Акт I. High Hopes (1/2)

Always had high hopes

У меня всегда были большие надежды.

Didn't know how but I always had a feeling

Я не знал, как этого добиться, но я всегда это чувствовал,

I was gonna be that one in a million

Что стану уникальным.

31 декабря 1926 года в канун Нового года, в приюте «Утренней звезды», на свет появился Том Марволо Реддл. Его мать Меропа Реддл, в девичестве Мракс, скончалась спустя час после родов. Никакой Реддл, Том или Марволо, в честь которых, по просьбе матери был назван ребенок, так за ним и не явились. Реддл рос достаточно умным мальчиком, очень рано начал говорить и читать. Была, правда, одна проблема, с Томом часто приключались довольно странные вещи, и было бесполезно объяснять, что он тут ни при чем. Вот он убегал от пары мальчишек и, внезапно, оказался на крыше приюта. Ссадины и порезы на нем зарастали на глазах, и это не оборот речи. В какой-то момент винить Тома Реддла во всех странностях, происходящих в приюте, стало нормой. Слово «сумасшедший» Том слышал часто. Он может и хотел быть добрее, но они не оставляли ему выбора. Он начал ограждаться от всех. Так мальчик, не знавший ни любви, ни жалости, рос до одиннадцати лет, пока на пороге его комнаты не появился мужчина в странном одеянии.

Том Реддл узнал, что он — волшебник, впервые в жизни он ощутил счастье. Но было то, чего он ещё не знал.

Спустя полтора года после его рождения, 5 мая 1928 года во Франции в семье пожилых волшебников родилась Амелия Дюма. Маленькая и хрупкая она жила в доме недалеко от Парижа в семье, от которой три человека. Было ещё два так сказать дядюшки где–то в Британии, но это как седьмая вода на волшебном киселе. Когда ей минуло пять лет, в их доме поселилась драконья оспа. Родители не смогли справиться с болезнью, а Амелия, хоть и выздоровела, как будто стала еще меньше. Попечительский совет решил отдать её на воспитание британскому дядюшке. Пусть и дальний, но все же родственник. Уважаемый волшебник. Несмотря на то, что родители оставили девушку так рано, она помнила тепло матери и улыбку отца, помнила их рассказы о семье, и в отличие от Тома, прекрасно знала, кто она, но легче от этого не было.

Амелия Дюма стала жить в Хогсмиде. Уважаемый дядюшка был всегда в делах, отчего девочке времени уделял мало, но когда возможность была, старался окружить ребенка заботой и любовью. Уважаемый дядюшка был всегда в делах, но никогда не забывал о малютке племяннице. Ещё был второй дядюшка. У него было больше времени, и он знал много фокусов. Он заботился о малютке и гулял с ней в окрестностях деревни.

У Тома Реддла было множество нянечек, но едва ли они уделяли ребенку достаточно времени и внимания. Он предпочитал решать свои проблемы сам, без их помощи. У Амелии была одна нянечка — мадам Кэрри, она была хороша в английской грамматике, а также свободно изъяснялась по-французски, была в доме экономкой, и обучала девочку языку. Мадам очень переживала о чахлости ребёнка, поила её травяными настоями, но она все равно особо не росла.

Амелия не хотела идти в школу, ни Хогвартс, ни Шармбатон, она не умела общаться с другими детьми, в отличие от Тома, который их просто не переваривал, но вот прознав про школу, уж больно хотел там очутиться.

Когда в 1938 году Том Реддл впервые плыл на лодке к замку, он испытывал восторг. Когда в 1939 году Амелия Дюма плыла в лодке к замку, она испытывала ужас.

Когда в 1938 году Гораций Слизнорт произнес «Реддл, Том», красивый, высокий темноволосый мальчик вышел на постамент, и только шляпа коснулась его головы, то в ту же секунду молвила «Слизерин!». Когда в 1939 году молодой Филиус Флитвик произнес «Дюма, Амелия», девочка, которая на полголовы была ниже всех первогодок, поднялась на постамент. Она похожа на птенца феникса: неказистая и растрепанная. Шляпа коснулась ее головы и задумалась. Девочка была напугана, она боялась, что таинственный артефакт сейчас на весь зал прокричит, что она не волшебница. Но шляпа кричит: «Рейвенкло!».

Том Реддл сразу же демонстрировал просто несравненные успехи в учебе, да и колдовстве в целом, гордость Слизерина, во всех смыслах. А вот у Амелии с учебой все не очень ладилось. Питер МакДугалл староста факультета сказал ей, плачущей над книгами в Рождество, что дело не только в уме, но и в других качествах, что ценила Ровена. Ведь ещё ни разу ворон не загадал ей загадку, которой она не смогла отгадать.

Тома некому было ругать за оценки и какие-то проказы. А вот Амелию могли, но дядюшка никогда этого не делал, всегда находил, что похвалить и помогал советом. Правда, когда будучи третьекурсницей Амелия сказала, что Том Реддл весьма симпатичный юноша, дядюшка тяжело вздохнул и сказал: «Том Реддл — плохая компания».

Так четыре года в стенах этой старинной школы они росли бок о бок. Амелия вняла предупреждению дядюшки, но это не мешало ей иногда думать, что Том Реддл — это прекрасный принц, а она же больше тянет на туфельку Золушки, нет, не хрустальную, а на ту калошу, что принцесса оставила дома у мачехи, когда уехала жить во дворец. Тома же Амелия не интересовала, в его представлении она была такой же, как все. Хотя Долохов, учащийся с ней на потоке, говорил, что она веселая, и поэтому на сдвоенном заклинании он предпочитает сидеть с ней. И даже пару раз Антонин и Амелия остаются после уроков, за то, что превратили коридор третьего этажа в каток (Рождество же скоро, сэр!), и за то, что уговорили портрет Полной дамы загадать гриффиндорцам загадку, вместо того, чтобы спросить пароль. Тут их уже лично отчитал Дамблдор.

***

Все изменилось, когда на пятом курсе Амелия расцвела. То ли настои мадам Кэрри дали результат, то ли это было естественное течение событий, но из маленькой чахленькой девчушки она стала прекрасной юной ведьмой. «Таких пытались сжечь на костре», — пошутит про неё Слизнорт в первые учебные дни. А потом вручит ей плитку шоколада с приглашением на его еженедельное чаепитие.

­­­­­– Ваш дядюшка был хорош в зельеварение, ­– подмигнёт ей профессор, от чего Амелия побледнеет ещё больше и выронит ложку от испуга. — Не бойтесь, я никому не скажу, это будет наша тайна, — улыбнулся мужчина. — Но с вашим взглядом и зелья варить не надо, вы заколдуете, очаруете и поднимите на ноги любого.

— Мне, право, неловко от этого разговора, сэр, — мягко останавливает его девушка. — Спасибо за шоколад.

Она быстро собирает вещи, и торопливо покидает класс, в дверях утыкаясь в грудь Тома Реддла. Юноша опустил взгляд своих карих глаз и увидел девчушку ниже его на полторы головы, бледную, с большими голубыми глазами и вьющимися, немного растрепанными короткими огненно–рыжими волосами.

— Этот день все не перестает быть неловким, — сетует она. — Прошу меня простить, мистер Реддл, — громко говорит она и просачивался в щель между ним и дверным проемом.

Том удивлён, он как будто впервые её увидел, хотя знал, что она где-то есть.

— Вы представляете, Том, — радушно начинает Слизнорт, — росла у меня под боком столько лет, а я сразу не приметил такой потенциал!

— Разве может быть потенциал в красивой мордашке? — спрашивает Реддл, готовя своё рабочее место.

— Конечно, Том, — рьяно отвечает профессор, — особенно если за милым личиком есть кое-что еще, — тут Гораций говорил не только о Дюма, но и Томе.

Реддл закатывает глаза. Он ещё ничего не знает про эту девушку, но встречает ее аккурат на следующий день. Он стоит в коридоре на большой перемене перед классом трансфигурации, ждет, когда подойдут его одноклассники. Юноша бы зашел в кабинет, но он знает, что прошедший урок Дамблдор отводит под пересдачи, дверь все еще закрыта, значит, там кто-то есть. Том извлекает из сумки книгу. Проходит лишь пара минут, дверь распахивается, он поднимает взгляд и вновь видит рыжую девчушку. Амелия вскидывает руки и издает победное «Ву!», за ее спиной маячит улыбающийся Дамблдор. Она подпрыгивает, заливисто смеется, видно пересдала. И после этого маленького радостного перформанса она поднимает взгляд и натыкается на Реддла. Её лицо принимает непроницаемое выражение, она сводит руки вместе, выдыхает и отводит взгляд в сторону, разворачивается и уходит. Слышны тихие французские ругательства. Разворачивается и идет в нужную сторону. Все это время Том провожал её взглядом.

А затем, как назло, он начинает встречать её постоянно, так еще и в одной трети случаев они сталкивались «лоб в лоб», если так можно выразиться. Вначале она извинялась и торопливо уходила, потом сетовала на то, что это нисколько не смешно. А вот в последний раз, она превзошла все его ожидания.

Это случилось в неделю перед Рождеством. Амелия вновь вернула профессору Слизнорту приглашение на его мероприятие, говоря слова благодарности, но сетуя на то, что у неё нет свободного времени и подходящего наряда, она торопливо покидала класс, и опять, наткнулась своим носом на грудь слизеринца.

— Мистер Реддл! — вскрикнула она. — Я понимаю, что не вышла ростом, но не настолько, чтобы вы меня вообще не замечали! Во имя Мерлина, купите уже очки или пенсне, вам пойдёт!

И вновь, юрко обогнув юношу, она покинула класс. А Том смеется. Маленькая, красивая, интересная. Как перстень Мракса у него на пальце. Ему нравятся такие вещи.

— Профессор, — Том притянул руку к Слизнорту.

Профессор лукаво улыбнулся и протянул ему конверт, с веселыми огоньками в глазах, он наблюдал, как его лучший ученик покидает класс.

— Можете не торопиться, Том, — но эту фразу юноша уже не слышал.

Том Реддл нагнал девушку у выхода из подземелья.

— Мисс Дюма! — позвал он.

Девушка обернулась, она стояла на несколько ступенек выше, чем он.

— Почему вы отказываетесь от приглашений? — ему, правда, было интересно.

Девушка выдохнула и оценивающе взглянула на юношу, как будто проверяла, можно ли ему доверять. Тяжело вздохнула и начала:

— Считаю со стороны профессора лицемерием, что он четыре года меня не замечал, а тут просто без умолку твердит про потенциал.

— Справедливо.

Амелия развернулась, чтобы продолжить путь.

— Амелия, постой, — он поднялся на одну ступеньку.

— Мы уже перешли на имена? — удивилась девушка.

— Я хочу, чтобы ты пришла на этот вечер, — он протянул ей конверт.

— Мистер Реддл, видно помимо очков, вам нужна и губозакаточная машинка, — хмыкает она.

— Не язви, — он поднялся еще на одну.

Она выставила вперёд руку, чтобы между ними осталось хоть какое–то расстояние.

— Мне нужна пара на вечер. Думаю, Ваше, — он сделал ненужное ударение на это слово, — общество будет очень интересным.

— Да? — она поджала губы.

— Да, — подтвердил Том.

Любопытно. Она протянула руку, чтобы взять конверт.

— Хорошо, мистер Том, — соглашается она, — я буду Вашей парой на этом вечере. Но, если мне будет скучно, и я сбегу, то ты возместишь мне стоимость парадной мантии.

Том призадумался. Проигрывать не в его правилах.

— Хорошо, — согласился он. — Встретимся в холле в семь вечера.

До назначенной даты было три дня.

***

Без пяти минут семь в черной парадной мантии Том стоял в холле. Его спутница появилась без одной минуты седьмого. Она была не в мантии, а в длинном фиолетовом платье с открытой спиной.

— Очень интересный наряд, — заметил он и подал ей руку.

Тонкая рука в перчатке подхватила юношу под локоть, и они направились в подземелье.

— Может, ты и не знал, мистер Том, но я француженка, и одета по французской моде.