19. Отработки (2/2)

— Эм... — я замялась. — Видишь ли, я провожу довольно много времени с профессором Эдельштейном. Если бы у меня были идеи, он бы их проверил.

— Об этом я тоже слышала, — мы скрепили последний блок, и Гермиона подняла на меня глаза. — Что тебя часто видели с профессорами и даже с мистером Скримджером.

— Мистер Скримджер не так часто бывает в Хогвартсе, чтобы меня можно было именно часто с ним видеть, — хмыкнула я.

— А ты знаешь, что тогда случилось с миссис Норрис? — круто же она тему сменила.

— Я... Э... — и это была не та тема, которую я готова была обсуждать.

— Я думаю, что тайную комнату открыл кто-то со Слизерина — вряд ли его наследник попал бы на другой факультет, — утвердительно заявила Гермиона.

— С этим трудно спорить, — я кивнула. — И если ты намекаешь на меня, то в моём роду не было выходцев из Британии за последние две тысячи лет. И никто из моих предков не учился здесь.

— Я не думаю, что это могла быть ты, — она слегка улыбнулась. — Я же видела, что вы тогда с профессором вместе пришли.

— А, да, точно, — я нахмурилась. — Точно...

— И ещё я узнала, что в Скандинавии нет культа чистоты крови ни в каком виде, — продолжила она. — Так что у тебя просто не было бы мотива, если бы даже ты была наследником Слизерина.

— Пожалуй, — на удивление адекватные дедуктивные выводы.

— Но ведь есть же среди учеников потомственные выпускники Слизерина, — мы ещё раз осмотрели зал и присели на скамью, ожидая Хеймдалля с мальчишками.

— Ты слышала о Сириусе Блэке и Питере Петтигрю? — настало моё время круто тему поменять.

— Да, — Гермиона кивнула. — И Рон, и Гарри говорили об этом. Хотя чтобы понять связь, мне пришлось архив «Пророка» читать.

— Я к тому, что в школе могут быть не только ученики и преподаватели, — вздохнула я.

— А откуда ты знаешь эту историю? — сощурилась она.

— Эм... — никогда ещё Штирлиц не был так близок к провалу. — Мне Хеймдалль рассказал, — соврала я.

— А Гарри сказал, что мистер Скримджер сказал мистеру Блэку, что это тебе они обязаны правдой, — сообщила Гермиона.

Я уронила лицо в ладони. Из этой ситуации на кривой козе было не выехать, и надо было лихорадочно придумать какую-то убедительную ложь. Как назло в голову вообще ничего не приходило, и молчание затягивалось. Постепенно оно грозило перерасти в тот момент, когда любые мои слова выглядели бы глупостью несусветной.

— Наверное, есть вещи, которые не говорят даже друзьям, — вдруг произнесла Гермиона. — Или, по крайней мере, не всем. Гарри сказал, что как-то видел, что вы профессором Эдельштейном несли что-то из Запретного леса. Это в октябре ещё было, если не раньше. Он сказал, что случайно услышал часть вашего разговора и тогда не придал этому значения. Но после того, как профессор отдал палочку Рону, Гарри думает, что это вы вдвоём её сделали.

— Да, так и есть, — не стала отнекиваться я. — Я бы не хотела, чтобы сам Рон знал о моём участии, потому что он... Ну... Не знаю, как бы это лучше объяснить...

— Ты тогда в Большом зале точно сказала, — она опустила голову. — И я тогда поняла, что когда обвиняла тебя в лазарете, у меня тоже самое было. Гриффиндор головного мозга.

— Ну, как мы видим — это лечится, — улыбнулась я. — Как и Слизерин.

Мы рассмеялись, а через пару секунд в зал вошёл Хеймдалль, а за ним стайка парней. Гарри и Рон несли по сравнительно небольшому свёртку, а отработчики тащили по двое два больших тюка. Хеймдалль прошёлся вдоль мостков и удовлетворённо кивнул, начислив мне и Гермионе по пять очков за владение магией, а потом поднял тюки в воздух и отлевитировал один на эти самые мостки, а второй на пол. Затем он аккуратно забрал свёртки из рук Гарри и Рона и бережно уложил на скамью.

— Одна отработка засчитана, — сообщил он, обращаясь в пятикурсникам. — На сегодня можете быть свободны.

— Вы говорили, что одна отработка — один академический час, — недовольно заметил Валорнайт. — А мы здесь отработали не меньше трёх.

— Не надо торговаться со мной — мы не на базаре, — холодно отрезал Хеймдалль. — Одна отработка — значит одна отработка. С умом, который вы не использовали, работы здесь было на один академический час. Идите.

Молодые люди недовольно забурчали, но всё же ушли из зала. Хеймдалль перевёл взгляд на трио.

— Ваша помощь была очень кстати, — улыбнулся он. — Не буду больше вас задерживать — вам ведь ещё нужно сделать домашние задания.

Гарри и Рон оживлённо закивали и быстро направились к выходу. Гермиона пошла за ними, но она не особенно торопилась. Хеймдалль тем временем достал свой посох, ударил им об пол, и тот тюк, который он уложил на пол, раскатался большим ковром с руническим узором на весь зал. Затем мы с ним стали раскатывать нечто вроде ещё одного ковра по мосткам. Его надо было закрепить по краю на клеевое заклинание. Мы неторопливо шагали вдоль образовавшегося подиума, занимаясь этим.

— Ты закончила посох? — спросил Хеймдалль, не отрываясь.

— Остался последний штрих, — я поджала губы. — Собиралась после ужина доделать.

— Так вы владеете посохом? — донёсся от дверей голос Гермионы. — А это трудно? А можно научиться? А вы ведёте дополнительные занятия?

— Владею, — повернулся к ней Хеймдалль. — И Фрейя тоже. Это не особенно трудно. Научиться, разумеется, можно. Я думаю, я проведу несколько занятий в рамках клуба для тех, у кого будет посох.

— А его трудно сделать? Это ведь артефакторика? Её сложно изучить? — она сделала шаг от двери.

— Не то чтобы очень трудно, — поморщился Хеймдалль. — Артефакторика — не самая сложная наука, но в ней... как бы сказать? Она похожа на зельеварение — в ней нужно чувствовать артефакт.

— Иначе каждый сам делал бы себе палочку, — буркнула я.

— Не вижу в этом ничего плохого, — хмыкнул он.

— Мистер Оливандер с тобой бы не согласился, — криво ухмыльнулась я.

— Профессор Эдельштейн, а вы можете провести какой-нибудь вводный урок по предмету? — спросила Гермиона. — В Хогвартсе это совсем не изучают, никто потом не идёт в мастерство в этом направлении...

— Можно, — он пожал плечами. — Но позже. Фрейя, нам осталось только развесить тут охранные, защитные и страховочные чары.

— Артефакты есть? — спросила я, покосившись на свёртки на скамье.

— Нет, — он мотнул головой. — Но есть камни.

— Зашибись... — пробормотала я. Если есть только камни, то тут ещё колдовать и колдовать.

— А можно посмотреть? — загорелась Гермиона.

— Можно, — вздохнул Хеймдалль. — Только не мешайте.

Она уселась на скамейку и во все глаза уставилась на то, как мы расставляли и зачаровывали куски агата, чёрного турмалина, шунгита, гагата, кошачьего глаза на подиуме и вокруг него. Хеймдалль хотел, чтобы на нём ни одно, даже самое разрушительное заклинание, не могло причинить серьёзного вреда. Более того, он хотел, чтобы серьёзного вреда не мог причинить там даже меч. И это было сложно, потому что сколько Протего не ставь, летящий в морду кирпич это не остановит. Но мы старались. Тем более, что на открытии все эти защитные меры предполагалось на нас же с ним и испытать.