Hell’s Bells (1/2)
If you're into evil you're a friend of mine
Если ты со стороны зла, ты мой друг.
See my white light flashing as I split the night
Смотри, как мой белый свет сияет сквозь ночь,
'Cause if God's on the left, then I'm stickin' to the right
Потому что если Бог слева, то я торчу справа.
I won't take no prisoners, won't spare no lives
Я не буду брать пленных, не пощажу ни одной жизни,
Nobody's puttin' up a fight
Никто не окажет сопротивление.
I got my bell, I'm gonna take you to hell
У меня есть колокол, я заберу тебя в ад,
I'm gonna get you, Satan get you
Я заполучу тебя, Сатана заполучит тебя…
Рождество и Новый год Амелия отмечает дома с семьей. Елка, подарки, ужин от мадам Кэрри, крепкий гоголь-моголь и вино. Дюма отправляет Тому подарок: большой блокнот с подрамником внутри и открытку. Считает достижением то, что не пожелала ему скорейшей смерти. Надеется, что подарок его найдёт. Утром в новом году она проснётся от стука в окно, вернулась ее сова с новым свертком, там небольшой кулон: голова волка, открытка и цветы. Открытку она сжигает сразу. Кажется Том в Париже, ну или был там. А вот кулон и цветы несёт к дядюшке, он устало выдыхает.
***
Потом снова школа, посиделки с друзьями, безумные танцы с Долоховым, подготовка к экзаменам и выпускной.
Амелия пьет шампанское из горла, пока ее пьяненькую поддерживает Антонин, что бы она не упала нигде, в этот момент кто–то делает фотографию.
— Какие планы, Ami? — спрашивает Долохов.
— Поеду в Америку, — отвечает она, и упирается руками в бока.
Она решила, что путешествие поможет ей приструнить нрав и чувства. Она покинула Великобританию. Спустя два года, когда юная Дюма вместе с Альбусом была в Риме, она впервые слышит о Лорде Волдеморте. Амелия в ужасе не только от того, что прочла, но и от того, что она все еще любит этого мерзавца. Правда для большей части мира эта история проходит незамеченной, потому что только раз о ней говорят в Польской хронике.
— Что будешь делать? — спрашивает Амелию Альбус.
— Думаю осяду в Париже. Открою своё ателье.
— А если он тебя найдёт? — мужчина обеспокоен.
— Хотел бы дать о себе знать, уже бы объявился. Думаю, это финал нашей истории.
***
Амелия Дюма урожденная француженка в 1948 году арендует помещение на волшебной улице Монмартра. Просторный первый этаж идеален для ателье: есть место для гостей, для выставки готовых нарядов, для большого раскроечного стола, есть место где шить. На втором этаже маленькая квартира состоящая из кухни и спальни. Между первым и вторым этажами, на площадке, где лестница поворачивает строго на девяносто градусов, есть небольшая комната, которая пока выступает в роли склада, там же рядом дверь в ванную комнату.
Амелии Дюма сейчас двадцать лет. У неё своё ателье. Ей нравится в этой работе все: шить свадебные платья или же школьную форму. Девушка считает, что форма для Шармбатон куда более изыскана, нежели чем в Хогвартсе. Так начинается ее взрослая, самостоятельная жизнь.
***
Ей строит глазки молодой цветочник и иногда дарит лилии. Ей подмигивает немолодой булочник в паре магазинов от неё. Один из работников министерства зовет на свидание. Но она либо делает вид, что ничего не замечает, либо прямо говорит нет. Тень Тома Реддла все еще маячит в ее голове и она боится не за себя, а за всех этих людей. «Да и работы очень много», — говорит она своей подруге Кларе, черноволосой зеленоглазой вейле, с которой познакомилась в 1945 году. Вейла сжимает в руках рамку со старой школьной фотографией, рассматривает юношу.
— Том значит, — задумчиво произносит она, но громче спрашивает. — А ты можешь сшить мне платье из похожего материала? Хочу сделать перфоманс с луной, мне кажется, эти звезды подойдут идеально.
Амелия тепло улыбается и взмахивает палочкой. Мерки Клары у нее есть.
***
Так проходит два года. Дядя Аберфорт пишет письма. Мадам Кэрри приезжает зимой с сестрой, они обе сейчас живут в Америке. Альбус приезжает летом и они ездят к океану. Так размеренно проходит два года.
Она все ещё любит Тома Реддла, но кажется уже забыла, как он выглядит. Напоминание лишь фото, стоящее в рамке на комоде рядом с ее рабочей стойкой, да его подарки. Она все еще носит кулон на шее. А комод, как уголок Британии посреди Парижа. Фотографии и грамоты. Она помнит где выросла. Дамблдор сказал, что это очень смело держать на виду такой набор, вдруг зайдет кто–то особенный и будет задавать справедливые вопросы, все-таки она от него не прячется. Она пожимает плечами и раскладывает ткань на большом столе.
— Фото с тобой сделано в школе. Мадам Кэрри на фото значительно моложе, чем она выглядит сейчас, черт с два он ее найдет. Фото с ним и Долоховым вопросов не поставит, а фото с дядей Аберфортом у меня нет, от него там только глиняная козочка.
Теперь она обшивает Альбуса Дамблдора. Кто ещё вышьет звезды на мантии столь уважаемого дядюшки?
***
В 1950 году Амелия немного расслабляется. Уже четыре года она ничего не слышала от этого человека. Пару раз ходила на свидания. Подмигивает булочнику и улыбается цветочнику. Правда последний ее кавалер был очень настойчив, но она отказалась пить кофе с ним после ужина, как у него, так и у себя дома. Через два дня она прочитала его некролог в газете.
Амелия больше не улыбается мужчинам, и, когда есть возможность, всматривается в лица. В конце осени 1951 году она видит знакомого в кафе напротив.
— Антонин Долохов, — говорит она, ставя пакет с продуктами на стол перед его носом, — вот так встреча.
— Рад тебя видеть, Ami, — тепло улыбается он.
— Кофе попьешь у меня. Есть разговор.
— А я и не сомневался.