

Клара шумно выдохнула. Ситуация была ох какой непростой. Немного подумав, она начала:

— Да, определенно, вы мало вяжетесь у меня с образом родителей. Но давай будем честны, пока ребенок не родится и не доживет до старости, мы правды так и не узнаем.

— Если я захочу послушать глубокие речи, — раздраженно откликается Амелия, закусывая длинный ноготок, — то напишу дяде.

— Так напиши! Альбус умный.

— Вот охуенно будет, — язвит Дюма. — У него и так сердце болит, от осознания, кто тут рядом со мной трется, так я от Тома ещё и понесла!

— Ну вы же в курсе, что так бывает, — сокрушается Клара.

— В курсе, конечно.

Снова молчат, погружены в свои мысли.

— А сама чего хочешь?

— Я только узнала, — устала говорит Амелия и сползает, чтобы лечь. — Мозгами понимаю, что надо звать целителя и избавится, но…

— Но?

— Это же наш ребенок, — обреченно тянет Амелия и переворачивается на бок.

Клара ложится рядом и прижимает женщину к себе. Тихо шепчет:

— Ну это твоя жизнь и твоё тело, тебе решать, дорогая, — потом добавляет. — Кстати, а почему не рассматриваем вариант обсудить это с Томом? Он в этом так то тоже участие принял. Может ребенок на нем хорошо скажется и он перестанет быть тупицей, — хмыкает она.

— Ага, — раздраженно отзывается Дюма, — дожил до возраста Христа и тут встал на путь исправления заимев чадо. Чудес не бывает, Клара.

Снова молчат. Клара думает. Амелия как будто спит, но вейла чувствует, как рыжая колдунья перебирает пальчиками одеяло. Через десять минут вейла нарушила тишину:

— Так ты хотела мое мнение?— она поднимается с кровати, обходит ее, садится рядом с Дюма, заглядывает в ее глаза. — Как подруга говорю, решай сама, ты должна быть на первом месте. И я приму любое твое решение, — затем, тяжело вздохнув она продолжила. — Но как вейла я скажу. Оставляй. Это ребенок Ришелье и Слизерина…

— Меня тошнит… — стонет, перебивая вейлу, Амелия, и Клара успевает подать ей тазик.

***

Целитель сказал, что у Амелии есть еще три недели на принятие решения. Она пьет настои, чтобы чувствовать себя лучше. А когда остается одна, то ведет с собой долгие разговоры. С одной стороны одни проблемы: отвратительно самочувствие, и нет гарантий, что после трех месяцев станет лучше, нежелание иметь детей, плохая наследственность как от Тома Реддла, так и от Амелии Дюма. С другой стороны иррациональное начало. Она невольно прикладывает руку к животу, и снова взвешивает все «за» и «против». Устав от этих мыслей, она пишет Дамблдору. По его ответу сложно понять, какие эмоции он испытал, получив письмо от названной племянницы. Он написал Амелии, что это ее право решать, и он поддержит ее в любом случае. Также уважаемый дядюшка напомнил ей, что ни отец, ни мать, какими бы они не были, не определяют судьбу ребенка. «То каким он вырастет зависит лишь от того, какой выбор сделает. Главное окружить его любовью и заботой. А с этим ты, дорогая Амелия, точно справишься».

Всю ночь Дюма погружена в свои мысли, а утром посылает за целителем. Так проходит осень.

***

За две недели до Нового года в семь часов вечера колокольчик брякает. На пороге ателье стоит Долохов в компании Клары и Аннет.

— Ваше благородие, — хрипло поет мужчина обращаясь к Дюма, которая стоит за стойкой, — Госпожа удача, для кого ты добрая, а кому иначе. Я портвейн принес… — Амелия выходит из-за стойки, Антонин смотрит на нее, замолкает, осознает, и продолжает, — видно для себя. Вот так не удача, рифма прервалась, — он с укором посмотрел на вейл. — Предупредить заранее ума не хватило?

— Мы же купили вишневый сок, — заметила Клара.

— Я думал, ты решила встать на путь трезвенника, — ворчит Долохов и садится на диван. По бокам от него опускаются вейлы. Дюма устраивается в кресле напротив. — Казалось, вы делаете что–то чтобы подобного не произошло.

— Я делала что–то, — поправляет его Амелия. — Но видно нашлось окошко, в которое кое–кто успел проскочить.

— Может оно и к лучшему, — фаталистично заявляет Антонин, скручивает пробку с бутылки, Аннет приманивает бокалы, а Клара достает еду из пакета. — У тебя есть план на тот случай, если он решит тебя оставить, или, не дай Мерлин, взбесится? — деловито интересуется мужчина, разливая напиток вейлам.

— Я готова поставить десять галеонов, — начинает Амелия, недовольно рассматривая свой сок, — что он распишется в отцовстве. А вот что будет дальше, можно лишь предполагать.

— Откуда такая уверенность? — спрашивает мужчина.

— Том хочет быть самым умным и знать все, — спокойно отвечает Дюма. — Мы с вами в курсе, что так не бывает. Все же, это его законное право узнать имя моего уважаемого дядюшки.

— Он может тебя убить, после такого, — обреченно выдохнул Долохов.

— Я о его делах узнаю от Альбуса, а не наоборот, — рычит Амелия. — И замечу, что дядюшка не вмешивается в наши с ним отношения, — она задумалась. — Мне будет больно, если после он меня бросит. Но я не маленькая, переварю это как-нибудь. С другой стороны, у меня есть чудесные друзья, — она обводит взглядом компанию на диване. — Вы то уж точно меня не оставите.

— Если он тебя бросит или попытается причинить тебе вред, я его убью, — спокойно говорит Клара, разворачивая конфету. Но Долохов все равно выглядит обеспокоенным.

— Черт с ними, с Дамблдорами, — говорит он. — Меня больше волнует…

— Том интересуется Дарами? — перебивает его Амелия.

— Насколько знаю, нет, — отвечает Антонин.

— Значит будем решать проблемы по мере их поступления, — отрезает Дюма. — Давайте поговорим о чем-нибудь другом, — просит она.

Друзья ее слышат. Клара пускается в рассказ о том, как на одной площадке в Париже она хочет организовать открытую сцену для молодых музыкантов. Аннет рассказывает, как учит Антонина французскому, а тот помогает ей с английским. Один Долохов сидит погруженный в свои мысли. В момент, когда Аннет замолкает, он спрашивает:

— Кто еще в курсе?

Амелия прожигает его взглядом.

— В комнате две вейлы, а я насчитал трех, — бурчит он.

— По мимо вас троих, еще дядюшки, — устало отвечает Дюма. — Конечно, это бросается в глаза. Но о том, кто отец, в курсе только пятеро. Ну и думаю Пьеру хватит мозгов догадаться.

Амелия сердится, ее ноздри раздуваются как у дракона, а глаза недобро блестят. Аннет тыкает Антонина под ребра, и как-то странно кивает. И мужчина пускается в рассказ, как его навещали родственники из России. Когда через пару часов компания уходит, на прощанье Амелия просит Долохова:

— Ничего не говори Тому, хочу увидеть как вытянется его лицо.

Антонин ей грустно улыбается.

— Я рад, что ты не боишься его, Ami. Но иногда мне кажется, это не бесстрашие, это безумие.

Амелия заливисто смеется, и тепло улыбается, обнимает старого друга и шепчет ему на ухо:

— А здоровый человек рядом с Томом и пяти минут не протянет.

***

В Новый год Амелия заполняет бухгалтерскую книгу, не самое праздничное занятие, но развлечений у нее сейчас не так много. Она ждёт. Дверь черного входа открывается и пускает внутрь холодный ветер, снег и гостя.

— Как–то не сильно рьяно ты меня встречаешь, — замечает Том.

— Да просто последние года четыре мне нужно полчаса и бутылка виски, чтобы привыкнуть, — говорит Амелия и пристально смотрит. — Что ты там колдуешь? Хотя, постой, — она вскидывает руку, — не хочу знать.

— Ну виски я тебе принёс.

— Как мило, но не в этот раз.

Он вскидывает бровь. А она выходит из–за стойки. Теперь обе его брови поползли вверх.

— Амелия, я не знаю, как сказать это вежливо, поэтому скажу как есть: а другие пенисы в этом не участвовали?

— Только твой, Том.

— Круто.

Он бросает сумку на пол и скручивает пробку с бутылки. Делает глоток. Затем проходит и садится на диван. Женщина стоит перед ним в бежевом платье и с заметно выпирающим животом.

Он может достать палочку и одним заклинанием решить две проблемы. Но он поступает по-другому, протягивает вперед руку и девушка понимает его просьбу. Она подходит, берет его руку в свою и встает перед ним.

— Я думал мы сделали все, чтобы этого не случилось, — говорит он, смотря в ее глаза.

— Ну видно наши предки в загробном мире решили, что пора все-такие нашим семьям обзавести совместным потомком, — она пожимает плечами. — Ну или просто кто–то вовремя не вытащил.

Том смотрит на неё и думает, как она может сочетать в одном предложение причитания старой бабки и свойственную ей резкость. Он тянет женщину и усаживает рядом с собой, обдумывая сказанное. Амелия берет бутылку в руки.

— Я только понюхать, — невинно говорит она. Он забирает бутылку, делает глоток и отставляет подальше.

— Ты так интересно прочитала про предков. Это у тебя от няни?