23. (1/2)
Звонок телефона в ночной тишине прозвучал, подобно раскату грома, резко, требовательно. Устрашающе. Алина всегда предпочитала громкие, бравурные мелодии, знала, что любые другие она просто не услышит. Под недовольное ворчание Нины, дезориентированная, вся еще во власти сна, не отдающая себе отчета в том, что происходит, в полной темноте, - Нина всегда на ночь задергивала плотные шторы, потому что не терпела света фонарей, - Алина выбросила руку вперед. Телефон, опасно балансирующий на узкой ручке кресла, с грохотом свалился на пол. Выругалась Зеник. Телефон замолчал, восстанавливая в квартире блаженную ночную тишину. Алина, ворча себе под нос, вслепую шарила рукой по полу. Телефон зазвонил снова, вибрировал, едва не подпрыгивая на полу, светился истеричным блеском. С удивлением Алина увидела на экране имя Латышева. Было четыре часа утра пятницы, не самое подходящее время для звонков. Сердце сжалось, с губ сорвался прерывисты вздох, панический ужас сковал тело. Мелодия вновь оборвалась.
- Если он зазвонит в третий раз, я выкину его в окно, - глухо пробормотала Зеник, - мне вставать через час!
Алина гипнотизировала взглядом экран. Правильно было бы перезвонить немедленно. Просто так никто не звонит в четыре часа утра человеку, который и другом-то твоим не является. А это означало: что-то случилось. Случилось в Керамзине.
Непослушными пальцами Алина нашла контакт Олега. Гудки полетели в ухо, длинные, гулкие, громкие.
- Алина, - хриплый голос Латышева ворвался в ее ночь, на заднем плане слышался какой-то чужеродный шум, крики, а еще звуки сирен, от которых Алину затрясло, - вам нужно приехать, - он закашлялся как-то надсадно, словно был болен, - вы слышите меня?
- Что случилось? - прошептала Старкова, не в силах говорить громче.
- В Керамзине пожар. Они обвиняют во всем Виталия, - был ответ.
Пальцы ослабели настолько, что Алина едва не выронила телефон. В голове, наскакивая друг на друга, крутились мысли. Пожар? Виталий? Нет! Чушь и ерунда! Старкова подскочила на постели, ударилась ногой о кресло, выругалась. Не может такого быть! Сердце заныло.
Она помнила злобный взгляд Мальена в приемной Войцеховской и грустное выражение лица Виталия, когда он уходил из библиотеки. Она должна была что-то сделать! Поговорить с Мальеном, например, но не отпускать мальчика просто так! До чего мог довести его Оретцев в своей ненависти к гришам? По спине пробежал холодок, он проник под кожу и дальше, сковывая внутренности могильным холодом.
Из зеркала в ванной на Алину смотрела бледная и испуганная девушка, темные круги под глазами обозначились четче, а губы посерели. Заклинательница быстро умылась. Вылетела из ванной и столкнулась с Ниной.
- Что произошло? Куда ты подорвалась в такое время? - быстро спросила подруга.
Алина помчалась по направлению к комнате, Зеник пошла за ней.
- В Керамзине пожар, - отрывисто произнесла Старкова, быстро одеваясь, - Олег сказал, что они, вероятно, большей частью Мал, пытаются обвинить во всем Виталия. Но это невозможно!
- Почему? - приподняла брови Нина, - он еще только начал обучение. Его дар вполне мог выйти из-под контроля.
- Нет, - отрезала Алина, - не верю. Если только его намеренно не довели. Он же подрался в школе. Мальена вызывали к директору. Как ты понимаешь, Оретцев был крайне зол.
- Ну даже если и довели, то это все равно его вина, - возразила сердцебитка, - как ты намереваешься помочь?
Алина замерла с ботинком в руке, в нелепой позе, нахмурилась.
- Я не знаю, - произнесла, - но не поехать я не могу. Ему нужна защита.
- Защищать его будут компетентные органы, - отозвалась Нина, - ты же понимаешь, что твое слово едва ли что-то будет значить.
- Посмотрим! - сверкнула глазами Алина и вылетела за дверь.
Она бегом сбежала вниз, оказываясь в стылом октябрьском утре. Тонкий лед треснул под ногами, налетел порыв ветра, мимо промчалась машина, разрывая тишину визгом шин. Позади хлопнула дверь.
- Не угонишься за тобой! - бледная Нина на ходу натягивала пальто, морщилась от холода.
- Ты чего? - удивилась Алина и уткнулась в телефон, вызывая такси.
- С тобой поеду, - отрезала подруга.
- Тебе же на работу, - возразила Старкова.
- Опоздаю, - отмахнулась Зеник, - а вот тебя одну отпускать нельзя.
- С чего бы это? - вскинула голову Старкова, нахмурилась.
- Ну ты себя не видишь со стороны, - парировала Нина, - ты вполне способна сейчас наговорить Оретцеву лишнего, а у вас еще впереди судебный процесс. Или применить свой дар, отнюдь, не в мирных целях. Не то, чтобы мне было жалко твоего пока еще мужа, но сейчас не время для выходок.
Заклинательница пораженно уставилась на подругу. Они словно бы поменялись местами. Обычно это Алина удерживала Нину от опрометчивых поступков и противоправных деяний. Теперь было наоборот.
- Однако, - хмыкнула Алина, - Матиас и его сдержанность хорошо на тебя влияют.
- Вот еще! - закатила глаза Зеник, - не родился на свет еще тот мужчина, который мог бы на меня повлиять!
- Ну-ну, - протянула Старкова.
Она вертела в руках телефон, борясь с желанием снова позвонить Латешеву или кому-то еще из приюта. Да даже самому Мальену! Переступала с ноги на ногу, вытягивала шею, глядя в конец улицы, смотрела на экран телефона, отслеживая машину, считала минуты. А в машине ерзала на сидении, пока Нина не схватила ее руку и не сжала крепко, призывая успокоиться.
Но как можно было успокоиться? В Керамзине пожар! В доме, где она выросла! Где была счастлива какое-то время! А дети? А учителя и работники? А если кто-то пострадал? Неужели это, правда, вина Виталия? Нет-нет!
Алина качала головой, глядя в окно, кусая губы, застывшим взглядом провожая проносящиеся мимо дома. Не может быть такого! Виталий не может быть виноват! Он чудесный мальчишка! Он искренне хотел научиться взять под контроль свой дар. И у него получалось. Так что никакой случайности быть не могло. Алина вздрогнула, Нина сильнее сжала ее руку. А если не случайность? Если он намеренно? Да нет же. Нет! Не может такого быть! Он никогда не стал бы вредить намеренно. Виталий прекрасно осознает опасность своего дара, он ответственный ребенок. Это ее вина! Волькры ее раздери! Это ее вина!
- Еще чего, - откликнулась Нина, когда Старкова произнесла последнее вслух, - ничего подобного!
- Я должна была что-то сделать, - с отчаянием произнесла Алина, - я должна была поговорить с Малом. Но я слишком была занята собой и своими переживаниями! Это я виновата!
- Так, - Зеник развернула подругу к себе, строго посмотрела в полные паники карие глаза, - прекрати сейчас же! Я прекрасно знаю тебя и твою гиперответственность. Ты не можешь успеть везде. А Керамзин не твоя сфера ответственности более, хоть ты и дорабатываешь там.
- Керамзин всегда будет моей ответственностью, - твердо произнесла Алина.
- Хорошо, - кивнула Зеник, - пусть так. Но разговор с Мальеном мог только еще сильнее его обозлить. А если он решил сорваться на ребенке, наказать его за проступок, то ты ничего не смогла бы изменить. Но можешь изменить сейчас. Поэтому, детка, давай-ка бери себя в руки. Вдох-выдох. Вот так, - похвалила Нина, - умница. Ты можешь помочь сейчас Виталию и Керамзину, но для этого ты не должна быть испуганной девчонкой, снедаемой чувством вины, ты поняла?
Алина глубоко вдохнула, медленно выдохнула, задержала дыхание, снова вдохнула, постепенно успокаивалась, загнала тревогу так глубоко в сердце, что было не сыскать. Взгляд ее прояснился. Нина крепко сжимала руку Старковой, ободряюще едва заметно улыбнулась.
- Как хорошо, что ты поехала со мной, - негромко произнесла Алина, успокоившись.
- Бери выше, детка, - подмигнула ей Зеник, - как хорошо, что я вообще есть у тебя!
Алина слабо улыбнулась.
Она сначала даже не поняла, когда увидела, очнулась, лишь, когда звучно выматерился таксист и затормозил так резко, что Алину дернуло в кресле вперед и тут же откинуло назад. Желтовато-оранжевый свет стелился по улице, но это был не свет фонарей, еще горевших в этот час и, разумеется, не ранний рассвет. Это было зарево пожара.
Быстро переглянувшись с Ниной, Алина расплатилась и выскочила из машины. Несло гарью, удушливым едким дымом, клубы которого взвивались в небо там, где раньше был приют. Сигнальные огни машин бросали блики на бледные лица девушек, причудливо расцвечивая.
Гул нарастал по мере того, как Алина почти бегом преодолевала оставшееся расстояние. Чей-то пронзительный вскрик, глухие, безутешные рыдания. Алина проталкивалась сквозь толпу, между машинами пожарных и скорой помощи. Девушка кашляла от едкого дыма, глаза слезились, а горло сжимало болезненным спазмом. В этой суете и толчее она почему-то не могла узнать лиц, хотя знала каждого в Керамзине. Уже была готова ворваться на территорию, но ее довольно грубо удержал кто-то.
- Девушки, куда это вы! - полицейский схвативший Алину за рукав смотрел почти зло, - вы кто вообще? Если журналисты, будьте добры, снимать с безопасного расстояния.
- Нет, - пролепетала Алина, растерявшись, - мы не... я...
Мужчина вскинул бровь.
- Зевакам тут не место, - произнес вежливо, но непреклонно, - попрошу вас покинуть место происшествия.
- Нет, - снова выдохнула Алина, - я учитель здесь. Я приходящий учитель.
- Тем более, - покачал головой полицейский, - нечего вам здесь делать. Достаточно жертв среди тех, кто проживает здесь.
Алина почувствовала, что ее затошнило, мир завертелся перед глазами.
- Жертв? - едва просипела она, чувствуя, как ослабло все тело.
- Жертв, - сухо подтвердил полицейский.
Алина в отчаянии посмотрела на Нину, сердцебитка была бледна.
- Нам лучше уйти, - тихо произнесла Зеник.
Алина отрицательно покачала головой.
- Я не уйду, пока не увижу Олега и Виталия.
- Слушайте, мисс, - решительно произнес полицейский, - не мешайте работать службам. Там, - он выразительно кивнул в сторону горящего приюта, - работают специалисты. Вы ничем не поможете, только подвергнете свою жизнь риску, а нам создадите массу проблем. Дайте людям выполнять свою работу, в конце концов! Если ваши знакомые живы, то поискать вам их следует явно не в эпицентре пожара.
Едва он это произнес, что-то заскрежетало с пронзительным гулом, что-то загудело, а потом с оглушительным грохотом обрушилось восточное крыло приюта, в темное небо выбросило сноп искр, дым стал гуще, в сторону Алины и Нины пахнуло раскаленным воздухом, заставившим девушек отшатнуться.
- Идемте! - решительно произнес полицейский и буквально потащил прочь от ограды.
Дезориентированная, ошеломленная, Алина не сопротивлялась. Казалось, что все вокруг - дурной сон. Оранжево-красная реальность, искаженная разноцветными вспышками сигнальных огней, пропитанная едким дымом и ревом пожара, пронизанная криками и рыданиями. На фоне этого деловито снующие фигуры полицейских, пожарных и врачей казались существами из иной реальности. Алина задыхалась от ужаса и отчаяния, от невозможности сделать хоть что-то, помочь хоть чем-то. А что если Латышев и Виталий пострадали? Если они... мертвы? Взгляд Алины уперся в черный мешок, который медики закатывали в машину. Сколько вообще людей пострадало и погибло? Реальность обрушилась каменной плитой, которая больно ударила, придавила к земле. Алина скользила взглядом, узнавая знакомые фигуры. Кому-то оказывали помощь на месте, кого-то тут же опрашивали полицейские. Кто-то рыдал, кто-то сидел в ступоре, кто-то помогал другим. Велись тихие разговоры, слышались эмоциональные, истеричные выкрики. Учителя пытались организовать тех детей, которым не нужна была помощь врачей. И дети, непривычно послушные, сбивались в группки.
Взгляд Алины скользнул дальше и она, наконец, заметила Олега, с виду даже не пострадавшего, он ожесточенно о чем-то спорил с Мальеном. Не раздумывая ни минуты, Алина бросилась к ним, даже среди этого шума слыша позади недовольное сопение Зеник.
- Олег! - крикнула.
Латышев обернулся. Лицо грязное, одежда кое-где порвана, обгоревшие кончики волос, брови и ресницы, но более, кажется, ничего.
- Явилась! - у поднявшегося с какого-то обломка дерева ей навстречу Мальена была забинтована рука, лицо покрывали синяки и ссадины, а накинутый на плечи пиджак был порван.
- Что произошло? - выдохнула Алина.
- Виталий поджег приют, - выплюнул Мал.
Алина схватилась за стоявшую рядом Зеник, дурнота накатывала волнами.
- Это не доказано, - негромко произнес Латышев, обращая на себя внимание.
- Его видели! - рявкнул Мальен, - видели!
- Они видели лишь, что он делает пасы руками, - парировал Олег, - он мог тушить огонь.
- О, мы все видим его старания, - прошипел Оретцев, кивнув в сторону приюта, - он виноват, - припечатал.
- В Равке пока еще презумпция невиновности, - тихо произнес Латышев.
- Где он? - вклинилась Алина, стараясь держать себя в руках.
- В больнице, - отозвался Олег, - большая площадь ожогов, в том числе дыхательных путей.
- А остальные? - с замиранием сердца спросила Старкова, - кто еще пострадал? Кто... - она осеклась.
Немыслимо было произнести слова о смерти. Дети и учителя, работники приюта. Кого они не досчитаются?
- Пока еще толком ничего не известно, Алина, - покачал головой Олег, - работы по тушению пожара еще ведутся, потом, видимо, будут разбирать завалы. Но кого-то... мы уже не вернем, - произнес тихо.
Алину затрясло, хватка рук Зеник на плечах стала сильнее.
- Так, - встряхнулась она, - я должна узнать, чем могу помочь. Мал, что будет с детьми?
- Наверное, распределят по другим приютам, - скривился Оретцев.
- Ну так узнай наверняка! - повысила голос Алина, в тоне ее проскользнули жесткие нотки, - вместо того, чтобы сидеть тут и обвинять десятилетнего мальчишку, позаботься о тех, кому можешь помочь!
Мальен вздрогнул, посмотрел удивленно, но покорно полез в карман пиджака, достал телефон. Кивнув, Алина повернулась к Олегу.
- Вам нужна медицинская помощь? - спросила с тревогой.
- Нет, - покачал головой учитель.
- Если к вам нет вопросов у полицейских, - произнесла Алина, - то вам лучше отправиться к кому-то из дочерей.
- Полиция уже со мной побеседовала, - потер лоб Олег, - еще будет разбирательство, конечно. Но не могу же я, - он как-то виновато развел руками, - вот в таком виде, без предупреждения заявиться ранним утром?
- Вы головой ударились? - возмутилась Алина, - они же ваши дети! Вам нужно позвонить? - она протянула свой телефон.
Олег благодарно кивнул и отошел, чтобы сделать звонок. Мальен что-то тихо говорил в трубку, потом сбрасывал вызов и снова набирал номер. Старкова посмотрела на Нину.
- Как был ублюдком, - протянула Зеник, - так и остался, - пристально смотрела на Мала, - ты знаешь, он ведь лжет. Он наверняка знает, что Виталий невиновен.
- Ты уверена? - голос Старковой упал.
- Да, - коротко кивнула Зеник.
- Ты сможешь, - начала Алина.
- Нет, - произнесла Нина, - мои слова не имеют веса. Я не штатный, проверенный сердцебит с безупречной репутацией. Я заинтересованное лицо - я подруга его жены, с которой он в процессе развода через суд. И вообще на допрос с участием сердцебита нужна сотня запросов и сотня разрешений. Это не так просто, как показывают в сериалах по ТВ.
- Вот как, - задумчиво протянула Алина, сверля Оретцева взглядом.
- Вопрос только в том, зачем ему это все, - произнесла Нина, - оболгать мальчишку, которому грозит специнтернат за такое преступление, если он не виноват, просто из ненависти? Ну тогда Малу нужна психиатрическая экспертиза. Но он не производит впечатление сумасшедшего, если только в ремиссии, - пошутила грубо.
Алина кивнула. Ее занимал сейчас не Мальен.
Следующие часы слились в бесконечный поток лиц. Алина говорила, слушала, утешала. С остальными учителями они собрали детей в группы, составили пофамильные списки, провели пофамильную перекличку. Отдельно записали тех, кто уехал в больницы. А также, как бы ни было тяжело, тех, кто погиб и пропал. Алина сосредоточилась на работе, не позволяя себе скатиться в истерику. И не разрешая этого делать другим взрослым. За ее руки хватались, пытались заглянуть в глаза. Вся злость и ненависть были забыты. Не место и не время было сейчас для выяснения отношений. Может быть, кто-то стал бы злорадствовать, но Алина отодвинула прочь все недостойные мысли. Этим людям нужна была ее помощь, и Старкова помогала, как умела и делала, что могла.
К восьми часам утра у Алины было стойкое ощущение, что она провела на ногах не меньше суток. Детей распределили по другим приютам и, дав в сопровождение каждой группе учителя, отправили. Латышев уехал к старшей дочери. Мальен оставался на территории приюта. Дотла сгорели две трети Керамзина, уцелевший кусок здания полному восстановлению не подлежал. Счет погибших перевалил за второй десяток.
Отправив детей и учителей, убедившись, что ее помощь никому больше не нужна, Алина растерянно остановилась посреди опустевшей территории приюта. Здание высилось черным остовом, лопнувшие стекла в уцелевшей части ощерились пиками осколков, обрушенная крыша вздыбилась обгоревшими балками.
На фоне этого появление Руби в ярком темно-розовом пальто казалось злой насмешкой. Первой она увидела Алину и почему-то кинулась к ней, а не отправилась искать Мальена.
- Ох, Алина! - лицо ее скривилось, - мне так жаль! Я могу чем-то помочь?
- Нет, - коротко ответила Старкова, проводя грязной рукой по лицу, убирая прядь волос.
- Но я могла бы помочь! - настаивала девушка.
- Ты ничем не можешь помочь, Руби, - глухо отозвалась Алина, - уходи. Иди к Мальену. А лучше убирайся прочь! - повысила голос, не выдержав, заставив Руби отшатнуться, посмотреть обиженно.
Алина обессиленно опустила руки, прикрыла глаза. Внутри нарастала гулкая пустота - предвестник боли.
- Кто это? Та самая Руби? - спросила Нина, которая все это время была с Алиной, активно оказывая первую помощь.
- Да, - ответила Заклинательница.
- Ну так себе, - протянула Нина.
Алина обернулась к подруге, недоуменно всматривалась в ее лицо, пытаясь понять, серьезно ли Зеник сейчас.
- Что? - как ни в чем не бывало, вскинула бровь сердцебитка.
- Зеник, ты ужасна, ты знаешь это? - Алине хотелось плакать, но губы кривила противоестественная усмешка.
- Почему это?
- В такой ситуации ты оцениваешь любовницу Мала, говоря мне, что она так себе?
- Ну она же так себе! - фыркнула Зеник.
Алина жалко всхлипнула, по щекам потекли слезы, а сама захихикала истерически, не в силах больше выносить то напряжение, что сжимало грудь. Все эти часы она помогала другим словом и делом, утешала, подбадривала, заставляла активно действовать, напоминала учителям о долге перед детьми, говорила, что старшие должны теперь заботиться о младших, пыталась сплотить, отгородить их от того ужаса, что произошел, и не позволяла никаким эмоциям влиять на ее действия. А вот сейчас то, что случилось, навалилось на нее, заставляя слабеть колени. Она помнила поименно всех тех, кто погиб, видела обгоревшие тела, изуродованные настолько, что процедура опознания займет немало времени. Она помнила каждого. Ее дома больше не существует. Место, где она выросла, сожжено дотла. И его даже не восстановить. Все вокруг будут трубить об ужасной трагедии, начнется разбирательство, станут искать виновных. Но это не вернет к жизни детей. Это не возродит Керамзин.
Алина расплакалась, спрятав лицо в ладонях, всхлипывала, захлебывалась слезами, тряслась на холодном ветру и не могла остановить этот бесконечный поток слез.