My Funeral (1/2)

Now as I lay here in the dark

Сейчас, лежа здесь, в темноте,

And I think back to the start

И думая о самом начале,

I know some things have to end

Я понимаю, что некоторые вещи должны закончиться,

For the next one to begin

Чтобы началось что-то другое.

В воскресенье Том видит Амелию за завтраком, она белая, как полотно, немного дрожит, да и к тому же в дорожном плаще. Впервые Том напуган. Его отвлекают компаньоны, и когда он вновь возвращает взгляд к столу Рейвенкло, девушки и след простыл. Он встаёт со своего места и подходит к Джессике, Том общался с ней только потому, что они с Амелией учились на одном курсе и жили в одной комнате, она всегда знает чуть больше, чем другие.

— Что случилось? — он присаживается рядом.

Девушка смотрит на него холодно и отрешенно, впрочем, как и всегда.

— Ей нужно уехать. Она торопилась и просила передать тебе письмо.

Том быстро раскрывает конверт. Несколько слов с извинениями и тем, что ей нужно провести какое–то время с семьей, вернется, как все наладится. Никакой конкретики. Реддл быстро уходит. Джессика закатывает глаза, и про себя ворчит, что благодарность в этом юноше не предусмотрена. Через несколько минут, Том Реддл стучит в дверь профессора Флитвика. Он выдыхает и готовится играть роль. Крошка–профессор открывает дверь и звонко говорит:

— Том, мой мальчик! Чем обязан столь ранним визитом?

— Дело в мисс Дюма, — обеспокоенно произносит он, — Амелия так быстро собиралась и была так взволнована, что не успела ничего объяснить. И теперь я места себе не нахожу.

— Ох, проходи, я сделаю тебе чай и попытаюсь успокоить твои тревоги.

Том прошел в кабинет и сел на предложенный ему стул. Макушка профессора иногда мелькала в поле его зрения, после чего на столе появилась кружка и пара кексов, а сам профессор взгромоздился на кучу книг в кресле.

— Пейте чай, дорогой, он с ромашкой и поможет успокоить ваши волнения. Мисс Дюма подняла меня сегодня очень рано, ее дядюшка оказался в крайне затруднительном положении и я отправил ее в Хогсмид к нянечке, чтобы две барышни пережили такое испытание. Я взял с мисс Дюма слово, что она не будет вмешиваться и проведёт эти тревожные дни дома. На фоне всех этих событий её нянечка захворала.

— И правда, столько безрадостных новостей, неудивительно, что она не смогла на бегу все объяснить, — тихо сказал Том, сжимая кружку чая в руках, пытаясь понять, зачем ей дорожный плащ по дороге в Хогсмид.

— Да–да, — вторит ему Флитвик, — я отправил ее домой на неделю, но думаю, она вернется раньше.

— Раньше?

— Да, ее дядюшка очень сильный человек, я думаю, он справится с этим намного быстрее, чем все думают.

— Спасибо вам, сэр, — выдыхает Том.

После профессор Флитвик решил отвлечь юношу расспросами, как идёт его подготовка к ЖАБА и спустя пол часа Том стоял в коридоре с парой книг, коробкой кексов и кружкой остывшего чая. Реддл убедился, что общая черта всех волшебников из Рейвенкло в том, что они странноватые. Юноша слабо представлял, как на ближайшем уроке заклинаний будет возвращать профессору кружку.

В холле перед большим залом Том увидел ещё одну странную картину: у выхода стоял Диппет, Слизнорт и Дамблдор, последний был в дорожной мантии. Первые два профессора были чём–то обеспокоены, но Альбус лишь улыбался им и отмахивался рукой, после чего вышел из главных дверей. Мужчины же не шелохнулись и продолжали смотреть вслед преподавателю трансфигурации.

Том развернулся и со всеми пожитками пошёл в библиотеку. Его раздражал Дамблдор и его дружба с Амелией, и в какой–то момент Реддл даже подумал, а что если профессор хочет очаровать молодую студентку? Но сейчас эта мысль кажется ему детской, этих двоих что–то связывает, и ему надо узнать что именно. Библиотекарь взглянул на Тома.

— Вы, молодой человек, навещали профессора Флитвика, — он не спрашивает, но Реддл все равно отвечает.

— Да.

— Можете оставить это все здесь, — он указывает на свободный угол стола, — но заберете, когда будете уходить.

— Да, сэр.

— Мерлин, мне кажется, Филиус уже чайный сервиз раздал.

Том прошел вглубь библиотеки. Но после пары часов штудирования кучи родословных, он ни в одной не нашёл фамилию «Дюма». Идея изначально была ненадежной. Дюма — могла быть новой фамилией, изначально ее род мог оборваться по мужской линии. Он зло выдохнул.

— Не самое увлекательное чтиво ты выбрал, — за своей спиной Том услышал голос Долохова.

— Ах, Антонин, я кое–что ищу, но мне кажется это иголка в стоге сена.

— А что именно ты ищешь? — Долохов устраивается рядом и без интереса открывает одну из книг.

— Мне нужно найти ту семью, с которой когда–то породнилась семья Амелии. Что–то происходит, и мне кажется, даже под пытками она не расскажет что именно.

— Ты прав, искать что–то подобное очень сложно, если не знать где.

— Но свою семью я нашёл.

— Ты уникален, мой господин, и у твоего деда была очень редкое имя. И, как мне известно, два года назад ты получил подтверждение своей теории. Хотя, что таить, — Долохов оскалился, — подтверждение мы все получили еще раньше.

Том устало выдохнул и захлопнул книгу. Он не стал говорить Антонину, что первое, куда он полез это родословная Дамблдоров, а там черт ногу сломит, кто–то женился на своих родных, а кто–то был записан черт пойми как, и, судя по всему, в этой семье очень любили французские имена, а это ни о чем не говорит.

— Тем более, Амелия француженка, — спокойно подмечает Долохов, закрывая книгу.

— Это что–то меняет?

— Ну… тебе лучше обсудить это с кем–нибудь из Блэков или Лестрейнджей. Первые в родословных как рыбы в воде, а вторые роднились с французами. Я не знаю всех подробностей, как у них так получилось, но если ты хочешь узнать родословную француза, то тебе нужно идти в местный архив, он вроде в Париже, и там получить всю информацию.

— Просто сделать запрос и все?

— Ну конечно же нет, вроде слышал, что ты должен быть либо членом этой семьи, либо собираешься вступить в брак с кем–то из них.

Том задумался.

— Не говори только, что собрался брать эту милашку в жены, что бы ворваться во французский архив и узнать какую–то тайну.

— Да нет, конечно, — отмахивается Реддл. — Это изначально глупая затея. Но видно без этого куска бумаги мозаику не сложить.

Позже от Блэка и Лестрейнджа Том узнает, что после времен Инквизиции и принятии Статут о Секретности, во многих странах Европы волшебники начали скрывать свои родословные, чтобы исчезнуть с глаз магглов. Когда все успокоилось, многие страны вернули всю информацию обратно, но в Париже все осталось как есть, так как у них первых разрешили браки с магглами. А ещё там направо и налево брали в жен вейл. И чтобы не возникали спорные моменты, они предпочитают держать родословные исключительно в кругу семьи. За этот разговор Том чертыхнулся трижды.

***

Амелия вернулась в школу в среду. Том узнал об этом от Долохова, который сидел с ней за одной партой на трансфигурации. Кстати, этот предмет все еще вел Диппет. Дамблдор пока не вернулся. Это вносило сомнение в теорию Реддла. Он думал, что они появятся в школе в один день. Может и правда, их совместный отъезд был лишь совпадением?

После обеда Том нашёл девушку в пустом классе. Она наигрывала мелодию и тихо подпевала ей. Она выглядела уставшей, под глазами залегли тени.

— Ты хоть спала эти дни? — интересуется он.

— Немного, — тихо ответила она.

— Не хочешь рассказать, что это было?

— Не хочу. В этой истории меня интересует лишь то, что она закончилась.

Том был готов ее пытать, но смотря на нее, он понимал, это бессмысленно. За эти дни с ней случилось что–то страшнее того, что он мог бы придумать.

— Красивая мелодия, — говорит он.

— Спасибо, mon cher. Я, право, сама не знаю, что играю. Просто пальцы бегают по клавишам.

Они замолчали. Он сел рядом с ней. Она опустила руки и воцарилась тишина.

— Том.

— Да?

— Мы можем сегодня ночевать вместе?

— Да.

— Спасибо, — ее голос сорвался.

Она обняла его и расплакалась. Он был прав, эти голубые омуты прекрасны, когда наполнены слезами. Но почему–то его не обрадовало то, что он их увидел. Ему захотелось уничтожить то, что ее так расстроило. Знать бы что.

Она спит рядом, но выглядит больной. Он иногда прислушивается к ее дыханию. Тому кажется, если она умрет, то в нем умрет все то, что осталось от человека. Если это и есть любовь, о которой твердит Дамблдор, то он не хочет любить.

За два дня, Амелия пишет песню, говорит, это от того, что не может сосредоточиться на учебе. Половина песни на английском, чтобы как–то приободрить барышню, они поют ее вместе. На выходных она отправляется домой. В воскресенье газеты всего мира кричат: Альбус Дамблдор победил в дуэли Геллерта Гриндевальда. Магическая война окончена. Первая магическая война окончена, но так будут говорить лишь через четверть века.

***

В понедельник Дамблдор возвращается в школу под шквал аплодисментов в большом зале. Амелию в толпе ликующих Том не заметил. Решив, что он найдёт её после уроков, они группой отправились на трансфигурацию. Было внезапно обнаружить девушку за учительским столом. Выглядела она необычно: волосы растрепаны, форма мятая, глаза и губы не накрашены. Она, закусив губу, что–то старательно писала. Положив свою сумку на стол, Том подошёл к ней и заглянул в пергамент: там был здоровенный текст, написанный явно не на английском.

— Тут нужны подробности, — заметил Том.

— Да я так растерялась за прошлую неделю, что случайно написала статью на французском, профессор Дамблдор сказал переписывать.

— Когда это ты его встретила? — напрягся Том.

— Перед завтраком, — отмахнулась она, — не отвлекай, я голодная и злая.