17. Аттракционы (2/2)

— О чём ты? — подал голос сидящий с другой стороны от меня Люциан.

— Пуффендуй только начал отыгрываться. Очевидно, они выносливее Когтеврана, — я кивнула на табличку со счётом. — Игра у Когтеврана умно простроена, но рассчитана на короткий матч. Сейчас им уже сложно. Однако счёт сейчас сто восемьдесят — двадцать. Вероятно, они тоже посчитали, что Диггори поймает снитч, и постарались задать такую разницу, чтобы это не лишило их победы. Однако, если игра протянется ещё полчаса, Пуффендуй наберёт очки.

— Но гоняться за снитчем полчаса — это же... — включился Эдриан.

— Тяжко? — я вздохнула. — Да, не сахар. Вот и посмотрим.

Когтевран выиграл матч со счётом сто девяносто — сто восемьдесят. Да, отрыв минимальный, но всё же он был. Интересно было то, что ловец Когтеврана — его звали Карлайл Оулзай — в некотором роде вынудил Диггори поймать снитч. Не то чтобы он его прямо пихнул противнику в руки, однако было ясно, что он его подталкивал. Не мяч — Диггори. Мистер Оулзай не мог догнать снитч сам, потому что золотая зараза разошлась и летала так, что уследить за ним было довольно сложно. Однако он всеми силами показывал, что вот-вот сможет это сделать. К тому же, было заметно, как оба ловца постепенно теряли концентрацию. И даже если Диггори понимал, что пойманным снитчем не выиграет матча, он оказался в таких условиях, когда упущенный мяч давал противнику в общей турнирной таблице огромное преимущество. И он мог сделать это разве что Слизерину назло. Но на наше счастье выигрыш — или не совсем лютый проигрыш — своей команды интересовал его больше. Так что матч закончился именно так.

Воскресное утро выдало нам целых два неожиданных сюрприза на утренней пробежке: Вей присоединился к последующей тренировке, а на саму пробежку с нами вышел профессор Снейп. Видимо, Хеймдалль проел-таки ему плешь. Надо заметить, что большинство пробежечников уходили в замок после, собственно, пробежки. Из тех, кто начал бегать с сентября, дистанцию выдерживали почти все, однако состав постоянно менялся. Мне показалось поначалу, что профессор Снейпу было ужасно неловко, однако он оказался не так плох — забег он, пусть и со сбитым дыханием, всё же добежал, чего многие из студентов не могли. Впрочем, понять, понравилось ли ему было трудно, но перед тем, как уйти в замок вместе с бегунами, он спросил Хеймдалля, где взять такой же костюм, как у команды. И действительно — он стал бегать с нами каждое утро. Более того, Хеймдалль составил для него индивидуальную программу.

На обсуждении переигровки матча должны были присутствовать обе команды в полном составе. Впрочем, мы узнали об этом тогда же, когда и дату мероприятия — в четверг, когда шли на тренировку в форме и с мётлами. Мадам Трюк встретила нас в той самой наружной галерее, откуда было ближе всего к стадиону, и мы вместе с ней отправились в небольшой зал у основания ближайшей башенки. Зал этот был круглым и в его центре стоял круглый же стол человек на двадцать. Гриффиндорцы и директор уже сидели там. Мадам Трюк не сказала нам, что за мероприятие будет, однако мне это виделось очевидным. Я ожидала, что их команда единодушно желает повтора матча, однако выражения их лиц были несколько… Противоречивыми?

— Зачем вы просили меня привести команду Слизерина, директор? — спросила мадам Трюк, не приближаясь к столу.

— Давайте присядем, — улыбнулся он. — Есть тема, которую нам нужно обсудить.

Мы расселись, и я оказалась между Макусом и Майлзом. Шум двигаемых стульев ещё не стих, когда в помещение вошёл Хеймдалль. Он умел бесшумно открывать и закрывать даже самые скрипучие двери, но в этот раз этой своей способностью не воспользовался, оглушительно хлопнув ей, чем привлёк всеобщее внимание. И прежде чем кто-либо успел что-либо сказать, он кошкой пересёк комнату, встал у меня за спиной и положил мне ладонь на плечо.

— Хэймдэлл, может, вы присядете? — спросил директор, глянув на него поверх очков.

— Я постою, — отрезал он.

— Что ж, ладно. Итак, я хотел видеть всех вас из-за произошедшего на матче между вами, — произнёс Дамблдор. — Команда Гриффиндора подала просьбу о переигровке из-за зачарованного бладжера.

— Я не вижу оснований… — начала говорить мадам Трюк, но директор прервал её.

— Профессор Эдельштейн смог сказать, что чары, вероятнее всего, были наложены домовиком, однако установить, чьих именно рук это дело, не удалось, — он снова чуть опустил голову, чтобы посмотреть на Хеймдалля поверх очков. — Но не были ли вы пристрастны?

— Последние шесть лет опека над мисс Нильфхейм была одним из моих главных приоритетов, если не самым главным, — он сжал моё плечо, и я чувствовала, что он злится. — С приездом сюда это не изменилось. И если бы я мог узнать, по чьей милости она получила травму — поверьте, я бы узнал. Так что да, я определённо был пристрастен.

— Тем не менее, насколько мне известны правила квиддича, магическое воздействие на мячи запрещено, — изрёк директор и посмотрел на мадам Трюк.

— Это нарушение относится только к игрокам, — недовольно отозвалась она. — И только во время игры. Нет никаких доказательств, что кто-либо из игроков сделал это. Если, конечно, вы не хотите сказать, что один из них домовой эльф.

— Однако мы знаем, что у ловца Слизерина есть домовой эльф, — заметил Вуд.

— Как и у многих других студентов школы, — парировала я. — Домовиков держат не только слизеринцы, и это не тайна. Я выдвину бредовую теорию: допустим, кто-то из гриффиндорцев подговорил домовика, своего или даже школьного, зачаровать бладжер, чтобы подать просьбу о переигровке в случае проигрыша.

— Это бред, — скривился Вуд.

— Не в большей мере, чем обвинения в мой адрес, — поморщилась я.

— Этот матч прошёл удивительно чисто без единого даже намёка на нарушения со стороны команды Слизерина, чего мы от них традиционно ждём, — прервала нас мадам Трюк. — Исходя из этого, у меня нет оснований удовлетворить просьбу о переигровке. Однако факт зачарования мяча всё же был, поэтому я должна спросить того, кто пострадал из-за этого. Мисс Нильфхейм, — она повернулась ко мне. — Вы хотите переигровки матча?

— Нет, — не задумываясь, ответила я, глядя на неё. — Зачем это мне и команде Слизерина?

— И всё же, вы играли с серьёзной травмой плеча, — заметил Дамблдор, строго глядя на меня. Собственно, все смотрели на меня.

— И поймала снитч, — я изогнула бровь.

— Совершенно честно, — внезапно произнёс Гарри Поттер. — Я понял, что бладжер попал по ней только после игры. Я не уступал и не поддавался.

— Вопрос исчерпан, — отрезала мадам Трюк и поднялась. — Мы отнимаем у команды Слизерина время тренировки.

Мы поднялись и направились к выходу. Обсуждение определённо закончилось к неудовольствию Вуда и директора, однако переубедить мадам Трюк он, похоже, не мог. Решение, судя по её тону, было окончательным. Мы шагали быстро, поскольку у нас действительно отняли время, и так вышло, что я и Хеймдалль оказались последними.

— Мисс Нильфхейм, — позвал Дамблдор, и я обернулась. Хеймдалль тоже остановился, а шедший перед нами Маркус притормозил. — Вы же помните, о чём мы с вами говорили?

— О да, — я кивнула. — Надеюсь, что и вы помните о том, что я могу рассказать об этом.

— О чём это? — тут же обернулся ко мне Маркус.

— Да так, ерунда, — улыбнулась я ему. — Мы тратим время.

Итак, я только что испортила отношения с директором школы, в которой мне учиться ещё шесть с половиной лет. Не то чтобы у нас с ним были хорошие отношения, просто теперь они стали несколько сложнее, ведь я не повела себя как взрослая. Ну, в его представлении. То ли ещё будет... Впрочем, я всё равно не думала, что переигровка дала бы Поттеру хоть что-то — напротив, мне показалось, что ему было совершенно не по себе от самой мысли о ней. Так что решение мадам Трюк его не расстроило. Ну, я так думала. Узнать-то это я могла только от него, а мы, как бы, не общались.

Когда мы шли с тренировки в Большой зал, оказалось, что в галерее нас ждала часть гриффиндорской команды. Это были близнецы Уизли, Анджелина Джонсон — та самая чернокожая охотница, по которой Люциан не дал попасть бладжеру — и Гарри Поттер. Мы остановились всей кучей, ожидая, что они скажут.

— Глупая была идея, — заметил один из Уизли. — Оливер почему-то решил, что для переигровки будут основания.

— Его что, даже не большинство поддержало? — сложил руки на груди Флинт.

— Да, так и было, — кивнула Анджелина. — Но он решил, что нам лучше сыграть ещё один матч. Он почему-то был уверен, что во второй раз мы выиграем.

— Не знаю, с чего он это взял, — заметил Гарри.

— Он был расстроен итогом игры и зацепился за возможность, пусть и призрачную, его изменить, — отозвался Хеймдалль. — Могу понять его мотив.

— Наверное, — согласился второй из братьев. Или тот же самый — я не могла понять без залезания к ним в головы. — С вами в этом году было очень интересно и приятно играть. Жаль, что игра проходит только раз в год.

— Можно подумать о товарищеских матчах без счёта, — пожал плечами Хеймдалль. — Плохо представляю себе механику, учитывая отношения между факультетами, но подумать — можно.

— Было бы здорово, — вразнобой согласились гриффиндорцы.

Мы пришли в Большой зал, когда ужин уже был в разгаре. Самые голодные уже поели и разошлись, так что мест хватало. А потом произошло то, что несколько шокировало всех присутствующих: пришедшие с нами гриффиндорцы сели с нами же за стол, как и Хеймдалль. Мы негромко говорили о тренировках, утренних пробежках, квиддиче и прочих штуках и не сразу заметили, что зал молча взирал на четверых гриффиндорцев, бодро уплетавших куриные ножки, за слизеринским столом и одного радостно улыбающегося преподавателя за ним же.